– Волкова? А он‑то что мог натворить? Он же безногий!
– Ничего не натворил. Мне просто нужно с ним пообщаться, – коротко ответил Владислав, потому как сам не знал, чем подросток может быть ему полезен.
– «Волков?.. Да твою ж дивизию!»
Директриса уже хотела вести опера в здание и опомнилась.
– Ой, совсем забыла. А он сбежал!
– То есть как? Вы же сказали, он безногий.
Софья Львовна учащенно закивала.
– Да, все верно, безногий. И все равно сбежал. Это у нас с этой стороны кирпичный забор. А сзади‑то сетка. Мы ее штопаем, а эти охламоны, они же дикари, рвут ее хоть ты тресни и сбегают. Кто на пару часиков в лес или в город бежит, кто на неделю пропадает.
– А в полиции в курсе побега Артема Волкова?
Директриса вытаращилась.
– Не поняла. Вы же сами мне сто раз говорили, чтобы я вас не отвлекала пустяками. Дети все равно же возвращаются. Вы сами мне сказали, чтобы раньше недели даже не смела заикаться. Ну не вы лично. Эти ваши. С уголовного розыска.
А вот это уже был нежелательный поворот. Задерживаться в этой дыре больше чем на день Берник не собирался.
– Ну хорошо. А где его найти? Он мне сегодня нужен.
– «Так… Так… Нет, сегодня точно никак. Сегодня Лизка заштопает Волкова, завтра утром еще подлатает. А раньше не успеет. Это уж точно», – судорожно проговорила в мыслях директриса.
– Давайте поступим следующим образом, – складывая ладони словно для молитвы, произносит директор, – я сейчас скажу мальчишкам, чтобы они его поискали. Будьте уверены, за сегодня они его обязательно найдут. Так что приходите завтра. Обещаю, он точно будет…
Ухватив мысленный диалог женщины и поняв, что она зачем‑то водит его за нос, Берник не стал дальше слушать.
– Софья Львовна, боюсь, вы не так меня поняли. Я не из полиции. Позвольте представиться. Особый отдел тайной канцелярии из самой Москвы. Можно сказать, от самого Императора. Я вижу вас насквозь. Артем Волков где‑то здесь. Ко мне его сейчас же. НЕМЕДЛЕННО!
На трясущихся ногах, с дребезжащим от страха голосом директриса болтала и болтала. В основном оправдывалась, конечно. Сильные мальчишки обижали слабых. Так происходит, в общем‑то, везде. Из‑за этого в большей степени и сбегали ее подопечные.
Чтобы меньше бегали, Софья Львовна придумала нехитрый способ. Она взяла в оборот более сильных ребят и через них вставляла нравоучения для остальных. Они же помогали ей, когда нужно было кого‑нибудь выловить в городе.
Берник слушал ее и пытался понять, каким образом можно было издеваться над ребенком, который даже будучи без ног во что бы то ни стало, стремился отсюда сбежать.
Решетчатая дверь с навесным замком, за ней ступеньки вниз. Свет в подвале тусклый. На длинный проход всего две лампочки.
Директриса семенила первой. Владислав, озираясь по сторонам, шел за ней. Его воображение рисовала пыточную. Еще какие‑то страсти.
Снова решетчатая дверь и снова навесной замок. Потянуло нечистотами.
Софья Львовна вошла в комнату и включила свет.
На матрасе, укрытый одеялом, сидел парень лет шестнадцати и щурился от яркого света. Под левым глазом свежий синяк, под правым уже почти заживший. Еще разбита губа. Снизу из‑под одеяла торчали ноги. Они у него все‑таки были. Рядом с парнем стояла бутылка с водой, а чуть дальше утка, полная вонючего «добра». Над головой парня виднелось еле заметное свечение. Он оказался первым осветленным, что ему попался в детском доме.
– Ну вот, видите, с ним все в порядке. Мы же не изверги. Никто над ним не издевался. Его только вчера в городе выловили.
– Артем Волков? – спросил Берник у парня.
– Д‑да…
– С тобой все в порядке?
– В‑вроде.
Опер развернулся к директрисе.
– Где там ваша Лизка или как там зовут вашего лекаря?
– Я сейчас… Сейчас прям вызову Елизавету.
– И принесите парню чего‑нибудь перекусить.
