— С лихвой, — кивнул Хови-аро.
Марутту путешествовал на север тайно, поэтому одет был скромно — сейчас он больше напоминал небогатого офицера.
Карми чуть улыбнулась, увидев его, сдержанно поклонилась. В сущности, этот сутулый некрасивый человек сейчас и являл собой весь Высочайший Союз: Байланто и Катрано соблюдали нейтралитет, а прочие во всем соглашались с Марутту.
— Рад видеть тебя в добром здравии, — проговорил принц.
— О да, телоям не удалось добраться до меня, — чуть нараспев ответила Карми. В ее голосе был вызов.
Марутту поморщился.
— Это моя ошибка, — без охоты признал он. — Живая ты полезнее…
Карми прищелкнула языком. Непочтительно, конечно, но так приятно слышать досаду в речи давнего недруга.
— Аорику собрались напасть на мои земли, — будто бы без всякой связи с ранее сказанным проговорил принц. — Шпионы доносят, что их остановили слухи о… — Марутту скривил губы, — об этих странных пришельцах.
— Ну и что? — спокойно спросила Карми.
Марутту явно не хотел об этом говорить, брезгливая гримаса не сходила с его лица.
— Ты была права, определив своим преемником младшего Руттула, — признал он. — Чужеземцы — люди опасные. Надо начинать устанавливать с ними мирные отношения.
— Этим должна заняться я? — откровенно удивилась Карми.
— Если ты не против. Карми промолчала.
— Ты сможешь сделать это без унизительных для Майяра формальностей, — объяснил принц. — Мы — Высочайший Союз и королева — не можем обратиться к чужеземцам после того, как отвергли все их предложения о дружбе. Мы просто повернулись к ним спиной, а это было глупо. Они не ничтожества.
— О боги, почему я? Хокарэмы, тот же Мангурре…
— Хокарэмы слуги. Ты — принцесса. Ты от рождения призвана повелевать и думать о благе Майяра. И ты умеешь об этом думать. И еще — наполовину ты думаешь так, как чужеземцы. Руттул научил тебя…
— Наполовину? — Карми покачала головой. — Мне кажется, я вообще не умею думать. Я столько натворила за эти годы.
Пронзительный взгляд принца уперся в Карми.
— Я не склонен тебя осуждать, хотя ты немало попортила мне крови… Я полагаю, тебе приятно будет узнать, что ссылка твоя отменена и ты можешь вернуться в Сургару?
Это была сладкая конфетка, которой задабривали Карми, чтобы она взялась за миротворческие обязанности, они оба это прекрасно понимали.
— Высочайший Союз готов принять молодого Руттула в качестве принца Карэна? — уточнила она, чтобы устранить все недоговоренности.
— Мы будем рады принять принца Карэна, сына Руттула, — так же официально ответил Марутту.
Возвращаясь обратно в лагерь хокарэмов, Карми молчала почти всю дорогу, размышляя о неожиданном повороте в майярской политике.
— С чего это они стали такие шелковые? — вдруг спросила она, обернувшись к Хови-аро. — Что случилось?
— На город Герено пошел огромный оползень…
— Это в Ирау?
— Да, — кивнул Хови-аро. — Вниз сползло чуть ли не полгоры. Герено город большой — пять тысяч душ, и всем бы им лежать под камнями, если бы мимо не пролетал один из чужеземцев.
— Так… — заинтересованно произнесла Карми.
— Говорят, он поставил на пути оползня невидимую стену, вроде той, которой они окружили лагерь, а чуть ниже — другую, которая приняла на себя камни, когда первая не выдержала.
— Да? — Карми не терпелось услышать продолжение.
— Пока эти две стены сдерживали оползень, из Валлоа прилетела машина побольше. Чужеземцы залили камни какой-то пеной, отчего оползень превратился в монолит и намертво врос в склон.
— Неплохо, — признала Карми.
— Если это не демонстрация силы, то что же? Это очень серьезные противники, надо наконец это признать.
— Марутту всполошился не на шутку, — заметила Карми.
— Он понял, что недооценивал чужаков, — ответил Хови-аро. — Люди, которые запросто могут спасти город, могут запросто его и погубить.
— Марутту всполошился… — сладко жмурясь, повторила Карми.
Это чувство было лучше мести. Одно дело — видеть своего врага мертвым, совсем другое — наблюдать, как враг признает правильность твоих действий, прежде казавшихся ему бессмысленными .
— Ты не знаешь, где сейчас Рыжий? — спросила она Хови-аро.
— Смирол? Где-то поблизости. Он не хочет встречаться с тобой.
— Мне надо с ним встретиться, — сказала Карми, сделав нажим на слово «надо». — Я не могу идти к чужакам, пока не поговорю с Рыжим.
— Прикажешь доставить его к тебе силой?
— Почему бы и нет?
— Он не обязан тебе подчиняться. Он хэйм…
— Я сама хэйми, — напомнила Карми. — Это не оправдание.
Хови-аро вдруг свернул с тропы, по которой они шли, и начал карабкаться на торчащую из склона холма скалу. — Ты куда? — удивилась Карми.
— Передать сообщение, — на миг оглянулся Хови-аро. — Оставайся внизу, госпожа.
Карми пожала плечами и присела на камень, наблюдая за тем, как Хови-аро ловко взбирается на вершину скалы. Встав на макушке гигантского камня, хокарэм поднес к губам сложенные рупором ладони, положил большие пальцы в рот и пронзительно засвистел. Свист складывался в особый язык, которым можно было передавать сообщения на довольно значительные расстояния. Среди хокарэмов встречались умельцы, мощный свист которых был слышен за две лиги. Но Карми свистела плохо, а понимала свистовой язык еще хуже — только если свистел знакомый. Сообщение Хови-аро она разбирала с пятого на десятое: Хови-аро издал сигнальный свист, спрашивая, есть ли кому принять послание. Откликнулись двое: кто-то — поближе — в лагере хокарэмов и еще один, подальше, где-то в долине; Карми показалось, что это был Маву.
После этого Хови-аро насвистел много разного: не только просьбу разыскать Смирола, но и, как поняла Карми, что-то рассказал о ее встрече с Марутту. Далекие слушатели несколько раз переспрашивали; наконец Хови-аро спустился со скалы и остановился, увидев презрительно поджатые губы Карми.
— Госпожа?
— Хокарэмы — сословие сплетников, — заявила Карми. — Бывает ли для них нечто кон-фи-ден-ци-альное? — Последнее слово она выговорила с четкой ехидной интонацией.
— Хокарэмы — сословие осведомленное, — с улыбкой возразил Хови-аро. — А ты поняла, что я свистел?
— Очень мало, — недовольно призналась Карми. — А это Маву отзывался?
Хови-аро кивнул. Да, это был Маву.
Весь день он ходил по долине, разыскивая следы телоев; для него не составило труда найти их: на маленькой полянке горел костерок, практически не заметный ни огнем, ни дымком; у костра двое — один спал, завернувшись в одеяло, другой варил похлебку. Судя по количеству супа в котелке, обед был предназначен явно не для двоих. «Их четверо», — предположил Маву, вспомнив привычку телоев действовать парами. Он сидел в кустарнике всего лишь в десятке шагов от костра, однако разглядеть его среди листвы и веток можно было, только столкнувшись с ним нос к носу.
