- Разумеется, я об этом подумал. - абсолютно серьезно согласился Шеллар. - И даже придумал, как этого избежать. Перед тем, как отправляться на поклон к противнику, я предоставлю свою память в ваше полное распоряжение. Можете сами выбрать лишнее и запереть за прочной дверью, как вы поступили в свое время с Кантором.
Как будто специально, чтобы окончательно добить старого наставника, задумчивый Орландо вдруг просиял, осененный очередной бредовой идеей, и заявил:
- Шеллар, я пойду с тобой! Я же эмпат, я заставлю их поверить!
К счастью, Шеллар воспринял эту идею скептически.
- Орландо, ты не сможешь. Нет, заставить сможешь, но долго ты не продержишься, быстро выдашь себя.
- Давай придумаем что-нибудь, чтобы я не остался там надолго.
- У тебя не будет возможности сбежать. Нет, это не годится. Я пойду один.
- Вы рехнулись! - обреченно выдохнул Рельмо.
- Благодарю вас, нет, - вежливо ответил король Ортана, и маг понял, что переспорить этого упрямого зануду ему не удастся. Проще убить. А еще проще сделать, что он просит, и пусть убьет себя сам, извращенным способом собственного изобретения.
До южных провинций Мистралии новости еще не докатились, но если бы в это субботнее утро кто-то поведал Жаку о побоище под Большим Афедроном, вряд ли сия новость впечатлила бы его сильнее, чем ночной налет разбойников, коему он был свидетелем.
Смутное время всегда было золотым для граждан, промышляющих грабежом, а беженцы на дорогах - легкой добычей. Видимо, от великой радости, подогретой изрядным количеством спиртного, Педро Вислоухий и вообразил себя вторым Кендаром Завоевателем. Рассуждения великого стратега были просты, как все гениальное. Зачем сутками торчать у дороги, вылавливая клиентов по одному, если можно захватить их крупной партией во время ночевки? Атаман сказал - подчиненные исполнили, и в ночь с пятницы на субботу банда Педро Вислоухого взяла штурмом придорожную гостиницу, где ночевали наши путешественники.
К счастью, ничего особо умного из атаманской затеи не получилось. Как сказал бы король, из-за недоработки деталей и огрехов разведки. Вышло так, что как раз в момент нападения хозяйская невестка тихонько кралась через двор в направлении конюшни, где поджидал ее томимый страстью кучер одного из постояльцев. Увидев, как лихо сигают через забор темные тени всадников, она немедленно издала визг, способный посрамить пожарную сирену, и рванула назад, продолжая бестолково вопить на ходу. Разбуженный Шарик со свойственной ему непосредственностью пронесся по кроватям, басовито гавкая и приглашая всех оценить его выдающиеся сторожевые способности. Видимо, при этом он наступил хозяину на что-то такое, что к визгу во дворе и лаю в комнате присоединился вопль Мафея. Пока Жак и Ольга проморгались спросонок, Кантор успел схватить винтовку, выбить окно и слегка проредить ряды налетчиков.
Прочие постояльцы тоже проснулись, и среди них нашлось достаточно боеспособных мужчин, чтобы обнаглевшие орлы Педро Вислоухого уяснили: легкой добычи здесь не будет. Оставив мечты о сундуках постояльцев, разбойники отступили, быстро растворились в ночи, таща с собой все, что успели прихватить.
Как оказалось, успели они достаточно. Пока шла перестрелка, несколько самых шустрых забрались в конюшню и угнали всех лошадей.
На Жака жалко было смотреть. Кантора страшно было слушать. Приближаться к нему было еще страшнее. Во всяком случае, когда он отказался расплачиваться за ночлег, хозяин не посмел настаивать даже имея за спиной двух дюжих сыновей.
Часть постояльцев ринулась в ближайшую деревню, и было совершенно ясно, что цены на лошадей там сейчас взлетят до заоблачных высот.
Кантор мрачно пересчитал патроны и наличные, попинал сапогом бесполезные седла, подумал немного и выдал приказ командования:
- Пойдем пешком. Отойдем отсюда подальше, продадим седла и, может, купим осла.
- А до тех пор их на себе тащить?! - ужаснулся Жак.
- Нет, на Шарика погрузим! - зло огрызнулся мистралиец. - Денег у нас не густо, за мою серьгу много не выручишь, а Ольга в дорогу никаких украшений не надела. Если б я хоть гитару с собой взял или десяток метательных ножей, можно было бы что-то заработать, а так...
- Может, вот это толкнем? - с надеждой вопросил несчастный шут и достал из кармана тот самый кубик, купленный в начале осени в лавке достопочтенного Цыня.
- А что это? - заинтересовалась Ольга. - Ты разобрался?
- Почти, - охотно поделился Жак. - Это, собственно, контейнер, а сама штуковина - внутри. Хитро запечатана магией, с тремя фальшивыми слоями, так, чтобы даже маг не разобрался.
- Но ты эту печать все равно хакнул?
- В смысле, сломал? А как же, я бы не сломал! Там внутри - камешек, а вокруг него - прозрачное желе.
- Так может, имеет смысл выковырять камешек и его продать? - предложил практичный Кантор.
- Ой, я бы не советовал. Он начудить может. В него запихана уйма всяких программок, которые активируются по методу случайных чисел...
- А для нормальных людей? - угрожающе нахмурился дон Диего.
- Доступным тебе языком - этот камешек в любой момент может выдать любое случайное заклинание.
- Дубина! - проворчал Мафей. - Что он выдаст теперь, когда все магические предметы не работают?
- А если вдруг магия вернется? Что станет с бедным покупателем? Нет, надо продать вместе с контейнером.
- А зачем ты его с собой таскаешь? - подивилась Ольга.
- Обычно он у меня дома лежит. Но как раз перед отъездом у меня появилась одна идея, и взял его, чтобы на досуге покопаться в программе. Это же не дело, что он так бестолково работает.
- Ну и как, покопался?
- Да, только я еще не знаю, что из этого вышло. Сила из мира пропала, когда я уже поправил, что хотел, но проверить еще не успел. Поэтому и говорю, лучше продавать вместе с контейнером. Черт его знает, как оно теперь будет работать.
Кантор поморщился, скептически рассматривая артефакт.
- Вряд ли на эту ерунду кто-то позарится. Берите по седлу, да пошли. Ольгино я сам понесу.
Темнота зимнего вечера успешно сражалась со скромными огоньками свечей, гоняя по кабинету уродливые сумрачные тени. Огромный канделябр на восемь свечей не мог заменить магические осветительные шары, работать при таком освещении было неудобно и непривычно. Новости, которые только что принес господин Флавиус, вряд ли входили в разряд приятных. Тем не менее, король улыбался. Той самой холодной хищной улыбкой, столь знакомой всем, кто имел честь хорошо знать его величество.
