Несколько глубоких затяжек вполне удовлетворили его. Не столь уж страшен сей мир, решил юноша. Курево напомнило ему о тревогах Клотагорба. А что, если табак сможет каким-нибудь образом переправить его домой?
Через десять минут он уже ни о чем не тревожился. Ободренный Маджем и придремывающим гигантом, лис, бурча под нос, обмеривал Джон-Тома, распростершегося на покрытом ковром полу. Мадж лежал рядом, а тем временем души обоих воспаряли над бренными телами. Портной, которого звали Карлемот, не возражал против дыма; значит, у него хватало этих крепких палочек, либо здравого смысла, или того и другого вместе.
Потом он оставил их, а когда вновь вошел через несколько часов, застал выдра и человека в полной отключке. Лежа на полу, они с глубокой заинтересованностью обсуждали расположение проделанных древоточцем ходов в потолке.
Потребовалось некоторое время, чтобы Джон-Том пришел в себя настолько, чтобы одеться. Но когда он наконец увидел себя в зеркале, потрясение отчасти разогнало туман в голове.
Нежным облачком касалась кожи шелковая рубашка цвета индиго. Ниже начинались прямые брюки из чего-то среднего между хлопком и фланелью. И на штанах, и на рубашке были нашиты одинаковые пуговицы из черной кожи. Кожаный черный жилет украшали узоры из бисера. Им же были обшиты края брюк, только Джон-Том не сразу понял это, поскольку ноги его были обуты в невысокие, до голени, сапоги черной кожи с отвернутыми голенищами. Сперва Джон-Том даже удивился, что у портного нашлась обувь ему по ноге, понимая, что ростом он выше здешнего народца. А потом сообразил, что, должно быть, у местных вполне могут быть иные пропорции, и ноги их крупнее, чем у человека.
Штаны держались на поясе из металлических звеньев, серебряных или оловянных, ярко блестевших, контрастируя с короткой, до бедер, пелериной из зеленой переливчатой кожи какой-то ящерицы. Воротник ее закалывался парой серебряных булавок.
Невзирая на все настояния Маджа, юноша отказался надеть на голову оранжевую треуголку.
– Терпеть не могу никаких шляп.
– А жаль. – В голосе Карлемота расстройство сменилось гордостью. – Лишь такая шляпа может завершить картину… Потрясающий костюм, если позволите, потрясающий и уникальный.
Джон-Том повернулся, чешуйки на плаще его заиграли даже в этом неярком свете.
– Да, в Лос-Анджелесе все бы полопались от зависти.
– Неплохо, – одобрил Мадж, – почти что стоит тех денег, что за него просят.
– Сказал тоже – почти! – Лис суетился возле Джон-Тома, пытаясь обнаружить дефект или складку. Остановился, смахнул ниточку с рукава юноши. – Костюм сразу и скромный, и броский, он привлекает внимание, но не раздражает. – Портной улыбнулся, в узкой пасти блеснули острые зубы. – Теперь этот человек похож на благородного… Бери выше – на банкира. Поневоле теряешься, когда приходится драпировать такую большую площадь. Но чем больше труда, тем заметнее результат. Высокорослый друг мой, не обращай внимания на речи этого плебея. – Лис покровительственно поглядел на Джон-Тома. – А тебе нравится?
– Конечно. Особенно плащ. – Чуть повернувшись, Джон-Том пошатнулся и едва не упал, однако на ногах удержался. – Я всегда мечтал носить плащ с капюшоном.
– Приятно слышать. – Портной выжидал, деликатно покашливая.
– Значица, друг, – объявил Мадж, – пора и платить. Последовала добродушная перепалка, причем Джон-Том явно мешал Маджу торговаться – он принимал сторону портного. Наконец достигли согласия, поскольку естественное для Карлемота желание заломить цену повыше компенсировалось удовольствием, полученным от выполнения столь сложного дела.
Однако все это не помешало Маджу отчитать Джон-Тома сразу же за дверями лавки. Моросящий дождь к этому времени перешел в плотный туман.
– Чего ж я тебе сэкономлю, приятель, ежели ты будешь лавочникам поддакивать?
– Не беспокойся об этом. – Впервые за последнее время Джон-Том чувствовал себя почти счастливым. Теперь, успокоившись насчет внешнего вида, он сделался разговорчивым. – Зато какая работа… Столько трудов. Нет, на такое мне денег не жалко. Кстати. – Он побренчал кошельком в кармане. – Еще есть кое-что.
– Хорошо, у нас впереди еще не одна остановка.
– Зачем же? – нахмурился Джон-Том. – Какая еще мне нужна одежда?
– Не нужна, говоришь? А по мне, ты, приятель, все равно что голяком ходишь. – Выдр повернул направо. Они миновали четыре или пять магазинчиков, вышли на главную улицу и по мосту через ручей добрались до новой лавки.
Изнутри она ничем не напоминала только что покинутое ими уютное гнездышко портного. В ухоженном заведении лиса царили мир и покой… как в обжитом логове. Новая лавка была полна всякой металлической жути, заставившей Джон-Тома невольно поежиться.
Одна стена была отведена исключительно под метательные приспособления. На ней располагались ножи не одной дюжины разновидностей: ланцеты, стилеты, колющие, режущие… с желобками, тьфу, пакость, для стока крови и без желобков. Длинные тонкие проволоки, украшенные самоцветами, – для вздорных и вспыльчивых дам. Далее шли всякие потайные устройства: ножи в каблуках, футлярах для очков и прочая… Словом, все смертоносное разнообразие, до которого способен додуматься точильных дел мастер.
Игрушками с рождественской елки дьявола поблескивали в свете лампы метательные звездочки. С замысловатой алебарды свисали шипастые шары. Булавы, кистени и нунчаки чередовались на стене со щитами и копьями, пиками и боевыми топориками. В задней части лавки хранилось оружие подороже: длинные луки и мечи, различавшиеся скорее не клинками, а формой рукояти – для рук разной величины и очертания. Один на редкость уродливый короткий меч напоминал обоюдоострую косу. Нетрудно было представить, что может натворить им опытная рука. Например, гибкая и ловкая конечность гиббона.
У некоторых мечей и метательных ножей рукояти оказались с канавками или полые. Поначалу Джон-Том не мог даже сообразить, для кого они предназначены, но потом вспомнил про птиц. Руке не слишком удобно, а вот для гибких кончиков крыльев…
На какой-то миг он заставил себя забыть, что попал в мир насилия и быстрой смерти. Потом склонился над прилавком, разделяющим лавку на две части… Там лежал предмет, похожий на привычный игрушечный метательный диск, только с острым, как бритва, краем. Поежившись, юноша отыскал взглядом Маджа.
Выдр обогнул прилавок и как раз исчез за бамбуковой, должно быть, ширмой. И пока Джон-Том открывал рот, чтобы окликнуть его, Мадж успел вернуться, на ходу оживленно перебраниваясь с хозяином. Приземистый мускулистый енот облачен был только в передник и сандалии, за левым ухом в красную ленту на его голове были воткнуты два перышка. От него пахло дымом от горящих углей и железом – как и вообще в лавке.
