На рассвете меня разбудил Майк. В дверях стоял Гвен.
— Что‑то важное?
— Государь, из поселка прибежала девочка, дочь вашего ловчего Сандерса. Она говорит, что отец вернулся и умирает.
Сандерс был действительно плох. Исхудавшее, морщинистое обветренное лицо. Провалившиеся закрытые глаза. Полопавшиеся губы. Тяжелое сиплое дыхание…
Я сел у его постели. Положив руку на лоб ловчего, я убедился что у него жар.
Ани — жена Сандерса, стояла рядом, замерев в страхе. Слезы текли по щекам, но она не издала ни звука.
— Он ранен?
— Да, государь…
Откинув одеяло и приподняв длинную рубаху, я обнаружил причину — правую ногу Сандерса пожирал «Антонов огонь». Плоть гнила заживо, и все началось от раны на голени. Вонь гниющего мяса ударила мне в лицо. Сжав зубы, я размотал повязку и положил ладонь на черную плоть, горячую, сочащуюся гноем… Другая моя ладонь легла на лоб Сандерса.
Буквально распростертый на теле ловчего я дышал запахом смерти, и меня начало мутить. Но пальцы закололо привычными иголками. Мой дар проснулся и заработал. Я закрыл глаза и начал дышать ртом. Бледная аура Сандерса медленно наполнялась яркими цветами. Мои руки по запястья словно окунули в ледяную талую воду. Вместо боли и онемения я ощутил то знакомое каждому мальчишке чувство — нестерпимый зуд в пальцах и ладонях от игры в снежки, от долгого барахтанья в сугробе — ледяной поцелуй зимы.
Мне было десять лет, когда зимой на льду озера мы со Сью и детьми наших слуг заигрались до самых сумерек — съезжая с горки на деревянных санках. Мороз крепчал… Азарт не давал нам ощутить холод, забравшийся под кожу рук через теплые перчатки, но когда я вернулся в тепло — я взвыл — зуд в покрасневших кистях, словно раздувшихся от мороза, был нестерпим. Я начал чесать ладони, но зуд стал еще сильнее. Я заплакал навзрыд, зажав кисти рук под мышки и раскачиваясь на скамье у камина. Мне казалось, что я сейчас умру от этой боли и от этого зуда! Я был невыносимо одинок и беспомощен… Испуганная Сью унеслась наверх и привела отца. Он встал передо мной на колено и, взяв мои руки у запястий, запустил зудящие мои кисти в свою густую шевелюру. От его волос шел пряный густой мускусный запах. Прикосновение волос отца, ощущение их тепла и шелковистости успокоили зуд, сквозь пелену слез я смотрел в золотистые глаза отца и улыбался….
Сандерс заворочался. Открыв глаза, я обнаружил, что лечение закончилось. Нога ловчего пришла в полный порядок. Оставался лишь запах гниющего мяса.
— Ани, проветри комнату! Воды мне — для рук!
Сандерс теперь просто спал. Легкая испарина на лбу, но дыханье ровное.
— Он сам пришел?
— Его нашли у каменной реки ваши егери — Кайл и Ирвин, государь, и сразу принесли ко мне… Благодарю вас, господин!
Ани упала на колени и попыталась поцеловать мои ноги.
Но я поднял ее, обхватив за плечи.
— Пусть отдыхает, как придет в себя, пришлите за мной…
Зарядил противный мелкий дождь. Я ехал в замок верхом и терялся в догадках. Еще весной Сандерс с десятком горцев из долины отправился к Драконьему зубу, чтобы спустившись в провал пройти дальше на север в горную страну и попытаться найти там хоть какие‑то следы Сью.
Сандерс вернулся к зиме и один. Что он пережил и что увидел?
На завтрак явились обе дамы. Бодрая, веселая Габриель и ледяная, молчаливая Доротея.
— Вам нездоровится, графиня?
— Благодарю вас, государь, все хорошо…
Ровный, бесцветный голос. Взгляд в блюдо.
Завтрак прошел в тишине. Габриель улыбалась, но не сделала ни единой попытки разрядить напряженную обстановку. Я подозвал Серрея и шепотом дал ему указания.
— Графиня, позвольте показать вам мой замок?
Доротея приоткрыла ротик, намереваясь видимо пожаловаться на нездоровье, но видимо вспомнила о том, что недавно произнесла, и закусила губу. Порывисто встав, она протянула мне руку с изгрызенными ногтями.
Насмешливый взгляд Габриель сопроводил нас до двери.
Мы спустились по лестнице, прошли по коридору. Я отворил дверь и пропустил Доротею вперед.
Она вошла и охнула.
Мы вошли в круглую комнату со сводчатым белым потолком. Свет, проникающий через четыре круглых отверстия в потолке заделанных разноцветным стеклом. Красный, желтый, синий и зеленый. Солнце не светит на улице, пасмурно, и потому цвета не яркие, а бледные, рассеянные…
Раньше здесь стояли деревянные скамьи и в центре большой деревянный чан для воды.
Теперь же стены зала выложены изразцами, а в центре комнаты круглый бассейн, шага в четыре диаметром, обложенный розоватым мрамором. Из двух медных труб через золотые краны в бассейн стекает вода, холодная и горячая, смешиваясь и пенясь. Я подошел и попробовал воду. Теплая — в самый раз! Перекрыл краны, повернув длинные блестящие ручки.
— Раздевайтесь, дорогая…
— Я… я… вовсе не грязная…
— Тебе надо расслабиться. Теплая вода не повредит ребенку…
Она смотрела на меня испуганными глазами.
— Зачем вы меня сюда привели? Голенькая Габриель вам бы больше была по нраву здесь!
— Может быть… но сегодня я выбрал тебя!
Я помог ей раздеться. Вернее, я раздел ее, а она мне не сопротивлялась. Расшнуровал платье, развязал завязки на рубашке и нижней юбке.
Она безвольно стояла передо мной, глядя в пол и опустив руки. Ее тело изменилось за те месяцы, что я провел на юге между Давингтоном и Хагерти.
Ее груди выросли по меньше мере раза в три. Тяжеловесные, с расплывшимися пятнами вокруг сосков.
Они соприкасались с округлым животом, на коже которого я с огорчением увидел полосы растяжек. Зад Доротеи отяжелел, и на ставших рыхлыми ягодицах стали видны мелкие ямки…
— Вы раздели меня, чтобы посмеяться над тем, какая я уродина стала?
Тихий дрожащий голос. Я нагнулся и увидел, что она кусает губы и слезы бегут по щекам.
Я опустился перед нею на колени и обнял за бедра.
— Ты напрасно злишься на меня! Малышке это не понравится!
Под кожей животика прокатился бугорок движения.
— Ты прекрасна — поверь! В тебе новая жизнь! Ты совершаешь великое волшебство — твое тело творит дитя — нового человека! Скоро ты станешь матерью и красота твоя вернется и умножится! Поверь!
— И я умру…
— Я не дам тебе умереть! Ты здесь со мной, и я буду рядом пока младенец не увидит свет.
— А потом? Что потом?
— Вы с малышкой всегда будете рядом со мной!
— Ты женат… Ты — король… Не лги мне… рядом ты не будешь…
Подхватив Доротею на руки, я отнес ее к бассейну и помог войти в воду по ступеням. Очутившись по шею в воде, она несмело улыбнулась. Впервые сегодня.
