А во-вторых стратега совсем не воодушевляла необходимость на какое-то время покинуть город. Он даже заподозрил, что предложение Магистра продиктовано не служебной необходимостью, а, скорее всего, желанием убрать от себя подальше хоть кого-то из неугодных коллег.
Впрочем, ни возражать, ни тем более высказывать свои подозрения стратег Томас, конечно, не стал. Ибо выглядело бы это как отказ от выполнения задания Ордена — то есть как прямое нарушение его устава. Не говоря уж о том, что могла пострадать честь стратега. И хотя причастность Томаса к благородному сословью была более чем сомнительной, но допускать оного ему ох, как не хотелось. И, наконец, стратег помнил о перстне Долабеллы; по крайней мере, связи с новой союзницей он потерять не должен.
Так что в своей короткой ответной речи Томас лишь пообещал во-первых «сделать все, что него зависит, и даже больше», а во-вторых, конечно же «не подвести». Такой ответ был встречен Коллегией с явным одобрением.
Во владения Белого Ордена он выехал на рассвете — в составе небольшого отряда всадников. Последующие десять дней прошли в бешеной скачке по дорогам Западного и Восточного Мирха, а затем и по сочным лугам южных земель. Скачка эта лишь немного была разбавлена короткими привалами.
А когда всадники наконец достигли ближайшей деревни, из тех, что пострадали от Тьмы, им сразу стало ясно: никто ничего спускать не собирается. Уже были найдены даже «виновники»… которых правильнее было назвать «козлами отпущения». Ими стали: старик-лекарь, живущий на отшибе, первая красавица в округе, да еще повар из ближайшего трактира. Последний прославился своими необычайно вкусными блюдами… и на одном только этом основании был обвинен в связях с Тьмой.
В тот момент, когда всадники в серых плащах въезжали в деревню, всех троих как раз готовились повесить на площади. Благо хоть без самосуда: казнью руководил красномордый толстяк в белой хламиде и с засаленной книгой под мышкой. Хламида едва налезала на его внушительное тело, а цвет лица казался особенно ярким на ее фоне. При виде такого адепта Света невольно возникали сомнения в искренности всего Белого Ордена в деле борьбы с людскими пороками.
При появлении «серых плащей» лицо Светлого проповедника исказилось гримасой одновременно страха и отвращения. Примерно так же он мог смотреть на мертвяков, внезапно пожалуй они на площадь. Не отличались приветливостью и лица местных крестьян; в руках некоторых из них даже можно было видеть вилы и косы.
И хотя лично Томасу было в равной степени плевать и на чувства проповедника, и на враждебность жителей деревни, но начинать пребывание в чужих землях с кровопролития не хотелось даже ему. И поэтому, подъезжая, стратег Серого Ордена поднял руку в привычном жесте, означающем мирные намерения. То есть, покамест мирные…
— Я смотрю, Свету опять потребовались невинные жертвы, — раздался за спиною Томаса голос одного из воинов, приехавших с ним. В ответ толстяк скривился еще больше, всем своим видом выражая презрение к «серым плащам».
— Мы-то хоть людям помогаем, — молвил он важно, — наставляем на путь истинный. А вы только золото сшибаете в вашем Грейпорте. Светопротивный металл…
— Ну-ну-ну, — хмыкнул на это стратег Томас, — сразу видно: с бессребреником говорю. Который одним только Светом питается и с голоду пухнет… Впрочем, меня это не интересует. Мы не за этим сюда приехали.
— Тогда позволю себе спросить: зачем? — голосом нарочито елейным, и потому звучащим особенно гадко, осведомился проповедник.
— Разобраться с недавней атакой Тьмы, — пояснил стратег, — определить источник и… сделать так, чтобы подобное впредь не повторялось. Надеюсь, вы не намерены чинить нам в этом препятствий?
Проповедник на миг задумался; молча постоял, теребя один из своих подбородков. После чего изрек следующее:
— Такие вопросы не по моей части. Я лишь скромный слуга Ордена и не вправе что-то решать от его имени. Как, впрочем, и не вправе позволить вашей серой братии разгуливать здесь как вам вздумается…
Один из воинов Серого Ордена тихонько усмехнулся в кулак. Мол, попробовал бы ты не позволить!
— …поэтому вы должны отправиться в Сойхольм. И получать разрешение там. И главное: проводить свои изыскания под строгим… строжайшим надзором служителей Света. Вам ясно?
— Более чем, — голос стратега Томаса прозвучал миролюбиво и в то же время предельно твердо. Так мог говорить только человек, уверенный в собственных силах. Который знает себе цену и не лезет на рожон без веской необходимости. Но если уж надо — такой человек всегда добивается своего.
— Вопросы? — продолжал хорохориться, изображая хозяина положения, толстяк.
— Скорее уж просьба, — все так же добродушно молвил Томас, — заканчивайте эту вашу казнь… точнее, прекращайте. Или вы всерьез думаете, что к всплеску Тьмы причастны именно эти трое?
— Думаем, не думаем… причастны, непричастны, — небрежно бросил проповедник, — не столь важно. Местные сами определили их в виновные — и едва ли за «просто так». Без причины никто никого не казнит.
— Что ж… может быть, — невольно согласился Томас, оглядев трех смертников; те стояли связанными подле наспех сколоченной виселицы. Оценив лицо одного из них (слишком умное), внешность другой (чересчур красива), стратег понял, что не случись всплеска Тьмы, крестьяне-завистники нашли бы другой повод для расправы над ними.
«Ладно, — подумал Томас, — некоторых людей и вправду могила исправит… а уж никак не я». А вслух выкрикнул, обращаясь уже к своим людям:
— Итак, в Сойхольм!
И скачка продолжилась — заняв еще примерно дня три. Причем на второй из этих дней людям Серого Ордена потребовалось сменить лошадей. Потом был изматывающий подъем по серпантину, опоясывавшему Сойхольм, эту единственную гору в округе. На ее вершине и располагалась одноименная крепость Белого Ордена: с высоченными и массивными каменными стенами, тесным двором и довольно аскетичной обстановкой внутри.
Последняя несколько удивила Томаса: очень уж плохо она вязалась с обликом одного из служителей Белого Ордена — того, кто руководил казнью в деревне. Неглупому, но упрощенно мыслящему вояке трудно было понять, что никакого особенного противоречия здесь нет. Просто в любом деле во все времена находились не только люди преданные, но и просто корыстные типы, ищущие для себя теплое местечко.
И как бы ни был нетерпим Белый Орден к людским порокам, как бы ни проповедовал бескорыстие и скромность — а уж совсем избежать оных не мог даже он. Тем более что место для пристраивания чьего-то теплолюбивого седалища он являл собой почти идеальное. Потому как был облечен Властью.
