Всем известно, что фанерные фигуры не умеют двигаться и говорить.
— Прррридумал! — через минуту объявил Лев. — Есть план! Но нужен доброволец.
Тигр выжидающе уставился на него, чуть сощурив глаза и став тем самым совершенно похожим на обыкновенного полосатого кота.
Лев подошёл к краю крыши и рявкнул вниз: — Эй, вы, отходы древесной промышленности, слышите меня?
Ему ответила тишина. Кассирша, одутловатая дама в возрасте, встрепенулась, выглянула в окно, равнодушно окинула взглядом мальчика и вернулась обратно — к маленькому телевизору в углу киоска.
Тигр скептически покосился на Льва.
— Вежливее надо, вежливее!
— Я не собираюсь угождать фантазиям каких-то бумажек.
Тигр подошел к краю, тоже наклонил голову. Могучие звериные лёгкие, спрятанные внутри фанерного тела, наполнились холодным декабрьским воздухом:
— БОЙЦЫ! — рявкнул он.
— На месте! — ответил хор голосов.
С ближайшего дерева в небо поднялось несколько галок. С недовольными криками: «Кар-раул! Кар-тёжники! Кар-рась!» (словарный запас галок хоть и разнообразен, но весьма примитивен) птицы отлетели подальше и, опустившись ветви дуба в отдалении, с интересом принялись наблюдать за представлением.
— Шестой легион! — продолжал взывать Тигр. — Воины! Легионеры! Риму нужна ваша помощь!
Подул слабый ветерок и зашелестел лежащими на столе кассирши билетами на аттракционы. И в этом шелесте послышалось дружное:
— Да, цезарь! Мы ждём твоих приказов!
Почему билеты считали себя легионерами — было загадкой, ответа на которую никто не знал.
Тигр довольно посмотрел на Льва, тот вздохнул и выразительно покосился на небо.
Какое-то время ничего не происходило. Билеты начали недоумённо поглядывать друг на друга.
— А что дальше? — театральным шёпотом прошептал Тигр Льву. — Что ты придумал? Я же не знаю!
Увенчанная гривой голова склонилась к уху Тигра. Спустя мгновение Тигр хмыкнул, кивнул и вновь обратился вниз — к билетам.
— Легионеры! Сей славный сын Рима, гражданин Вечного Города, — царственным движением Тигр указал в сторону мальчика, — жаждет попасть в Колизей. Кто будем мы все, если не поможем юноше! Но, — Тигр оглядел билеты, — это опасная миссия! Не каждому по силам! Вот ты — жёлтые глаза хищника уставились на лежащий отдельно билет, — Октавиан Цезус, ветеран, переживший крушение триремы в бою с финикийцами, раненный, но не сломленный, готов ли ты доказать нам всем, что в твоей бумажной груди стучит сердце настоящего героя?
Октавиан Цезус — билет, на который подслеповатая кассирша давеча разлила чай, — еле заметно шевельнул сухой частью, той самой, где было напечатано слово «Контроль».
— Легионер! Мы будем помнить и чтить тебя вечно! — провозгласил Тигр и выразительно покосился на Льва — настал его черёд.
— Вентилятор, проснись! Вентилятор, проснись! — закричал Лев, перегнувшись через крышу и запихнув голову в окошко, да так, что надо было быть слепым, чтобы не увидеть фанерную башку, лезущую в киоск.
Слепым или взрослым.
Из угла раздался недовольный голос:
— Я и не сплю совсем, — простонал старенький вентилятор. — Меня же осенью из сети не выключили! Кнопку нажали, а штепсель в розетке оставили, — пожаловался он. — Какой сон, если ток по проводам бежит!
— Мы тебе поможем, если ты поможешь нам, старый, верный друг! — сообщил вентилятору Лев. — ты должен включиться! Включится и помочь Октавиану покинуть лагерь своего легиона, — в последний словах слышался явный сарказм, но к счастью, ни раненый билет, ни его товарищи, этого не заметили.
Вентилятор вздохнул, скрипнул шарниром, нерешительно покрутил лопастью:
— Ну я не знаю… Не я кнопку поставил, не мне её и ломать… Опять же, я не люблю замыкаться…
— Так, это никуда не годится! Если ты не включишься немедленно! — голос Льва стал угрожающим, — Я тебе каждое утро буду рассказывать про дождь!