– Да. Хорошо. Уже бегу.
– И уберите это, – указал Берник на грязную утку, продолжавшую источать смрад.
– Конечно.
Женщина подобрала с пола туалетный прибор и уже намеревалась покинуть комнату.
– Софья Львовна, скажите, то что у него с ногами, оно ведь лечится?
– Насколько знаю, подобные травмы поддаются лечению.
– Так почему он до сих пор инвалид?
– Очереди. Вы бы знали какие очереди на лечение.
– И сколько лет он ждет?
Женщина пожала плечами.
– Эм… Я в интернате всего третий год. Вероятно, заявку по Волкову отправляла предыдущий директор. Надо посмотреть личное дело.
– Меня уже отправляла на лечение Козева. Это бывшая директриса, – подал голос Артем. – Но я профукал свой шанс. В тот момент я был в бегах.
Берник снова бросил взгляд на парня.
«Неудачник. Типичный неудачник. Наверное, это врожденное», – мысленно заключил он.
– Софья Львовна, соберите во дворе ребят. Прямо сейчас соберите.
– Тех, кто его бил? – переспросила директриса и в шоке сглотнула, прекрасно понимая на кого начнут те показывать, стоит их только слегка прижать.
– Соберите всех. Раз вы не можете навести у себя порядок, придется разговаривать с детьми мне. ВЫПОЛНЯЙТЕ!
Голос заставил женщину с уткой в руке сорваться с места и нестись по темному проходу сломя голову. Она сама не могла объяснить, зачем бежала так быстро и почему настолько стремилась выполнить приказ. Что‑то внутри гнало и гнало ее вперед.
– Ну‑с и зачем ты все время сбегаешь? – задал вопрос парню Берник.
– Хочу опустить руки в скверну. Сбежать‑то не проблема. Проблема найти скверну. Мне никто ее не дает.
– И правильно. Это же противозаконно.
– Знаю. Зато я смогу взять Огонь. С ним я смогу за себя постоять. Смогу изжарить всех этих козлов!
– Понятно. Я думал ты просто неудачник, а ты к тому же злой неудачник.
– Это еще почему? Что плохого, если я смогу убить тех, кто издевается над остальными? Их немного. Всего пятеро. Именно эти пятеро издеваются над всеми. Они забирают еду. Забирают вещи.
– Угу. Понимаю. Но, видишь ли, жизнь такова, что стоит убрать одних козлов, на их место приходят другие. Всегда будут те, кто захочет использовать других. Обычно это происходит с самыми сильными. Чувствуя превосходство, они начинают злоупотреблять. Так было всегда. С этим ничего не поделаешь.
– Я не буду. Уверяю вас – не буду!
– Хорошо, если так. Но вернемся к тому, для чего я здесь появился. Что ты можешь рассказать о своем приятеле Андрее Вагаеве?
– Чего?! – парень в недоумении округлил глаза.
Глава 30
Закончились занятия, и Смирнова спохватилась, вспомнила о неофициальном дресс‑коде. Оказывается, в будние дни в их клубе принято появляться в смокинге, а его‑то у меня не оказалось. Дабы не стать объектом насмешек, потому как в любом другом пиджаке появляться было не желательно, мне требовалось соответствовать принятому правилу. К тому же Лена сама вызвалась составить мне компанию в покупке обновки, быстро определившись, куда именно мы поедем.
До Никольского Пассажа мы добрались на автомобиле Смирновой. Она конечно пообещала, что после довезет меня до дома, но я счел с ее стороны это чрезмерным знаком внимания. Моей маленькой свите в виде охранника Василия и на этот раз уже нового водителя пришлось ехать за нами.
Едва мы вошли в старинное здание пассажа еще дореволюционной постройки, проронив: «О, новый, что ли?», Смирнова потянула меня в мебельный салон, плотно заставленный всевозможной интерьерной всячиной.
На цены лучше было не смотреть. Простенький канделябр на три свечи – 1200 рублей. Обычный стул – 2200. Почти такой же, но немного посолидней уже 3600.
Ого! Ну ничего себе траходром!
Взгляд утыкается в ценник.
«999.999»
Да вы охренели?!
– Кровать французского короля Людовика XIV. Редчайший образец, достойный лучших музеев, – подойдя ко мне, с придыханием произносит девушка‑продавец.
