Стратиг поднял брови, ему непривычно было чувствовать себя не в центре внимания.
Но продолжения не последовало. Бета опустила глаза. Верея на всякий случай взялась рукой за пряжку пояса.
– Итак, – сказал стратиг, убедившись, что неожиданных узнаваний больше не будет, – полагаю, все понимают, зачем мы собрались здесь, рискуя потерять доверие, вы – своего племени, я – своих соратников…
– Странно все вышло, – сказал Питер по дороге назад. – Столько дней крови, а кончилось все просто, за какой-то час…
Судя по лицам старших, ничего странного они в этом не находили. Хмурая и задумчивая Верея соизволила объяснить:
– А чаще всего так оно и происходит. Все серьезное завершается либо просто и буднично, либо, гораздо реже, круто и грандиозно…
– А та женщина?.. – осмелился Питер, но Верея чуть качнула головой, и он замолчал.
Обратная дорога показалась молодому ривану много длиннее. По пути к месту встречи Питер думал, что можно ждать от говорящих о мировой врагов, а сейчас все мысли ушли, он ощущал только усталость и страшное опустошение.
Стратиг Матис в сопровождении свиты вышел на поле и стал спускаться к лагерю. Сейчас в свите было на одного человека больше – воличи предусмотрительно прихватили с собой одного из пленников, и сейчас Грик шел, пошатываясь, блаженно ухмыляясь.
Скоро они обменяются остальными пленными. И Тания тоже…
Матис заскрипел зубами, думать об этом было невыносимо. Но он отпустит ее. Правда, отпустит. Во исполнение клятвы, данной себе самому.
Десятник, тот самый, чьи люди ловили пластунов, лишивших их доброй выпивки, встал ему навстречу, поклонился. Матис смутно подумал, что вроде бы не распоряжался сменить караул у своей палатки…
Толстый десятник вдруг сделал своему стратигу страшные глаза, выразительно покосился на палатку. Стратиг Матис только чуть сбился с шага, сделал сдержанный жест. Альфа и Бета быстро перестроились, Ирек замешкался, и женщина-пластун наладила его бесцеремонным тычком. Патэ Ламан, который возглавлял сопровождающий отряд, не торопился его распускать, он ничего не понимал, но ждал только команды, чтобы действовать. В похожих на колбаски пальцах десятника вдруг откуда ни возьмись возник метательный нож.
Где она? Что с ней? Если с ней что-то случилось…
Матис махнул рукой, и порыв ветра распахнул полог палатки. Тания испуганно оглянулась, кувшин дрогнул в ее руках, и сидящий на «гостевом» барабане высокий согбенный старик в простом солдатском платье ловко подставил кубок под плеснувшее вино. Неторопливо выпил и встал, не поклонился, всего лишь склонил голову.
– Стратиг Стагор Матис, – раздался шелестящий звучный шепот.
Стратиг отстраненно подумал, что где-то видел этого человека и слышал этот голос, но все мысли затопило огромное облегчение: она здесь, с ней все хорошо…
А потом патэ Ирек судорожно вздохнул за спиной, и память огненной вспышкой высветила резкие черты лица глубокого старика, сделала их мягче и моложе.
Матис преклонил колени:
– Мой сэнир…
Патэ Ирек торопливо опустился на колени, Алеф и Бета остались стоять, согласно привилегии телохранителей, но тоже выглядели как оглушенные.
– Оставьте нас, – велел Предстоятель Высокого Совета Церкви империи Каррионы.
Патэ Ирек вскочил, качнулся к выходу… и замер. Алеф и Бета даже не пошевелились. Тания за спиной гостя облизала сухие губы и перехватила ручку кувшина так, словно в случае чего собиралась обрушить его на голову старика и ожидала только знака.
Стратиг Матис поднялся с колен, едва заметно кивнул. Патэ Ирек вылетел вон, Алеф вышел, уступив дорогу Бете. Нож десятника исчез так же внезапно, как и появился, отряд во главе с Ламаном сделал налево кругом и разошелся. Тания осторожно поставила кувшин, далеко обогнула гостя и вышла последней.
Предстоятель проводил их рассеянной улыбкой и жестом пригласил стратига сесть, сам налил вино.
– Ты наконец понял, что вызывает преданность, и научился командовать.
– У меня был хороший учитель, мой сэнир.
– И, должен заметить, твой вкус на вино и женщин изменился в лучшую сторону… – Предстоятель сделал добрый глоток из своего кубка, изящно подхватил с тарелки ломтик вяленой рыбы.
Стратиг покраснел, как мальчишка.
– Ты можешь по-прежнему называть меня учителем… наедине, конечно.
– Слушаюсь, учитель, – просипел Матис.
– Ну, рассказывай, что натворил… ученик мой.
– Слушаюсь, учитель Саммер.
Через несколько часов армия империи Каррионы снялась с места и направилась к Мете, отпустив сначала немногих пленников.
На берегах реки армия задержалась ровно настолько, сколько времени потребовалось, чтобы дождаться своих, отпущенных воличами, и подновить плоты, на которых в начале лета империя Карриона пришла в чужую землю…
Алек стоял на башне, тараща усталые глаза в темную хмарь. Стоял тот предрассветный час, когда очертания предметов смазываются в призрачном свете луны, когда корявое бревно можно принять за дракона, а припавший к земле дракон видится корягой причудливой формы, шаги человека искажаются в тяжелый топот табуна лошадей, а крики «Смотри – Слушай!» стражников на стенах покажутся перекличкой древних чудовищ.
Минуло полторы недели с того дня, когда он в последний раз обнажил меч и пролил чужую кровь. Молодой вой чувствовал, как отпускает всегдашнее напряжение, такое привычное, что он заметил его чудовищную тяжесть, только когда она свалилась с души.
Люди все чаще улыбались, разговаривали громко, иногда даже смеялись. Но ко всеобщему облегчению примешивалось тягостное недоумение. Слишком быстро все кончилось и непонятно.
Армия Каррионы перешла Мету и частично расположилась в Радоне, частично двинулась в глубь империи.
Беричи спрятались в своих болотах и носа не казали. Горящие жаждой мести кричали о предании поселений «соседей» мечу и огню. Риваны же молчали, а старшие войи устраивали войские игры и отправляли в леса все новые отряды прознатчиков, которые возвращались ни с чем. Алек тоже попал в один такой отряд и после ноголомной прогулки по дебрям и буеракам к самой границе территорий беричей понимал, почему набольшие не торопятся принимать решение о возмездии. Война с болотниками, если она все-таки будет, затянется надолго…
Тихий шорох за спиной отвлек Алека от раздумий, он бросил руку к мечу, но тут же расслабился, узнав.
– Это я…
– Привет.
– Светлый день. Будет.
Лина подошла, встала рядом, они какое-то время молчали, глядя, как медленно синеет небо на востоке.
– Чего не спишь?
– Бессонница… – Лина повернулась к нему. – Не припомню, когда мы в последний раз вместе встречали рассвет.
