— Что ж, хочешь боя — ты его получишь! — повернувшись к нему всем корпусом, подумал Роланд.
Дать шпоры коню граф не успел: в воздухе что-то блеснуло, и обломок копья, пробив седло в дюйме от его поясницы, вонзился в спину гнедого. Обезумевшее от боли животное медленно заваливалось на запястья, затем резко рванулось вверх, силясь подняться, и повалилось на бок, увлекая за собой хозяина.
Пока лошадь билась в агонии, Норинстан высвободился из ловушки стремян. Один из крутившихся поблизости оруженосцев тут же подвёл ему запасного боевого коня и помог сесть в седло.
— Милорд, — он с жалостью покосился на умирающую лошадь, — а что делать с Норманном? Может, хотя бы сбрую снять?
— Отстань от меня, недоумок! — огрызнулся Норинстан, подбирая поводья. — Им займутся люди графа Вулвергемптонского — надо же как-то отблагодарить за усердие баннерета Леменора, — усмехнулся он.
— Что ж, — оглядевшись, сказал себе граф, — это сражение я проиграл.
Значит, выбора нет, нужно бежать на континент.
Он слышал, как Леменор кричал ему вслед: "Стой, мерзавец! Если ты не трус, придержи коня и встреться со мной лицом к лицу, как и положено мужчине!", но даже не обернулся.
Проскакав ещё фадомов пять, увернувшись от шальной стрелы и избавившись от парочки слишком смелых людей Оснея, граф придержал коня и поискал глазами баннерета — тот был далеко и отбивался сразу от двух противников. "Остался бы ты тут навсегда, чёртов сын!" — промелькнуло у него в голове.
Перед ним было поле проигранного сражения, по которому рассыпались группки его отчаянно оборонявшихся людей. Уставшая конница пробивала бреши в их обороне, пыталась загнать в овраг. Пехота была активнее, наверное, у противника были резервы.
— Поданные короля снова убивают друг друга, — пробормотал Роланд, с тоской наблюдая за тем, как его люди оставляют позиции.
Нет, оставаться здесь бессмысленно, руководить бегством бесполезно.
Рядом просвистел болт, и он покинул заснеженное поле, надеясь, что и Дэсмонд принял верное решение. За спиной осталась изрытая копытами земля, торчащие из промерзших комьев стрелы, рассеченные шлемы и люди в пропитанной потом и кровью одежде. Люди, которые ничего не видели и не слышали, даже карканья кружившихся над ними ворон. Они сражались, падали и, наверное, мечтали, что это не конец, а всего лишь начало.
Вечером следующего дня граф Норинстан прохаживался по деревянной галерее внешней стены, теряясь в догадках, сколько людей отрядят на осаду его замка; в том, что она неизбежна, граф не сомневался.
— Вот и конец! — промелькнуло у него в голове. — Нас здесь всех перережут, если найдётся предатель. А уж он найдётся: звон серебра для многих важнее долга. Все эти собаки, пару дней назад лизавшие мне ноги, теперь с радостью загрызут меня! Вот чем обернулась Ваша любовь к родственникам, Роланд Норинстан! — с горечью подумал он.
Граф прислушивался к шагам часовых.
Чёрт возьми, умирать так не хочется! Да и не в смерти дело, а в бесчестии. Смерти он не боялся.
— А я, дурень, мечтал о том, какую охоту устрою после победы Эдуарда! И зачем только я ввязался в это дело? Как же я сожалею, что не остался глух к просьбам по ту сторону рва!
На душе у него было тоскливо. Ему больно было смотреть на эти чудесные поля, леса, луга, холмы, их красоту и бескрайность, смотреть и знать, что они уже не принадлежат ему, что их безжалостно топчут чужие. Может, ещё не поздно, и ещё возможно вернуть их обратно? Никогда родовые земли не достанутся наглым захватчикам! Никогда… Но ведь уже достались.
— Весь этот сброд с радостью присвоят себе мои угодья. — Роланд бросил взгляд на сторожевые огни.
Всё внутри него клокотало при одной мысли о том, что люди без роду и племени присвоят себе всё, что было нажито многими поколениями его предков, береглось, как зеница ока, бережно передавалось по наследству от отца к сыну. И тут он вспомнил о Жанне. Он уже, казалось, забыл о ней, а тут его больно кольнула мысль о том, что и она будет презирать его. Будет презирать или простит — вот что мучило его в это мгновение.
— Отречется ли она? — размышлял граф, прогуливаясь взад-вперёд по галерее. — Презрение собственной жены — этого мне ещё не хватало! Но нет, Жанна не предаст. Мы связаны одной цепью. Наш брак… Я ведь даже не успел им насладиться.
— Жанна Уоршел… — Роланд проследил глазами за часовым. — Не она ли привела меня к такому концу? Если бы я не влюбился, то счастливо избежал наветов сопляка-Леменора.
— Никакая женщина не стоит потерянной чести, — вздохнул он.
— Нет, я сам виноват, это связался с семейкой Ида, — усмехнулся Норинстан. — И сам виноват, что не принял Леменора всерьёз. Нужно было сразу убить этого треклятого баннерета. Пусть Каина огненная разверзнется и поглотит его!
— И всё-таки я дурак! — с досадой подумал он. — Так дёшево продать свою жизнь, так опозорить брата, жену, мать, сестёр…
Роланд глубоко задумался и не заметил, как к нему подошли двое.
— А где же Ваш хвалёный конь, которым Вы так гордились? — спросил один из них.
— Сдох, — безразлично ответил Норинстан.
— Обидно!
— А зачем Вам мой конь? — насторожился граф.
— Просто одна старуха напророчила…
— Что напророчила? — раздражённо спросил Норинстан.
— Что мы погибнем.
— Вы поверили выжившей из ума карге? — рассмеялся Роланд. — Стены моего замка крепки и выдержат любую осаду.
— А я ей верю, — искренне признался его собеседник. — Мы проиграли сражение, потеряли много людей… Удача отвернулась от нас.
— Выше нос! Мы ещё попируем на зависть этим собакам! — Граф начинал сердиться; ему надоела эта болтовня. Как, неужели даже гадалки, эти беззубые ведьмы, шарлатанки, по которым с самого рождения плачет верёвка, — и те говорят, что Норинский замок обречён?
— Та старуха сказала, что если…
— Проспитесь, Гивел! — прикрикнул на него Роланд. — Вино ударило Вам в голову.
— Эх, милорд, нам всё равно крышка! — с досадой махнул рукой Гивел.
— Будете сеять панику — вышвырну прямо в Преисподнюю, — прошипел Норинстан и подумал: — Пора уезжать. Пошлю надёжных людей за супругой и попробую переправить мать с сестрой через Дувр. Наверное, Жанне тоже лучше поехать с ними.
ГлаваXXXIII
Кольцо сжималось, и обитатели Норинского замка подготовились к осаде, запаслись водой, вином, просом, бобами, солёным мясом и другими съестными и боевыми припасами. Вырыли дополнительный колодец и проверили цистерны для дождевой воды. Мост разрушили; за рвом наскоро устроили палисад, а всё пространство между водой и стенами утыкали кольями и острыми металлическими шипами.
