— Все едино связывать меня не имеете права! Не по чину кметям на рыцаря руку поднимать!
Кулак Юшки вяло ткнулся ему в затылок. Годимир прикусил язык, замолк, но попытался вскочить. Ладони того же хрипатого мужика уперлись ему в плечи, вернули обратно.
— Сиди! Резвый…
— Ярош! — воскликнул словинец. — Что тут творится?
Разбойник гордо отвернулся. Промолчал, всем видом показывая, что не из тех, кто так быстро обиды прощает. Ну и леший с тобой!
— Ты… это… сиди ужо… — вместо Яроша заговорил Сбылют. — Не трепыхайся. Никакой ты… это… не рыцарь. Так… видимость одна. Вона, Пегаш завтра на утречко… это… меч твой нацепит, так его… это… тоже рыцарем величать и в ножки кланяться?
— Да как ты смеешь!
— Тю! А кто мне воспретит-то?
— Я пан в двенадцатом поколении!
— Пан… — насмешливо протянул старик. — Паны чем кметей… это… завсегда пугают? А тем, что завсегда… это… друг за дружку. Меч нацепил, на коня… это… вскочил и давай мужичье топтать-сечь… А коли кмети его на вилы, так… это… прочие паны понаедут, деревню спалят… Так или нет?
— Ну так, — вынужденно согласился Годимир, не понимая, к чему дед клонит.
— Ото ж… А ты… это… паныч ты али не паныч, а так, погулять вышел… сам по себе. Уяснил?
— Нет! — Рыцарь попытался вырваться, крутнулся на месте, подсекая Юшку ногой. Кметь упал, но плеча Годимира не выпустил. Словинец трепыхнулся выброшенной на берег щукой, угодил локтем (жаль, что прикрученным к туловищу) мужику в живот, придавил его к земле, дернулся еще раз и, нависая над бородатым лицом с выпученными от неожиданности глазами, ударил его лбом в нос. Еще! И еще раз!
— Ишь охальник! — задребезжал Сбылют. — А ну, мужики!..
Тяжелый опорок врезался рыцарю в бок — прямо в больное ребро.
Годимир квакнул, словно огромная лягуха, и откатился в сторону. Новый удар угодил в скулу. Из глаз брызнули искры. Окажись рядом стог сена — все, сгорел бы до серого пепла.
Кто-то угодил ему в бедро — скорее всего, целил промеж ног. Второй попал между лопаток — аж дух занялся.
Молодой человек скорчился, стараясь защитить живот ногами и уткнуть в колени лицо.
Огненной вспышкой взорвалось правое ухо.
Опять ребра.
Плечо.
Снова ребра…
Да что ж они, нарочно, что ли?
— Бейте его, мужики, бейте! — орал Юшка. Теперь он не только хрипел, но и гундосил.
«Так тебе, сволочь, песья кровь, и надо!»
— Хватит! Довольно ужо! — Это староста. Хоть один разумный человек среди кметей нашелся. Хоть и гад, каких поискать, а все ж разумный…
Град ударов, сыпавшийся на Годимира со всех сторон, ослабел и вскоре вовсе прекратился. Могучая лапища — очевидно, Пегаша — подхватила его за шкирку, как месячного щенка, и бросил к срубу. Рядом с Ярошем.
Рыцарь перевел дух. Потрогал языком передний зуб. Пока что сидит на месте, но шатается. Эх, освободить бы руки, дотянуться до меча, пропали бы Гнилушки. По бревнышку, по колышку…
Он открыл глаза.
Кмети молча топились напротив. Дышали они тяжело. Скорее, не от усталости, от азарта — как охотничьи псы, травящие оленя.
Юшка, сидя на земле, пускал розовые пузыри, отражавшие пламя костра, и тихонько подвывал. Сбылют стоял над ним, увлеченно разглядывая нос мужика.
— Сломал! Это… во дает паныч! Сломал, как есть! — едва ли не радостно воскликнул старик.
