Ознакомительная версия.
— Я — Пимский, Вероника. На корабль я пригласил одну лишь девочку, мою старую знакомую. Но она устала и сейчас спит. Я знаю, что Данила рассказывал тебе мои сказки, значит, заочно мы знакомы.
— Поухаживай за Вероникой, — сказал Данила Пимскому, — я отойду к Василию. Тимофей, иди сюда, — позвал он.
Данила, Тимофей и Василий отошли к корме.
— Хорошо на корабле? — спросил Пимский Веронику.
Она кивнула и склонилась над бортом. Они плыли среди звездных островов — облаков звездного перламутра. Плыли быстро, космический пейзаж всё время менялся.
— Куда мы плывем? — спросила Вероника.
— К звезде Гелиоппе. А потом — к краю вселенной.
— А что там за краем?
— Другие вселенные. Нам предстоит переплыть в них. Но те воспоминания, что будут связаны с ними, останутся для тебя скрыты — и когда проснешься, ты о них не вспомнишь.
— Когда проснусь… Так это сон?
— Не сон, Вероника, это твоя жизнь, самая удивительная ее часть. Плавание нашего корабля когда-нибудь закончится. Он подойдет к причалу, а ты проснешься дома. Разве ты не читала сказок и не знаешь, что всё чудесное так и происходит?
— Пусть это будет сказкой.
— И сказкой тоже.
— Эти звезды — сказочные, да?
— Нет, звезды самые настоящие. И они настоящие друзья. Ведь ты видела.
— Да. И все-таки — сказочные, да? В настоящих мы бы сгорели.
— Сгореть можно и в сказочных, — усмехнулся Пимский. — Мы были друзьями этих звезд, потому что мы настоящие, такие же живые, как и они. И такие же горячие, как звезды.
Пимский колыхнул плащом, и по нему заструились нити голубого ослепительного огня. Вероника рассмеялась, световые эффекты таинственного плаща казались ей забавными, как и сам Пимский.
— Гелиоппа — веселая звезда. Она тебе понравится. Вон возвращается Данила. А я пойду к другим гостям. И на прощание, как старый сказочник, позволю себе предсказание. Отныне, Вероника, двери сказки для тебя открыты. Ведь ты хотела этого. Только думала об этом другими словами. Прощай.
Пимский кивнул подошедшему Даниле и исчез. Странная это была ладья — он лишь чуть отступил назад и в тот же миг исчез из сознания.
— А после Гелиоппы мы полетели на край вселенной. И дальше. Но этого я не помню. А ты?
— Нет, не помню, — ответил отец Максимиан. — Разве это было?
— Было, мне Пимский говорил.
— Пимский? — Максимиан наморщил лоб, но никакого Пимского не вспомнил.
— Он был со мной, когда вы с Даней и Тимофеем беседовали.
— А-а… Ну да. Серьезный был разговор. Вот когда ехал к тебе — думал, не пора ли мне в монастырь? Послушником.
— Вася, ты ли это? С твоей жаждой деятельности, поступка?
— Это тоже поступок. Но я понял, что тяжелее мне теперь будет здесь, а не в скиту. Знаешь, что мне Тимофей предлагал?
— Что?
Лицо Максимиана на миг сделалось отчужденным, словно он сам отдалился куда-то. Но вот он улыбнулся и произнес:
— Предлагал принять на выбор — меч или посох.
— Меч — как это? Я не понимаю. Воевать?
— Воевать, но в ином смысле. Меч я не принял.
— Значит, посох?
— Да.
— Вася, Максимушка, ты ведь этого раньше хотел — водительствовать?
— Теперь должен пройти срок. Не знаю, сколько. Тимофей тоже не сказал, ему самому так передали. Всё мне теперь кажется невероятным. А ведь было так просто и ясно. Какая-то великая глубина была в этой простоте, не передать…
Вероника положила руку на руку Максимиана.
— Всё будет хорошо, Максимушка. Ведь так?
— Так-так, Веруша, так…
* * *
Они ушли, все двойники, ушли из миров Геи. Ушли и те, чьи пути стали открыты нам, и те, о ком нам ничего не ведомо. Ушли до известного только им срока, а быть может — навсегда. Но один всё же остался, и свое временное расставание с друзьями он решил отметить прощальным банкетом на пароходе, на Кляузе-реке.
Странный получился этот банкет, ибо уходящие всё больше молчали, к закускам и напиткам не испытывали ни малейшего интереса, впрочем, как и к красавице Кляузе. Странный и потому, что были на него приглашены и явились все те, кто был им близок: родные, любимые, друзья, все, кто уже успел их оплакать или, напротив, пребывал в неведении. Всем им приснился сон, и во сне этом они плыли на большом неспешном пароходе среди удивительных людей, немногословных, но буквально излучающих чувство великого мира и великой радости. И они позабыли о своих утратах, о печалях и горестях.
Впоследствии многим помнилось, что они плыли в большой, будто золотом блистающей ладье по небесной реке, среди звездных островов, в не такую уж далекую страну сказки.
И лишь некоторые, пробудившись после этого удивительного сна, знали, что это было не во сне, что это было на самом деле. И на всю жизнь в них осталась как дар, эта память о чудесном плавании среди волн эфира и музыки сфер — прощальный дар любящих их удивительных существ.
Пароход держит курс на остров. Остров этот — конечная цель их прощальной речной прогулки. На острове, на вершине холма возвышается церковь. Пароход причаливает к пристани. Палуба почти безлюдна, гостей на пароходе уже нет, одни лишь уходящие. Глебуардус по очереди обнимает каждого. Последним пароход покидает Марк Самохвалов.
Друзья поднимаются по деревянной лестнице, взбегающей на холм к церкви. Входят в нее.
Глебуардус долго смотрит им вслед. Небо уже затягивают тучи, наплывает туман. Золотой купол вспыхивает в снопе света, на миг прорвавшемся сквозь пелену.
— Отчаливай! — произносит Глебуардус.
Пароход пробивается сквозь туман и вот уже плывет по речной тихой глади, словно парит. Глебуардус, держась за поручни, стоит в одиночестве на носу парохода и смотрит вперед.
С неба мелко сыплет дождик. Капли падают на китель, сбегают с козырька фуражки.
Бесконечный Творец, создавая наше мироздание, одно из сонма неисчислимых, сотворил древнейшую ткань мира, светоносную. Светоносная ткань мира для жизни своей не нуждалась в источнике света, как мы в Солнце. Она сама источала свет, питаемая истинами Бесконечного Творца.
В ней, как в благодатном лоне, Бесконечный Творец зародил миры. И в этих мирах, вспоенные живоносным источником ткани мира, возрастали пространство и время, а в них — множество дивных существ: пылающие острова галактик, блистающие океаны космической пыли, благодатные воздухá мельчайших частиц и неугасимые пламени светочей, звезды и планеты, и в них новые и новые населения существ. И всюду, от величественных вселенных до мельчайших сущностей, незримо присутствовал и радовался творимому Бесконечный Творец. И мироздание восходило к сужденной ему полноте гармонии.
Ознакомительная версия.
