"Просто кошмар какой-то! – она широко зевнула, прикрывая рот ладонью. – Как же хочется спать! Словно духи сновидений решили во что бы то ни стало завлечь меня в свои владения и готовы ради этого на все. А может и не духи, а сами боги сновидений… Вернее, один из них…
И если бы Матушка метелица не была на ее стороне, она бы уже давно спала. А так…
Мотнув головой, Мати поежилась, шмыгнула носом и перевела взгляд с Шуши на Сати.
Та сжалась в комочек, чувствуя себя неуютно в повозке хозяина каравана. Подтянув ноги к груди, она обхватила их руками, уперла подбородок в колени. Ее глаза были широко открыты, взгляд устремлен прямо вперед, но при этом неосмысленен, отрешенно-задумчив…
Несколько мгновений Мати с интересом рассматривала свою спутницу. И чем дольше она смотрела на нее, тем сильнее ей казалось, что она никогда прежде не видела ее. Вернее, не обращала достаточного внимания, чтобы разглядеть.
Сати была очень даже симпатичной. Выразительные темные глаза обрамляли черные длинные-предлинные ресницы. А губы! Полненькие, чувственные, но не выпяченные, они казались удивительно яркими, хотя и были окрашены исключительно природной алостью, а не искусственным багровым цветом свеклы. Ее даже можно было бы назвать красивой, если бы она лучше следила за собой, почаще мыла волосы, не жалея на них мыла, смазывала кожу маслом, уделяла больше внимания рукам. Но караванщица словно специально, осознанно делала все так, чтобы выглядеть менее привлекательной. Да что там, она просто уродовала себя!
А ее одежда? Старая, вся штопанная-перештопанная, она подходила разве что для древней бабки, которой не хотелось расставаться ни с чем, напоминавшим о минувшем. Но молодой, незамужней девушке носить это… это нечто совершенно бесформенное, словно хламида служителя, было просто неприлично. Ведь, вместо того, чтобы подчеркивать достоинства точеной фигуры, наделять ее недостатками, которых на самом деле не было вовсе. И, главное, не понятно – почему? Неужели ей не хотелось, как всем остальным девушкам, выглядеть лучше, быть самой красивой, самой-самой, выделяясь среди сверстниц, обращая на себя внимание?
"Странно… – Мати чуть наклонила голову, повнимательнее присматриваясь к спутнице. Сати вела себя необычно. А все необычное заинтересовывало дочь хозяина каравана. Потому что она сама была не такой, как все. Да, конечно, в душе ей хотелось быть единственной и неповторимой. Но разве она не знала, что всегда будет такой? А раз так, почему бы не поискать хотя бы чем-то отдаленно похожих на себя вокруг? – Конечно, у нее есть Ри… Но все равно вести себя столь несерьезно…
Ведь они еще не женаты. И до тех пор свободны в своем выборе. Она может ему разонравиться. Ри может разочароваться в Сати. И влюбиться в другую… " Еще несколько мгновений назад Мати порадовалась бы этой мысли. И не потому, что она имела какие-то виды на Ри, нет. Просто когда плохо тебе, так хочется, чтобы и другим было несладко. Но потом… Что-то начало меняться в ее душе, которая вновь была готова искать облегчение в сочувствии, не злорадстве. Ей стало жаль эту молодую караванщицу. В глаза вошла грусть. Пусть пока еще – далекая, отрешенная, но, все таки…
"И вообще, Сати не такой уж плохая. Не пристает с ненужными расспросами, как некоторые, не навязывалась… " А они могли бы подружиться…
Осторожно переложив на одеяло голову волчицы, Мати медленно отстранилась от нее, замерла на мгновение, а затем, убедившись, что Шуллат продолжает спать глубоким сном, пододвинулась к Сати.
– Как ты? – спросила она.
Та лишь пожала плечами.
– Что молчишь? Не хочешь со мной говорить?
Сати покосилась на волчицу, беззвучно – кивком головы, движением брови, – спрашивая: "А мы ее не разбудим?" -Нет, – поняв ее вопрос, ответила Мати, – не бойся: я умею распознавать крепкий сон и тревожный, и не стала бы шуметь, если бы могла ее разбудить. Так что говори смело… У тебя руки дрожат.
Сати тотчас стиснула пальцы в кулак, так что костяшки побелели, прижала локти к бокам, стараясь унять дрожь.
– Волнуешься? – между тем продолжала Мати.
Та кивнула, облизала сухие, потрескавшиеся губы, и что-то проговорила так тихо, что собеседница ее не услышала.
– Что ты сказала? – нахмурилась Мати.
– Это большая ответственность…
– Быть рядом со священным зверем? Выполнять поручение бога солнца?
– Нет, встречать новую жизнь, – ответила она, а затем, смутившись, пробормотала.
– Все остальное тоже важно, просто…
– Сати, скажи… Почему ты никому не говорила о своем даре? Хотела сохранить его в тайне? Но зачем? Дар, какой бы он ни был, всегда остается даром. И ценится превыше всего, что может дать мир. И, потом, разве можно скрыть подобное… Тем более от бога…
– Я не скрывала! – вскинулась девушка. Ей подобное и в голову не приходило. – Ни от кого!
– Шамаш все знал?
– Но…
– Сати, просто скажи: да или нет.
– Да.
– Но не он наделил тебя этим даром? – Мати сама не знала, зачем продолжала расспросы. Уж точно не лишь для того, чтобы как-то сократить время ожидания. Ей действительно было интересно это.
– Нет. Госпожа Нинтинугга… Мне казалось, Он сказал…
– А, да, да… Наверно, я прослушала… И этот дар… Ты им уже пользовалась прежде?
– Немного… Пыталась…
– Лечила людей?
– Нет! Разве бы я решилась без дозволения… Я помогала оленям. Заживляла раны, принимала роды…
– Снежная волчица – не олень, – качнула головой Мати. В ее голосе послышалось напряжение. Не то, чтобы она была зла на Сати, просто… Как же ей был нужен этот дар! Ей самой! И именно сейчас, не потом! Конечно, Сати сделает все, что от нее зависит, чтобы помочь Шуши. Мати не сомневалась в этом ни на мгновение, и, все же… Полагаться на другого, это… это не для нее! Она так не могла!
– Не завидуй, – заглянув ей в глаза, вздохнула Сати.
Мати инстинктивно кивнула, а затем, взглянув на караванщицу горевшими глазами, с жаром воскликнула: – И, все же, чем бы тебе не пришлось за него заплатить, это стоит того!-она сама была готова отдать за этот дар все. Все, что угодно.
– Не говори так! – чуть слышно прошептала караванщица. В ее глазах вспыхнули слезы. – Ты ничего не знаешь!
– Тогда расскажи! Расскажи то, о чем Шамаш запретил упоминать в легенде, о чем он сам никогда не говорил, несмотря на все расспросы!
– Я… Я не могу, – голова Сати опустилась на грудь. Из глаз тонкими робкими ручейками потекли слезы.
Увидев их, Мати устыдилась своего жестокосердия. Она не должна была так вести себя с той, которая уже раз помогла ее Шуши и оставалась, чтобы помочь вновь. Да и вообще никто из своих не заслуживает такой жестокости. Она ведь видела, как тяжело собеседнице вспоминать о былом.
