– Отвечай, Шергай! – рявкнул Алтын.
Маг поднял голову – взгляд вождя ожег, как струя кипятка, – заговорил поспешно:
– Повелитель, должно быть, люди Арама добыли магическое оружие в Железных горах. Отважную рать сокрушило подлое колдовство.
– Проклятые псы войны прошляпили! – зарычал Алтын злобно. По конным рядам прокатилась рябь, люди и животные болезненно застонали.
Шергай стряхнул дурноту, молвил:
– Повелитель, паршивые наемники пали. Я хотел сказать, но ты был… занят. А потом было не до того.
Алтын рванул повод, конь запрокинул голову, всхрапнул жалобно. Клонящееся к закату солнце бросило на лицо кровавый свет, Шергай на миг потерял сознание от дикого ужаса.
– Чем это грозит мне?
Ближние степняки глянули изумленно: что могло напугать Повелителя? Его уверенность передалась каждому воину, степняки сражались неистово, красиво, доблестно. Смерть соратников мало трогала, известие о гибели резерва, разоряющего окрестные земли, ничуть не задело.
– Повелитель, я заметил, когда мы… отходили от стен, к городу прорвались трое лесных червей. Если это посланный Арамом отряд – дело худо. Они в любой момент могут использовать предмет, чтобы уничтожить войско и… тебя, Повелитель.
Лицо Алтына потемнело, в глазах блеснул грозный сполох.
– Даже моя сила не поможет? – спросил он, затаив дыхание.
– Нет, Повелитель.
Злобный рев докатился до поврежденных стен. Защитникам стало дурно. Ратники смотрели с удивлением на шатающихся в седлах степняков, от войска которых ползло быстрой тенью черное пятно сгоревшей травы.
Алтын погрузился в думы, рядом в страхе метались воины, сдерживали испуганных лошадей. Шергай распластался на земле, как раздавленная жаба, но Повелителя мелочи заботили мало.
Подлый Арам! Сейчас, когда победа была близка, Алтын мечтал: вот-вот ворвутся в город, устроят резню и пожар, навсегда уничтожив нечестивое стойбище. Затем он убьет Яромира, испепелит земли и очистит сердце Умили от любви к этой поганой земле, поганому люду, поганому Яромиру. И она будет всецело его. Но подлая тварь, чья кровь, к стыду сказать, течет и в его жилах, похоже, выкрутится и на этот раз. И жертвы тысяч сынов степи окажутся напрасными!
Алтын застонал, сердце терзала лютая боль, сполохи протыкали мозг ржавыми остриями, крушили череп.
Шергай поднялся на ноги, повинуясь воле могучего существа. Посмотрел в глаза того, кто недавно был Повелителем, содрогнулся от боязливого восторга, преклонил колени.
– Встань, Шергай, – произнес Алтын глубоким голосом – звуки больше не терзали плоть, но наполняли священным трепетом. – Настало время отворить стены. Ты сможешь?
Шергай оглядел застывших воинов: глаза степняков лучатся сознанием силы, лица преисполнены достоинства, кони присмирели.
– Да, Повелитель, – сказал колдун с почтением. – Лесной колдунчик совершенно измотан, я тоже немного устал, но это не помешает.
Алтын милостиво кивнул, величественным движением простер длань, сжатые пальцы ткнулись в задымленный город.
– Разбей стены, – приказал коротко.
Шергай склонился, покопался в складках халата, парча выплюнула запечатанный кувшин, пузатые бока которого испещряли царапины. Сухие пальцы ухватили пробку, вытащили легко, будто подняли с земли листик.
Яромир неотрывно смотрел на откатившихся степняков: стоят, нервно бегают. Ладони сжимались радостно – наконец забрезжила надежда отстоять город. Усталые воины на стенах думали так же, лица чуть посветлели.
Князь повернулся к посаду, участливо осмотрел пепелища домов, тлеющие бревна, суету горожан, льющих ведра на горящие крыши. От сердца чуть отлегло: не так уж много разрушено, войско, усланное разорить веси, успело мало, степняки у стен измотаны, трупы соратников, усеявших вал, явно дух не поднимали.
Лют вгляделся в застывшие ряды, по хребту пронесся холодок.
– Стрый, у тебя глаза зорче, погляди, – попросил он напряженно.
Воевода смахнул со лба пот, приставил ко лбу ладонь козырьком, сощурился. Буслай выжидающе смотрел. Воевода засопел, с хрустом раздул грудь, сказал тревожно:
– Что-то худое мыслят.
Ратьгой хмыкнул, изломил насмешливо бровь, хотел сказать могучану, что помыслы степняков видны как на ладони, но страшный грохот выбил мысли, заставив замереть с открытым ртом.
Вольга глянул в поле, застонал горестно, посох сухо хрустнул о колено, деревяшки упали за стену. Яромир посмотрел удивленно на кудесника, тоже глянул в поле, сердце остановилось. Лют прикипел взглядом к огромному столбу раскаленного воздуха, с ужасом заметил расплывчатые очертания чудовищных рук, черты лица, искаженные нечеловечьей злобой.
Столб крутился юлой, двигался немыслимо быстро. Земля охала, брызгали комья, часть засасывало, кружило расплывчатыми полосами. За столбом оставалась глубокая канава с ровным дном – вширь пройдет табун.
В ворота бухали пласты земли с подшерстком травы, в сплетении белесых корней шевелились червяки, метались жучки, мелкие букашки. Створки гудели, земля рассыпалась пылью, в бойницы центральных вежей дышало раскаленным воздухом, от мощного порыва стрелки падали, одного тугой воздушный кулак выбил наружу жестоким ударом в грудь, тело исчезло в бойнице с жутким хрустом.
На стены плеснуло размолоченной землей, золой сгоревшего сада, воины закашлялись, ладонями прикрыли глаза. Стрый ухватил Яромира, прижал к полу, остальные последовали примеру могучана. Над головами пронесся кипящий воздух.
Лют остался на ногах, глаза полыхали бешеной ненавистью, тело трясло, как тряпичную куклу, ярость разрывала горло, ногти погрузились в ладони. От унижения, нанесенного подлыми грабителями, что явились к нему домой и стали уничтожать родичей, закипели злые слезы.
Верхушки веж хрустнули, отлетели, как головки цветов, счиркнутых ножиком, брызнула мелкая щепа, в древесной пыли мелькнули тела стрелков. Столб с оглушительным ревом приблизился. Закатное солнце, багровое от злости, смотрело, как ворота прогнулись, из завала по ту сторону со свистом стали вылетать мешки с песком, камни.
Снаряды сшибали зазевавшихся горожан, проламывали грудные клетки, дробили ноги, безжалостно швыряли на обгорелые бревна. Раздробленные люди падали со страшными стонами. Взметались тучи золы, похожие на стаи мух.
Бревна задрожали, открылись широкие щели, ряд несокрушимых стволов мореного дуба заплясал, как гости на свадьбе, забрызгал белесыми обломками. Столб приблизился, воинов по всей стене обдало раскаленным воздухом, порывы ветра сдули, как пушинки, блещущие кольчугами тела, которые кувыркаясь улетели в сторону посада и проломили крыши домов. В струях кипящего воздуха мелькали зверские черты, уши рвал яростный рев.
