Лучше тебе этого не делать, — сказала она. Но в её голосе прозвучала незнакомая хриплая мягкость.
— Почему?
— У нас есть дело, о котором надо думать.
— От одного прикосновения делу ничего не будет.
— Может и быть. Ни для кого из мужчин, к которым я прикасалась, это добром не кончилось.
— Я готов рискнуть.
Она всё так же хмуро смотрела на него, не отстраняясь, но и не придвигаясь ближе.
Он пожал плечами:
— Не могу всю жизнь ждать Великой Перемены, Вик. Может, она вообще никогда не случится. Разве мы не заслуживаем... чего-то... для себя, пока ждём? — Он попытался изобразить улыбку. Едва заметно дёрнулся уголок рта, не больше, но она продолжала хмуриться всё так же сурово. Он опустил глаза. Убрал руку. — Прости. Ты права. Я больше не буду...
И вдруг она обхватила его лицо обеими руками, крепко сжала, повернула к себе и поцеловала так, словно им обоим оставалась минута жизни. Кажется, он удивлённо пискнул, а она почти забралась на него, упираясь коленом в стул, прижимаясь бедром к его ноге, и вот уже одна его рука в её волосах, другая обвивает спину, и он чувствует, как под рубашкой при дыхании движутся её рёбра.
Они оторвались друг от друга, глядя в глаза, всё ещё цепляясь друг за друга, часто дыша друг другу в лицо в свете единственной свечи. Сердце Сибальта колотилось как бешеное. Впервые он видел Вик удивлённой. Будто она сама не могла поверить в то, что только что сделала.
— Ничего себе, — прошептал он. Значит, что-то там внутри всё-таки было.
И в этот самый неподходящий момент щёлкнула ручка, и дверь распахнулась.
— Листовки, — буркнула Гриз, топая внутрь с коробкой в руках, — прямо с... — Тут она увидела Сибальта, глядящего из своего кресла, и Вик, которая слезала с него со всей возможной поспешностью. — Печатного станка, — закончила она, сурово сдвинув тяжёлые брови.
— Что-то ты задержалась, — хрипло выдавил Сибальт, безуспешно пытаясь сделать вид, будто ничего особенного не происходило.
— Мур опоздал. — Гриз с грохотом бросила коробку и упёрла руки в бока. — Он внизу с остальными.
— Пойду помогу разгружать, — пробормотала Вик. Сибальту показалось, что на её острых скулах проступил лёгкий румянец, когда она отворачивалась. От этого она понравилась ему ещё больше. Намного больше. Гриз, похоже, думала иначе — она встала на пути неприступной преградой, вокруг которой Вик пришлось протискиваться, а потом с грохотом захлопнула дверь.
— Только не говори, что ты с ней спишь, — процедила Гриз.
Только тут Сибальт осознал, что смотрит вслед Вик, как влюблённый щенок. Он нахмурился и захлопнул книгу:
— Нет.
— Но не прочь бы.
— Теперь уже за мысли судишь? Тебе бы в Инквизицию, Гриз, вышел бы отличный практик.
— Просто скажи, что ты ей ничего не рассказал о Вальбеке. О Ткаче.
— Это я тебя привёл, помнишь? Никому ничего не говорим, пока не нужно знать. Так безопаснее для всех.
— Я этой суке не доверяю.
Сибальт фыркнул:
— Ты никому не доверяешь.
— Неправда. Вот, кстати, я привела кое-кого, с кем ты, может, захочешь познакомиться. Впятером мир не перевернёшь, верно?
— Вшестером с Вик.
Гриз с кислой миной прищёлкнула языком:
— Всемером с этим парнем. Эй, Тэллоу! Заходи!
***
Литейная на Горной улице, весна 605 года
— Всё готово, — сказала Вик. — Пошли.
Гриз схватила её за руку в темноте:
— А эти что? — она мотнула головой в сторону двух ночных сторожей у ворот литейной.
— Они проплачены.
— Ты заплатила этим ублюдкам?
— Человека проще сдвинуть золотом, чем сталью, да и обычно дешевле выходит. — Вик вывернулась и зашагала через улицу, подняв воротник. Чёрт подери, как же Гриз ненавидела эту суку с её вычурным именем и слезливыми историями про лагеря. Ненавидела, как та явилась из ниоткуда, окрутила Сибальта и заставила всех плясать под свою дудку.
Она раздражённо выдохнула под моросящий дождь, и с другой стороны улицы донёсся лязг засова и скрип петель — ворота распахнулись.
Сколько лет она была с ломателями, а её мнением почти никто и никогда не интересовался.
— Поехали! — крикнула Вик, махая рукой, и Мур дёрнул поводья, направляя повозку через грязную улицу.
Гриз шла рядом, хмуро поглядывая то на сторожей, то на тёмный двор по ту сторону, то на груды угля и штабеля дров, то на возвышающуюся стену литейного цеха, откуда сквозь окна сочился оранжевый свет. Ей не нравилось это место. В животе ворочалось нехорошее предчувствие, а во рту стоял кислый привкус. Она сжала кулаки, когда Мур потянул тормоз и остановил повозку.
Когда становилось страшно, когда накатывали сомнения, она вспоминала охранников на фабрике, где раньше работала. Как они на неё смотрели. Эта насмешка. Это презрение. Она видела их лица, и внутри поднималась горячая волна ярости, и она вспоминала — надо что-то делать.
Хочешь Великой Перемены — не отсидишься за разговорами.
— Пока всё идёт гладко, — пробормотал Сибальт и похлопал Гриз по плечу, спрыгивая с повозки. Просто свой парень — вот кем она для него была. Кем и останется теперь. Теперь, когда эта сука Вик дан чёртова Тойфель приплыла и раздвинула перед ним ноги. Она оскалилась, рыча себе под нос, принявшись развязывать брезент, раздирая мокрые верёвки мокрыми пальцами.
Заскрежетали шестерни — это Сибальт отодвигал дверь цеха, и изнутри хлынул оранжевый свет горна. Гриз вскарабкалась на повозку, чтобы стянуть брезент:
— Время нанести удар за простой народ, а? — буркнула она Тэллоу.
Он глянул на неё с козел своими большими печальными глазами:
— Ага, наверное, — сказал он, наблюдая, как Мур оттаскивает одну из бочек.
— Так, — прошипела Вик, — давайте первую...
Гриз ахнула, когда ей в глаза ударил свет, дневной свет из ниоткуда, ослепляя её.
— Стоять! — прогремел голос. — Именем Его Величества!
Повозка дёрнулась вперёд, Гриз споткнулась, запуталась в верёвке от брезента, отчаянно попыталась ухватиться за спинку сиденья, но свалилась набок, ударившись головой о край бочки, а потом впечаталась лицом в мокрую брусчатку.
Она застонала и перевернулась, в голове стучало. Где-то кричали. Топот ног. Она, пошатываясь, поднялась на колени, перед глазами мелькали огни, чёрные фигуры на светлом фоне.
