– Я… – Она-то искала объяснение совсем в другой стороне, среди метели болезней, в эту не бросая даже самого поспешного взгляда, считая, что ничего подобного просто не может быть… Хотя, собственно, почему нет? Ведь Шуллат была взрослым зверем. В том, что произошло, не было ничего необычного. Неожиданное – да. Очень неожиданное… Более неожиданным могло явиться разве что падение небес на землю.Но если задуматься… – понимаю, – чуть слышно прошептала Мати. Она прятала глаза.
Щеки залил румянец. Девушка не знала, куда спрятаться от смущения. Ей страстно захотелось зарыться с головой в одеяла, чтобы ее никто не видел, не слышал.
"Я ведь не просто так убежала в снега… – пододвинувшись к подруге вплотную, волчица ткнулась ей в руку, заглянула в глаза. – Меня влек зов. Мне было нужно…
Не знаю, как у вас, детей огня, а мы рождены такими, чтобы заботиться о продолжении рода".
"У нас так же… – тяжело вздохнула девушка, спрятав лицо в густой шерсти подруги. – Вернее, не совсем… Я не могу объяснить. Я еще не знаю. Я еще недостаточно взрослая для этого… – она почувствовала, как щеки запылали, словно от прикосновения после жгучего мороза к плафону огненной лампы, и поспешила переменить тему разговора. – Я очень рада за тебя!" Мати немного отстранилась от Шуллат, чтобы еще раз взглянуть на нее, отыскать следы перемены в ее облике. Но, право же, волчица не была такой брюхатой, как ожидавшие потомство олени. Может быть, немного неповоротливой, медлительной – но не более того.
"Почему ты ничего мне не сказала?" "Зачем?" – во взгляде золотого зверя отразилось удивление.
"Ну… Чтобы я знала. Оберегала тебя. Кормила получше. Побольше…" "Зачем?" "Люди так делают".
"Я не человек. Я охотник".
"И все же…" "Охотники не говорят о том, кого еще нет, кто еще не появился на свет".
"Чтобы не сглазить?" "Что? – волчица глянула на нее, затем фыркнула: – Нет! В этом нет смысла – только и всего".
"Но если никто не знает, кто же помогает, когда… Ну, когда приходит время?" "Никто. Волчица все делает сама. Одна. Не нуждаясь ни в чьей помощи".
"Но тебе нужна помощь!" "Да," -волчица тяжело вздохнула и девушке показалось, что та как-то стразу погрустнела, сникла, словно ей было тяжело признаваться в том, что, как говорили ей ее собственная память, память всех предков и перерождений, было неправильно, чему она старалась найти объяснение, оправдание…
"Это потому, что ты живешь не в стае. Моя бедненькая!" – прошептала Мати, глядя на волчицу с безмерным сочувствием и обожанием, ведь та пожертвовала столь многим лишь для того, чтобы быть с ней.
– А… – Сати, которая несколько последних мгновений старательно что-то обдумывала, подняла взгляд на бога солнца. – А с маленьким все в порядке? Этот ушиб и все остальное…
– Если из-за этого мерзкого дракона с волчонком что-то случится, я… – Мати просто кипела от гнева. – Я не знаю, что я сделаю!
Караванщица робко взглянула на нее. В глазах Сати были грусть и сочувствие. А еще понимание, что слова ее спутницы – не более чем слова. Что могла сделать эта девочка?
Но она ничего не сказала. Зачем? Тем более что тут заговорила Шуллат, отвечая за своего хозяина на вопрос целительницы:
"Нет. Не беспокойся. С малышом все в порядке".
Но если Сати облегченно вздохнула, удовлетворившись таким ответом, то Мати продолжала:
"Да? Точно? Ты уверена?" "Уверена. Теперь – абсолютно. Ведь я чувствую. Сила господина Шамаша исцелила не только меня, но и того, кто сейчас – часть меня".