— И про любопытных детей, сующих пальцы в лопасти! — добавил Тигр.
— Ага, — продолжил Лев, — и про холодные фьорды Норвегии, где с Арктики дует такой сильный ветер, что никому и в голову не приходит пользоваться вентиляторами.
Неизвестно, что стало последней каплей — солидарность Тигра и Льва, тщательно скрываемое желание Вентилятора помочь или же страшное слово «фьорды», но он вздохнул, покосился на кассиршу и включился.
Что-то щёлкнуло внутри пластикового корпуса, еле заметно потянуло горелым, взревел моторчик, лопасти пришли в движение.
Поток воздуха разбросал стопку билетов. Октавиан, выгнувшись, как парашют, поднялся в воздух и вылетел через окно в сторону замёрзшего мальчика.
В полёте он кричал: «Во славу Цезаря и Рима!»
А Лев и Тигр, затаив дыхание, смотрели на мальчика. Вот он подошёл к лежащему на снегу Октавиану поближе, присел на корточки. стянул варежку, покосился на киоск и поднял билет.
Посмотрел на него и крепко сжав в ладошке, отправился в сторону карусели.
Тем временем охающая кассирша сумела наконец-то нажать конку и отключить взбесившийся вентилятор, после чего принялась собирать разлетевшиеся билеты. Она, разумеется, не слышала, их скандирования:
— Рим! Рим! Рим! Рим!
Внезапно из гула раздался ворчливый голос:
— Не мешайте спать, — попросил Вентилятор. — Меня, на всякий случай, из сети выключили. Наконец-то! До весны! Раньше мая — не будите!
— До весны! — повторили Тигр и Лев и ещё раз посмотрели в сторону мальчика, а он, в тот же самый момент оглянулся на киоск.
Оглянулся и помахал Тигру и Льву.
Всем известно, что фанерные фигуры не умеют двигаться и говорить.
Всем, кроме детей.
Вторая Волна
Корабли покидали Землю.
Величественные гиганты, поднимая облака дыма и пара, уходили с раскалённых плит космодрома в далёкий космос. Один, второй, третий…
Сорок шесть кораблей. Пятьдесят тысяч человек.
День старта. Апофеоз Второй Волны колонизации космоса.
На экране ушёл в небеса, превратившись в маленькую оранжевую точку, «Бакалавр».
Где-то внутри корабля, в пятьдесят шестой каюте, лежал я, пристёгнутый десятью ремнями и изо всех сил сдерживал рвоту, в то время как Земля становилась всё меньше и меньше…
Я проглотил комок в горле, незаметным жестом постарался вытереть намокшие глаза, но старенький ручной протез не дал мне этого сделать.
«Только бы дети не заметили!» — мелькнула в голове. «Засмеют ведь. Старый хрыч, а рыдает как младенец!»
Но детям было не до меня.
Девочка с розовым бантиком с кем-то активно переписывалась через виртуальный интерфейс. До места, на котором я сидел, долетало активное кваканье пересылаемых сообщений. Звук Розовый Бантик и не подумала выключить.
Поп-поп! — новое сообщение. Поп-поп! — ещё одно.
Её сосед, сотворённый будто бы из пламени — рыжие волосы, рыжие веснушки, ярко-оранжевая курточка, что-то рисовал в планшете. «Ох, не корабли он там рисует!» — подумалось мне, глядя на ехидную ухмылку на лице мальчугана. «И не далёкие миры!»
Другой мальчик — в старомодных очках, остриженный почти налысо, вроде бы смотрел фильм, но на его пухлом лице настолько явно можно было разглядеть смесь скуки и недовольства, что я побыстрее перевёл взгляд на последнего посетителя музея.
Тот попросту спал, опустив голову на старенькую пластмассовую парту.
«Ничего, могло быть и хуже!» — успокоил я себя. «В конце концов, на прошлой неделе не было ни одной экскурсии… В любом случае, фильм — последняя часть программы. Ещё несколько минут позора — и всё закончится…»
Двадцатиминутный фильм был последней частью экскурсии по Музею Второй Волны.
До этого в течение часа я, с максимально возможной для моего кресла скоростью, демонстрировал немногие имеющиеся в наличии экспонаты.
Шлюпка с «Бурана-20». Никакой реакции.
Образцы минералов с открытых планет. Аналогично.
