— Простите, Эдуард Андреевич, — шепчу я, испуганная произошедшим.
— Это ты меня прости за несдержанность, — глухо отвечает он, встает и исчезает в темноте.
В эту ночь где-то в лесу выл волк. Это был такой тоскливый и протяжный вой, что сердце болезненно сжалось, и на глаза х невольно выступили слезы. До утра я толком не могла уснуть. А когда, наконец, уснула, звенит будильник, и я бреду умываться и в столовую, потому что работу мне никто не отменял. Все выглядят бодрыми и отдохнувшими, я единственная, кто шевелится, как сонная муха.
— Эля, приберись в кабинете хозяина, — говорит Наталья Викторовна, как только завтрак закончен.
Я послушно киваю и иду в кабинет. Когда я подхожу к двери, то вижу, как из-под нее пробивается узкая полоска света. Я пожимаю плечами и вхожу в кабинет. Эдуард там. Он сидит за столом, опустив голову на руки. От бесцеремонного поступка он приходит в ярость и вскакивает.
— Кто разрешил входить? — рычит он и тут же осекается, видя меня. — Это ты? — хозяин устало опускается на свое место и молча смотрит, как я переминаюсь с ноги на ногу.
Мы всегда убираемся там, где нет хозяев, чтобы не раздражать их своим присутствием. Поэтому я была уверена, что в кабинете никого нет, и теперь я не знаю, как мне поступить.
— Ты убираться? — нарушает молчание Эдуард.
— Да, Эдуард Андреевич, — киваю я. — Наталья Викторовна велела убраться здесь.
— Убирайся, раз велела. — он встает из-за стола, но не уходит, как я ожидала, а перебирается на кожаный диван, где ложится, закидывая ноги на подлокотник.
Эдуард такой большой, что диван смотрится совсем игрушечным под его телом. Я еще некоторое время мнусь на пороге, а потом решаюсь начать уборку. Его взгляд следует за мной повсюду, и я начинаю нервничать, но вида не подаю. Когда я забираюсь на стул, чтобы смахнуть пыль с книжных шкафов, мой хозяин гулко сглатывает и выбегает из кабинета. Я расстроена. Не зря же мы все делаем в отсутствие хозяев. Должно быть, я начала раздражать его своим мельтешением. Теперь я получу нагоняй от Натальи. От этой мысли я расстраиваюсь еще больше. Но вот дверь открывается, и Эдуард возвращается.
— Простите, Эдуард Андреевич, — я надеюсь, что смогу все исправить. — Если я вам мешаю, то зайду позже.
— Эдуард, — глухо говорит он и смотрит на меня тяжелым взглядом.
— Что? — я не понимаю его.
— Называй меня просто по имени, — мне становится не по себе.
— Эдуард Андреевич, вы мой наниматель и мне… — начинаю я, но замолкаю, когда из его груди вырывается рык.
— Эдуард, просто Эдуард. Повтори. — у него становится страшный голос, весь он все больше пугает меня.
— Эд… Эдуард Анд…
— Вон! — ревет мой хозяин. — Пошла во-он!
Я с писком спрыгиваю со стула, на котором все еще стою, подхватываю туфли и бегу к двери, пытаясь обойти Эдуарда, который закрывает собой дверной проем. Он смотрит на мои попытки сверху вниз, потом хватает за плечи и сильно сжимает. Слезы выступают на глазах, потому что больно, но я пытаюсь сдержаться. Пальцы хозяина тут же ослабевают, и он наклоняется, упираясь мне в макушку лбом.
— Ну, куда ты бежишь? — тихо говорит он. — Зачем?
— Вы велели, — выдыхаю я и пытаюсь отойти от него.
— Зачем, Эля, зачем? — руки Эдуарда снова сжимаются, но не так сильно, как в первый раз.
— Что зачем? — шепчу я, чувствуя, как слезы все-таки начинают течь по щекам.
— Останься, девочка моя, побудь со мной, — говорит он, и я начинаю подозревать, что он просто пьян. Слишком неадекватно ведет себя.
— Вы пьяны? — решаюсь я озвучить свою догадку.
— Пьян? — Эдуард поднимает голову, смотрит на меня и усмехается, очень горько усмехается. — Да, Эля, я пьян, я безбожно пьян.
— Вам лучше лечь и поспать, — строго говорю я. — Потом будет легче.
Мой хозяин неожиданно вскидывает голову и хохочет. Его смех еще более страшный, чем голос, которым он рычал на меня. Я снова пытаюсь освободиться, и Эдуард неожиданно отпускает. Он проходит на свое место за столом, садится и смотрит на меня.
— Боюсь, Элечка, — говорит он, — похмелье мне не светит. Это полноценно алкогольное отравление, наркотический дурман, токсичные пары, укус ядовитой гадюки в самое сердце. Назови как хочешь. — и вдруг снова горько усмехается. — Я болен, Эля, я безнадежно болен.
— Что с вами? — я приближаюсь к нему и чувствую острый прилив жалости. — Что говорят врачи? А если операция?
— Врачи говорят, что поможет только ампутация сердца, — хмыкает он, потом еще раз и, наконец, заливается почти издевательским смехом. — Ты так прелестна в своей наивности, девочка моя. Как ты умудрилась сохранить такую чистоту в это безумное время? Как твоя мать смогла вырастить столь нежный и неиспорченный цветок? — говорит Эдуард, как только перестает смеяться. — У тебя красные глаза. Ты плакала?
— Ночью выл волк, — отвечаю я.
— Здесь много волков, — равнодушно пожимает плечами мой хозяин. — И что волк?
— Он очень тоскливо выл, я не могла уснуть, — я в который раз смущаюсь под его взглядом.
— Так ты не выспалась, девочка моя. Тогда почему ты здесь? Беги в кроватку, — его голос становится совсем теплым, даже ласковым.
— Но Наталья…
— Это мой дом, — Эдуард насмешливо смотрит на меня, — и мое слово решающее. Ты идешь отдыхать. Сегодня у тебя выходной.
Я беспомощно оглядываюсь по сторонам. Он пьян, он проспится и забудет, что сам отпустил меня, а Наталья мне потом устроит выволочку. Мой хозяин встает из-за стола, берет меня за руку и выводит из кабинета.
— Натали, — его голос разносится по дому, как гром среди ясного неба. — Ко мне.
Наталья Викторовна прибегает так быстро, что я даже округляю глаза. Она смотрит на хозяина, потом на меня.
— Что она натворила? — раздраженно спрашивает женщина.
— Эля на сегодня освобождена от работы. У нее выходной, и чтобы никто ее не трогал, — говорит он.
— С какой стати? — Наталья зло смотрит на меня.
— Что? — вопрос был задан очень тихо, очень спокойно, но женщина ощутимо вздрогнула и потупила взгляд.
— Я все поняла, Эдуард Андреевич, — лепечет она.
— Беги, Элечка, — на лице Эдуарда блуждает усталая улыбка.
Я нерешительно смотрю на свою начальницу, но она лишь недовольно морщится.
— Я что-то непонятно сказал? — теперь вопрос обращен ко мне.