"Значит, с ним все в порядке?"
" Да.Я уже сказала тебе!" "Шуш… – ей было очень интересно, так, что она не могла ждать до того мгновения, когда все прояснится: – А кого ты ждешь? Девочку или мальчика?" "Девочку".
"Девочку… – это было хорошо. Очень. Получить еще одну маленькую Шуллат. Просто здорова! И вообще – Мати было просто необходимо о ком-то заботиться, кого-то опекать… А ее рыжая подруга уже выросла. – Конечно, было бы хорошо, если б у нее еще был и братик…" "Хорошо бы…" – волчица широко зевнула, показывая, что ей, собственно, все равно.
"Но разве ты не говорила мне когда-то, что у твоих сородичей обычно рождается пара?" "Не говорила".
"Странно… Мне казалось… Но это ведь так?" "Нет", – волчица мотнула головой.В ее взгляде чувствовалось напряжение, когда этот разговор начал ей надоедать.
"Почему же тогда вы с Ханом…" "Мы родились вдвоем, потому что нас должно было быть двое. Пара – брат и сестра".
"Зачем?"
"Так решила госпожа Айя".
"А сейчас?"
"Сейчас – все иначе…"
"М-м…" – Мати умолкла, задумавшись.
– Шуллат должна скоро родить? – тем временем несмело спросила Сати.
– А… – Мати так и застыла с открытым ртом. Она как-то не думала над тем, что это должно произойти вот-вот.
– Да, девочка, – кивнул, отвечая на вопрос целительницы, Шамаш.
Услышав это, та покрепче сжала губы, стремясь сдержать нервную дрожь. Ей стало не по себе. Ведь это такая ответственность – помочь священному зверю принести потомство.
– Тогда… Может быть… Может быть, следует позвать повитуху?
– Нет! – не сводя со своей подруги-волчицы зачарованно-восхищенного взгляда, прошептала Мати. – Шуллат не подпустит к себе никого! – она уже видела себя играющей с волчонком, таким же хорошеньким, веселым непоседой, каким была Шуши, и по ее душе растекалась волна блаженства, словно она вернулась на миг в свое собственное детство, которое, покинутое ну вот только-только, совсем не давно, манило к себе отчаянно и властно. – Да и не нужен нам никто. Сами справимся.
– Но мы не умеем…
– Чего тут уметь! – наконец, она оторвалась от своих мыслей, вернулась из будущего, каким видела его душа, назад. – И вообще, тебя никто здесь не держит!
Более того, тебе здесь не место! Уходи!
– Я… – Сати глянула на Шамаша, поджала на мгновение губы. Ей хотелось уйти. И не только потому, что рядом с дочерью хозяина каравана она никак не могла избавиться от чувства обиды, которое та каждым словом, каждым взглядом разжигала в душе караванщицы, словно специально мучая ее, заставляя чувствовать свою незначительность и бесполезность. Она боялась ответственности.
– Уходи! – повторила Мати с вызовом, чувствуя, что та готова сломаться, достаточно лишь немного додавить.
"Мати, – рыжие глаза волчицы смотрели на нее с беспокойством, даже долей страха.
– Не гони ее! Все-таки она целительница".
"Тебе не понадобится ее помощь!"
"Но мне нужна чья-то помощь…" "Моя! Я буду рядом с тобой! Я сделаю все, что потребуется!" "А если мне будет очень плохо? Если я буду уми…" "Нет! – резко прервала ее Мати, не дав полностью произнести того слова, от которого повеяло вдруг таким холодом, с которым не шел ни в какое сравнение самая лютая стужа снежной пустыни. – Я не позволю, чтобы с тобой что-то случилось! Слышишь? С тобой будет все в порядке! Ты поняла меня?" "Поняла…" "И не смей даже думать о плохом! Ясно?" "Да… И, все же… Пусть она останется…" "Ну ладно", – вздохнув, неохотно, но согласилась Мати.