Толпа угрожающе загудела, придвинулась к колодцу.
— Куды?! Ужо я вам! Молодежь! А ну… это… все взад!
Годимир слизнул кровь с разбитой губы, сплюнул густой тяжелой слюной. От колодца издевательски тянуло свежестью. Водички бы…
Все тот же Сбылют приблизился, сурово оглядел связанных:
— Это… последний раз спрашиваю, золото… это… драконье где?
— С чего ты взял, что от нас про золото дознаться можно? — устало проговорил Годимир.
— Так… это… Дорофей трепал… это… по пьяни.
— Бортник, что ли?
— Ну да. Дорофей… это.
— А где ж он сам? Пускай в глаза нам повторит. — Годимир вспомнил, какую Ярош обещал бортнику расправу в случае, если тот проговорится. «Под землей найду и на краю земли найду! И кишки вокруг дерева обмотаю…» Признаться честно, рыцарю захотелось поучаствовать. Если не самому мотать кишки, то хотя бы придержать болтуна во время наказания.
— А нетути. Это… убег.
— Убег? Так, может, понял, что набрехал по пьяному делу, и испугался? Оттого и убег.
— О-хо-хонюшки… — вздохнул старик. — Нам-то чо за дело, отчего… это… Дорофей убег? Нам чо надо? Чтоб… это… ты… или… это… душегубец энтот к золоту дорогу показали.
— И вот так полдня, елкина моталка, — буркнул Ярош. — Уперлись, ровно бараны.
— Ты… это… замолкни, — решительно проговорил Сбылют, ткнув в разбойника пальцем. — С тобой… это… ужо поговорили… А ты, паныч, подумай. Господь, монахи говорят, делиться велел… это…
— С тобой, что ли, старый? — едко осведомился Ярош, за что и получил тычок по ребрам от ретивого кметя в драном армяке.
— Помолчь, я сказал! — притопнул ногой дед. — Говорливый! Паныч пущай говорит.
Годимир вздохнул. Да уж, положеньице! Хитрее не придумаешь. Как же убедить мужиков, навоображавших себе невесть чего, да и одуревших от собственных выдумок.
— Скажи, Сбылют, — медленно, обдумывая слова, произнес рыцарь. — Скажи мне: зачем вам сокровища дракона?
— Дык, как это — зачем! — заорал шепелявый.
Пегаш округлил глаза, а сутулый редкобородый мужичок рядом с ним даже по лбу себя постучал — вот, дескать, дурень, а еще паныч.
— Как это зачем? — удивился и староста. — Ты… это… золотишко мне отдай, а зачем оно мне, я… это… и сам разберуся.
— Так я ж не зря спросил, — молодой человек продолжал тянуть время, словно надеясь на чудесное спасение. — Золото, оно притягивает лихих людишек. На дармовщинку, как мухи на дерьмо, знаешь сколько слетится?
— А мне… это… без разницы… Как слетятся, так и разлетятся, — решительно проговорил старик.
— Да? — Годимир прищурился. — А если тот же пан Божидар, каштелян ошмянский, со стражниками приедет? Ему ты мешок на голову не накинешь, а?
— С паном Божидаром… это… — Сбылют за словом в карман не лез. — С паном Божидаром поделюсь. Это… по справедливости.
— А ты разве не слыхал, — подал голос Ярош, — какая у панов справедливость? А? Вот елкина моталка! Он тебе и гроша ломаного не оставит.
— Ну, а если Сыдор прознает про то, что в Гнилушках кмети разбогатели? — снова встрял Годимир. — Об этом ты подумал? Как откупаться будешь?
— Было б… это… золото, — стоял на своем старик, — а откупиться… это… завсегда можно!
— Ага, обдерет вас Сыдор, как охотник зайца, — покачал головой разбойник.
— Чья б корова мычала, Бирюк! — не выдержал Пегаш. Подступил ближе, сжимая кулаки. — Не одним ли вы с Сыдором мирром мазаны?
