А снилось Олафу что-то страшное. Оно надвигалось все ближе и ближе. Чувствуя его ужас, испускало струи радости и счастья. Нельзя было сказать, живое это существо, или имеет под собой другую субстанцию. Сон тянулся целую ночь, едва заканчиваясь, начинался заново, в новых вариациях, и довлел даже после пробуждения. Возможно, это просто таким образом сказались не самые лучшие впечатления предыдущего дня.
— День зажегся, ночь за порог, сон за ним, — не задумываясь пробормотал юноша, в памяти как-то само собой всплыли слова старой няньки, которые она проговаривала, когда он или брат просыпались с плачем.
Опустив руку под воду последний раз и с наслаждением проведя по лицу, оставляя на коже влажный след, Олаф поднялся на ноги.
И от неожиданности чуть не свалился в ручей: прямо на него смотрела огромная камнежорка. Безволосая, круглая морда высунулась из отверстия в стене, и выглядела так, словно терпеливо ожидала, пока ее заметят, если это применимо к существу животного мира. Круглые желтые глаза светились в полумраке, потом начали гаснуть. Камнежорка рыкнула, не с целью напугать, а словно высказывая какие-то свои непонятные эмоции или мысли, а потом открыла большую пасть с несколькими рядами прочных зубов и вывалила серый липкий язык. На кончике его, чудом не падая, подрагивал идеально круглый шарик из какого-то прозрачного материала. Кажется, зверь хотел, чтобы Олаф взял его. Юноша принял нечаянный дар, стараясь не коснуться пальцами камнежорки. Она снова рыкнула, на сей раз тоном выше, и скрылась в своем отверстии.
Молодой человек недоуменно покатал на ладони шарик, потом опустил его в карман и вернулся к Летте.
— Вы никого не встретили, пока умывались?
— Нет, а должна была? — девушка приподняла бесцветные брови.
Олаф пожал плечами, предпочтя не рассказывать про свою встречу с камнежоркой. Летта запахла удивлением, но ничего уточнять не стала.
— Спасибо за ужин, — поблагодарил юноша.
— А вам за каменный цветок. Я и не знала, что такие бывают, — девушка улыбнулась, а потом спросила без перехода, не давая пояснить, откуда именно взялся подарок:
— Сколько нам еще идти до Темьгорода?
— Впереди Облачный путь и Лесная Заманница, — уклончиво ответил Олаф.
— Красивые названия, — оценила Летта.
— Да, — согласился сдержанно. — Красивые. Но Облачный путь — это веревочная дорога над пропастью. А через Лесную Заманницу проходит официальный тракт весьма сомнительных дельцов. Можно сказать, что весь наш предыдущий путь по сравнению с предстоящим — это просто детская прогулка.
Она не испугалась. Только придирчиво осмотрела свои башмаки, довольно хорошие, добротные, но как подозревал Олаф, малопригодные для нежных девичьих ступней. Догадка его подтвердилась, когда Летта решила перешнуроваться. Сквозь чулки пузырились мозоли и проступала кровь.
— И как будете идти? — кивнул на ноги юноша.
— До моего совершеннолетия только три дня. У меня нет выбора, — решительно поднялась его спутница, невольно морщась от боли.
— Выбор есть всегда, — он со злостью ударил рукой по стене пещеры.
Девушка даже не вздрогнула.
— У вас есть семья, Олаф? Родные?
— Есть, — резко ответил юноша, не понимая, к чему она ведет.
— Но раз вы не с ними, тогда для вашей уединенности и обособленности есть веские причины?
— Да, — его голос прозвучал глухо и низко.
— У меня тоже есть причины, делающие невозможным мое возвращение домой!
— Я не говорил о вашем возвращении!
Он, оглянувшись по сторонам, нашел крепкую ветку, занесенную в пещеру нередкой в этих краях, бурей. Срезав ветви и занозистые места, протянул палку Летте:
— Будете опираться, так легче. А выйдем, я найду жив-лист, чтобы обмотать ноги.
Юноша сложил всю поклажу в один узел и вышел из пещеры. Летта впервые коснулась в разговоре прошлого проводника, и он надеялся, что это было и в последний раз тоже. Молодой человек предпочитал оставаться тем, кем являлся сейчас, в этом времени, и на этой дороге. Безликая функция, потерянная в пространстве чужих жизней.
Девушка, прихрамывая, вышла следом. Деревянная палка постукивала в такт ее шагам. Летта испускала запахи чувства вины, словно чувствовала, что где-то задела юношу, хотя это вряд ли было возможно. Олаф пересилил себя и ободряюще улыбнулся спутнице. Она с облегчением ответила на улыбку.
Молодые люди пошли рядом по дороге, бывшей достаточно широкой, чтобы идти плечом к плечу. Говорить не хотелось обоим. Хрупкое равновесие их отношений можно было пока легко разрушить каким-то вопросом. И юноша, и девушка еще слишком о многом предпочитали умалчивать, чтобы вести непринужденный разговор.
Олаф невольно сбавлял скорость при ходьбе, понимая, как спутнице невозможно больно идти. Но тогда Летта упорно обгоняла его, пряча хромоту, и немилосердно кусая губы.
Жив-лист нашелся на самой границе перехода от местности, на которой росли деревья, кустарники и травы в царство песка, камней и гор. Олаф предложил Летте присесть и снять обувь с чулками, а сам, принялся обрывать листья, предварительно спустив рукава как можно ниже на самые ладони, потому что растение было сплошь усыпано колючими усиками. Нарвав охапку, юноша вывалил их на плоский камень. Схватив булыжник поудобнее, принялся перетирать жив-лист в волокнистую кашицу, которой тут же довольно щедро обмазывал раны на ногах девушки.
— Вы подрабатывали лекарем? — невероятно смущаясь, спросила она.
— Скорее, был учеником знахаря, — отшутился Олаф, поражаясь про себя, как его спутница могла идти с такими мозолями. — Он применял жив-лист во всех возможных случаях: в виде настойки, такой вот мази, чая, и даже умудрялся добавлять его в суп.
— И как?
— Не советовал бы. Получалась совершенная гадость, — юноша обернул ступни Летты чистыми салфетками, найденными в свертке с вещами, потом собственноручно натянул чулки и аккуратно одел башмаки. — Чай обладал галлюциногенным действием, а суп — рвотным эффектом.
Девушка поморщилась. Олаф потянул носом ее запах. Ничего особенного в нем не было, присутствовала толика облегчения, жив-лист снимал боль и затягивал раны. В идеале надо бы дать ногам покой хотя бы до завтрашнего утра, но Летта на это вряд ли согласиться. Если бы Олаф мог, то понес Летту. Но подобной помощи она бы не приняла. Оставалось только верить, что ее решимость не напрасна. Они продолжили путь.
К полудню молодые люди стояли уже на подступах к Облачному пути. Веревочный мост, шириной едва ли в размер ступни крупного мужчины, а длиной, наверное, превышающий все остальные существующие мосты, соединял две скалистые вершины и тонул в низких облаках, слегка покачиваясь под порывами нескончаемого ветра. Он поскрипывал, словно вел сам с собой непонятную беседу. Над ним не летали птицы. И ни один зверь не приближался ближе, чем за три прыжка, именно на таком расстоянии заканчивались следы на песчаной тропе. Кто обслуживал мост? Какое порождение Жизнеродящей или Мракнесущего отвечало за сохранность этого пути? Мост не один век числился на картах Империи, но никто не помнил имени его создателя. Ни одно королевство не присылало сюда кураторов, чтобы оценить степень износа веревок и досок. Они словно обновлялись сами собой, или вовсе не имели срока использования.
