— Я могу идти, Матушка?
Старшая вновь слабо улыбнулась.
— Ступай. И начинай готовиться к отъезду. Уже сегодня я займусь письмами к Матери Ольжане!
Олдер
Навестив свои южные имения и едва не доведя тамошних управляющих до заикания повальной проверкой всего и вся, Олдер, решив, что соглядатаи Владыки уже получили достаточно пищи для донесений, наконец-то направился туда, куда поехал бы с самого начала, если бы был свободен в своих поступках и чувствах. «Серебряные Тополя» — его крейговское имение, его дом, выстроенный исключительно для себя и под себя, его маленькая личная крепость, в которой среди доверенных, уже не раз испытанных людей живет его сын…
Этим летом Дари так и не удалось вывести к морю, которое ему так нравится, но ничего — в следующем году они с малышом все наверстают… Подумав об этом, Олдер тут же сердито тряхнул головой, не вовремя вспомнив, что тоже самое он уже обещал сам себе в прошлом году, и, значит, теперь он задолжал Дари уже два лета…
А если уж совсем начистоту, то жизнь сына проходит как-то мимо него, да и лицо собственного ребенка он видит гораздо реже, чем рожи «Карающих» — служба Арвигену с каждым годом отнимала все больше времени и сил, которые, как выяснилось, отнюдь не бесконечны!..
Мысли о Владыке и, соответственно, о данном им поручении отнюдь не улучшали и так мрачноватого настроения Олдера — после всего произошедшего он чувствовал себя измотанным и опустошенным, почти что стариком… А тут еще и последнюю треть пути ему пришлось совершать под зарядившими, словно бы назло, дождями. Дороги раскисли, намокшую, тяжелую от грязи и впитавшейся влаги одежду едва удавалось отчистить и просушить за ночь…
Но последней каплей для Остена стали не унылые, насквозь пропитанные кухонным чадом, постоялые дворы, а ожидание парома — невзирая на уговоры слуг, Олдер не ушел в укрытие, а провел несколько часов на продуваемом северным ветром берегу. Кутаясь от холодных дождевых капель в дорожный плащ, он неотрывно смотрел на грязно-серую, полную мусора воду, на тонущий в белесой мороси берег, и чувствовал, как где-то глубоко внутри него начинает медленно вскипать ярость — вот так, капля за каплей, время и уходит, и для общения с сыном у него опять останется лишь жалкая горстка часов. Эта непонятная злость и привела, наконец, к тому, что когда Олдер оказался на противоположной стороне, он отправился не на ближайший постоялый двор, чтобы хоть немного согреться и обсохнуть, а погнал коня по направлению к своему поместью. Немногочисленное сопровождение без слов последовало за ним — слуги уже успели убедиться на собственной шкуре, что лучше уж скачка под дождем и в грязи, чем мрачное, с каждой минутой растущее недовольство хозяина!..
Но, несмотря на бешеную скачку, в «Серебряные Тополя» Олдер все равно прибыл уже затемно — вестника впереди себя он не посылал, так что его приезд стал полной неожиданностью для обитателей имения. Остен же, глядя на закручивающуюся вокруг него привычную людскую суету, лишь зубами скрипнул — сбросив вконец промокший и измаранный грязью плащ на руки одному из слуг, он оправил дорожную куртку из бурой шерсти, и направился в комнаты к сыну.
Дари еще не спал — стоя на коленях, он, глядя на теплящуюся свечу, проговаривал под надзором Илара положенные вечерние молитвы.
— Да сохранит Мечник от стали и дарует победу, да верну… — на этом месте Дари на миг запнулся, но тут же поправился. Илар даже шикнуть на него не успел. — Да возвернутся войска с победой. Да благословит Седобородый их пути и подарит легкий жребий проливающим кровь за Амэн…
Застыв в темном дверном проеме, пока что незамеченный обитателями комнаты Олдер, неотрывно смотрел на сына. Дари не только ничуть не вырос за эти месяцы, но даже словно бы исхудал — темные глаза стали еще больше, кожа на лице казалась совсем восковой, а затянутая в темную ткань фигура ребенка выглядела ломкой и беззащитной. Олдер зло сжал челюсти: он, признанный всеми лучшим воином Амэна, на самом деле — непутевый родитель и никчемный колдун, который даже не может…
— Папа?!! — Дари, словно бы почувствовав взгляд отца, обернулся — его лицо немедля осветилось радостью так, точно внутри у него ярко вспыхнула свеча.
— Господин! — руки Илара мелко задрожали, а Олдер, шагнув в комнату, опустился на колени рядом с неуспевшим еще подняться со своего места сыном, и продолжил чуть простуженным голосом:
— Да защитит Лучница их души от всего темного, да сбережет Малика их домашних, ждущих возвращения защитников своих…
Когда же длинная молитва была закончена, Олдер поднялся с колен и обнял за плечи сразу прижавшегося к нему отпрыска.
— Ну, как тебе жилось в мое отсутствие, Дариен?
Дари поднял к родителю сияющее лицо.
— Все хорошо… Я… Я так рад, что ты вернулся!
Дари хотел сказать еще что-то, но его уже перебил Илар — справившись с минутным волнением, старик, служивший еще отцу самого Олдера, принялся докладывать:
— Молодой господин все это время был прилежен в обучении, но, к сожалению, часто болел. Мы с Роданом следим за тем, чтобы Дариен не пил холодную воду и не попадал на сквозняки, но это не слишком помогает. Прости нас…
Ненадолго смягчившиеся черты Олдера, после услышанного, вновь ожесточились и посуровели, но он, ответив старому слуге:
— Это не ваша вина.
Еще раз огладил сына по волосам и, наказав ему ложиться спать, вышел из комнаты.
Остаток вечера Олдер провел до утомительности обыденно: устроившись в старом кресле и вытянув ноги прямо к принесенной жаровне, он обстоятельно, и не торопясь, уничтожал содержимое принесенной из кухни миски. Разводить надлежащие церемонии с одиноким трапезничаньем за столом в обеденной зале, Остену сейчас совершенно не хотелось, к тому же, немедля заявившийся с докладом управляющий, совершенно не портил ему аппетита. В отличие от других, он при виде внезапно нагрянувшего хозяина не краснел и не покрывался потом, а просто рассказывал все, как есть, тем более, что и скрывать ему было особо нечего — Ирмир был прагматичен, честен и начисто лишен тяги к воровству, что, безусловно, делало ему честь. Именно за эти качества Олдер и предложил, выходящему в отставку из-за возраста, заведующему обозом должность управляющего и ни разу не пожалел о своем решении…
Когда же с докладом было закончено, Олдер, отставив от себя опустевшую миску, потянулся за вином. Плеснул немного себе, налил Ирмиру, прищурился, глядя плещущееся в кубке вино.
— Твое здоровье.
— С возвращением! — поняв, что деловая часть их разговора была окончена, бывший воин разом опорожнил свой кубок и сказал.
