— Вот это и есть перемена, Сун.
— Понимаю. Ты предпочитаешь меня такой? Послушной и покорной? — Ее рука опять пришла в движение.
— Покорной? Это так же, как насчет неопытности раньше?
— Мне придется многому научиться, — прошептала она. — Я это знаю. — И она приподняла голову с его плеча и соскользнула ниже, туда, куда уже спустилась ее ладонь…
Чуть позже Таю удалось произнести, с некоторым усилием:
— Они вас учат этому на горе Каменный Барабан?
— Нет, — ответила она с нижнего конца постели. А потом, другим голосом, прибавила: — Но я не наложница, Тай.
— Это точно, — пробормотал он. И почувствовал, как она подняла голову.
— Что это означает? Мне не хватает того мастерства, к которому ты привык?
— Ты могла бы его приобрести, — рассудительно произнес он. — Если приложить достаточно усилий и потратить достаточно времени…
У него вырвался резкий, сдавленный звук.
— Я не расслышала, — ласково прошептала она.
Он с трудом пришел в себя.
— Ох, Сун! Уцелею ли я, живя с тобой?
— Если будешь более осторожным в том, что говоришь, — задумчиво ответила она. — Не вижу причин, чтобы ты не уцелел. Но я не наложница, Шэнь Тай.
— Я уже сказал, что знаю это, — запротестовал он. — До того как ты меня укусила.
Он прочистил горло, чувствуя себя удивительно уверенным в себе. Уверенным в этом мире или в его маленькой части.
— Вы окажете мне большую честь, госпожа Вэй Сун, если перед тем, как вы поведете моих коней на север, мне будет позволено узнать имя вашего отца и вашей матери и местонахождение их дома. Чтобы моя мать могла написать им и обсудить возможности на будущее.
Она прекратила двигаться. У него возникло ощущение, что она прикусила нижнюю губу.
— Ваша служанка будет счастлива, если ваша уважаемая мать пожелает начать такую переписку.
Подобная официальность, учитывая то, что она делала в тот момент и что теперь снова начала делать, поражала воображение.
Он дотянулся до нее и подтянул наверх (она была такой маленькой), и положил ее на спину, и приподнялся над ней. Вскоре после этого она начала издавать тихие звуки, потом более напряженные, а затем, через какое-то время, под пение птицы за окном, она произнесла, и это был то ли вздох, то ли крик:
— Ты научился этому в Северном квартале?
— Да, — ответил он.
— Хорошо, — сказала она. — Мне это нравится.
И, изогнувшись всем телом, как тогда, когда она взлетала на стену в Чэньяо или во время схватки с убийцами, в одиночку, с двумя мечами, она снова оказалась над ним. Ее губы нашли его рот, и она сделала зубами что-то такое, что заставило Тая внезапно понять: в те ночи на пути из Чэньяо он видел так живо во сне вовсе не женщину-лису. Это было она, Вэй Сун.
Странность этого мира…
В нем разгоралось сияние, яркое, как первый весенний цветок на снегу, и ощущение, что он ничего этого не заслужил, что он недостоин такого подарка.
И еще сейчас Тай прощался в душе, и это было очень больно: с зелеными глазами и золотыми волосами, с музыкой и с ее отвагой, — и он не позволил себе отвернуться от этого.
Наверняка человеку позволено помнить подобные вещи? Не помнить их было бы неправильно, думал Тай.
Разветвление дорог. Круговорот дней, времен года и лет. Жизнь иногда дарит любовь, часто — печаль. Если вам очень повезет — истинную дружбу. Иногда бывает война. Вы делаете все, что в ваших силах, чтобы создать для себя покой до того, как уйдете в ночь и оставите позади мир, как и все люди. И вас забудут или будут помнить, как позволит время или любовь…
Второй сын генерала Шэнь Гао прошел по мосту над рекой Вай и добрался до своего дома в тот самый день, когда Ань Ли, обычно называемый Рошанем, умер на горячих источниках Ма-вай, недалеко от Синаня.
Рошань, который был неизлечимо болен, как всем известно, умер отнюдь не от сахарной болезни. Его убил слуга, когда самопровозглашенный император отдыхал после ванны с целебной водой. Слуге приказал это сделать и вручил оружие старший сын Ань Ли. Ань Рон был не согласен с некоторыми аспектами политики отца и нетерпелив от природы.
Слугу, разумеется, казнили. Человек может согласиться стать орудием чуждой насильственной смерти в ожидании награды, но награда не обязательно последует.
Гораздо дальше к северу в тот же день, в серый час перед рассветом, Тардук, сын и наследник кагана богю, был убит волком в своей юрте.
Собаки не залаяли и никто не подал никакого сигнала о том, что волк появился в лагере, который разбили наследник и его приближенные, выехавшие на охоту. Сам Тардук успел лишь раз вскрикнуть перед тем, как волк вырвал ему горло. В волка попало, по крайней мере, две стрелы, когда он убегал в рассеивающийся туман.
Ни одна собака не бросилась его догонять.
Совпадения такого рода — события, происходящие в одно и то же время, на большом расстоянии друг от друга, — редко замечают те, кто живет (или умирает) в эти моменты или дни. Только терпеливый историк, получивший доступ к летописям, может обнаружить такие совпадения, прилежно читая тексты, сохранившиеся после времен и династий прошлого. Возможно, он испытает радость ученого или погрузится в размышления, обдумывая их.
Найденные совпадения не всегда имеют какое-то значение.
Время появления таких событий не обязательно меняет ход истории или проливает свет на то, как и почему люди совершали то, что совершали.
Среди ученых господствует мнение, что только в том случае, если можно доказать, что события совершались под влиянием одних и тех же побуждений, или если значительная личность узнавала о том, что случилось в другом месте, и когда именно, считалось важным занести такие совпадения в летописи минувшего.
Другие считают иначе. По их мнению, прошлое — это свиток, в котором мудрец, разворачивающий его, может прочесть, как время, судьба и боги строят сложные модели событий, а эти модели могут повторяться.
И все же, вероятно, что даже те, кто придерживается этих взглядов, согласились бы, что Шэнь Тай, сын генерала Шэнь Гао, возвращающийся домой, был недостаточно важной фигурой в те дни в начале восстания Ань Ли, чтобы его передвижения стали частью сколь-нибудь важной модели.
Только сказочник, а не настоящий ученый, — человек, пишущий историю для дворца или базара, — отметил бы эти совпадения и посчитал нужным включить в свой рассказ, но и сказочники не слишком важные персоны. В этом единодушны все историки-мандарины.
Шэнь Тай даже не сдал экзамены к этому времени! У него не было официального статуса, это правда, хотя любой честный летописец отдавал должное его мужеству у Куала Нора и той роли, которую сыграли в итоге его сардийские кони.
