— Хотела бы не иметь с ним ничего общего. Это так, — отвечаю честно, а врач переводит на меня тяжелый и серьёзный взгляд.
— Ваш ребёнок не от мужа, Саша, — он подкатывается к столу, опирается на него локтями и обхватывает голову, — Я совершаю сейчас двойное должностное преступление. Первый раз оплодотворив ваш материал прекрасным образцом… Черт! Простите меня, Александра! Но я должен сказать. Ваша свекровь дружит с одной из наших медсестёр, я случайно услышал их разговор, и понял, что эта женщина на столько глупа, что никогда не сможет признать, что ее сын в чем-то несостоятелен. Она отговаривала его от лечения и ненавидела вас за отсутствие детей. Вместе они гробили ваше здоровье, морочили голову…Я в начале подумал, что, вы странная пара, но ведь приходили же вместе… В общем, как-то странно я решил вам помочь, подумал, что ваш отец поддержал бы мое решение, но теперь… — он резко встаёт из кресла и начинает мерить шагами кабинет, — Теперь вы сами решите, благо я принёс в вашу жизнь или нет. Потому что второе мое преступление в том, что вы об этом знаете. Справку об отсутствии беременности я, конечно, дам. Но прошу повременить с заявлением по поводу моей профпригодности до развода. Чтобы не вызвать подозрений, — он останавливается напротив меня, — Прости старика, одно могу тебе обещать, что генетика у биологического отца малыша превосходная.
Я сейчас должна что-то сказать, но у меня шок. Врач молчит, и никак не старается поторопить мою реакцию. Пытаюсь разложить, пульсирующий головной болью, комок информации на составляющие и по итогу получаю вполне себе не грустные выводы. Я беременна, ребёнок здоров, от мужа свободна и где-то существует незнакомый мужчина, оплодотворивший мою яйцеклетку.
— Не имею к вам претензий, — улыбаясь своим мыслям, дотягиваюсь кончиками пальцев до руки доктора и пожимаю ее, — Спасибо вам.
— Что ж, — я замечаю, как его плечи расслабляется, — Тогда не отходим от плана лечения и увидимся с вами через неделю.
— А я могу как-нибудь узнать, кто отец моего ребёнка?
— У вас сын, Саша, — сообщение пола приносит окончательное осознание, что я счастлива. Ведь обычно, до выяснения результата плод стараются обезличить, — Не думаю, что это хорошая идея. Семья о материале давно забыла. Одна из моих старых знакомых настояла, чтобы ее сын, любящий экстремальные виды проверки себя на прочность, сохранил здоровый биоматериал.
— А вы уверены, что он не пригодится? — сегодня решаю не давить на врача, я ещё успею помучить его расспросами. Как-никак впереди у меня девять месяцев.
— Уверен, — он кивает, словно убеждает самого себя.
— Марат Фёдорович, — дверь открывается и в кабинете просовывается голова медсестры, — Планерка через пять минут.
— Спасибо, Саша, за то, что сняли с моей души груз, — доктор собирает вещи для визита к начальству, — Ну до десятого?
— Обещайте подумать на тему адреса отца ребёнка. Я просто на него посмотрю, чтобы лучше понимать своего сына, — мы выходим за дверь и врач кивает мне в ответ.
Александра 13
— И вот этот ещё держи — с ловкостью запасливого хомяка, Аленка выуживает из недр шкафа-купе большие пакеты, наполненные детской одеждой. Обрадованный выпиской из больницы Тошка бегает, лавируя между ними, сооружает из мешков баррикады и прячется, пытаясь прорваться к заветной крепости (кухне). Где лежат на столе, терзающие детскую душу, недоеденные пирожные и конфеты «Raffaelo».
— Пиу-пиу! — я отстреливаюсь из водного пистолета, защищая узкий проход, а ребёнок решает идти на крайние меры. Дождавшись, когда я опущусь на корточки, чтобы собрать вещи, выпавшие из растерзанного пакета, прыгает мне на спину с победным криком «Но!». Я начинаю цокать и пытаюсь скинуть своего хохочущего наездника.
— Саша! — подруга кидается разнимать нашу парочку, — Ну что ты творишь! Тебе же нельзя! Антон, немедленно слезь с тети Саши! — она стаскивает с меня, притихшего от строго голоса, сына.
— Аленочка, — я миролюбиво целую ее в щеку, разворачиваю конфету и засовываю ей в рот, — Я беременная, а не больная. Вторая неделя всего. Он ещё, как горошина, — говорю это и вижу боковым зрением, как от любопытства начинают подрагивать одни маленькие ушки, — И что мне теперь со всеми этими вещами делать? Да я их за все девять месяцев перестирать не успею! Зачем ребёнку СТОЛЬКО всего?
— Это я достала вещи только от рождения до полугода. Знаешь, — губы подруги трогает тёплая улыбка, — Они за первые шесть месяцев так быстро вырастают. Не успеешь оглянуться, как все мало. Тошка половину даже не надел ни разу.
— А я тоже был горошиной? — ребенок все-таки умудряется стащить из коробки конфету.
— Был, — машинально кивает ему Алена.
— И где я был, когда был горошиной? — он задумчиво обгрызает кокосовую стружку.
— У мамы в животике, — отвечаю ему я.
— А папа у него дядя Андрей? — непосредственность детей обычно всегда бьет своей понятной, простой логикой по самому больному для взрослых, — Нет, Тош, — решаю ответить на сложный вопрос, — У моего сыночка нет папы, его мне подарили дяди врачи.
— А когда мы с ним поиграем?
— Ещё не скоро, малыш. Думаю годика через два — не раньше.
— Хм… Долго… — тянет крестник, но вопросов больше не задаёт, видимо, пока ему нужно переварить хотя бы эту информацию.
— Вы мне зубы не заговаривайте! — хрустит мендалем Аленка, — Ты бывшему мужу сообщила, что от него у тебя ребёнка нет, и что ты подала заявление на развод?
— Смс отослала, — с грустью вспоминаю бесконечную сотню звонков, которые я, даже не глядя, сбрасывала, гневные, а потом нежные сообщения, которые прекратились только после очередной угрозы пойти в полицию.
— Вот и правильно- уверенно кивает подруга, — Остался какой-то месяц, и мы забудем твой первый брак, как страшный сон. А что ж твой призрак? — она понижает голос, чтобы сын не услышал.
— Ушел, — я пожимаю плечами, — И ни во сне не пришёл, ни просто… — едва сдерживаюсь, чтобы не зареветь, как мой телефон начинает играть известную мелодию.
— Алло, привет Сонь, — отвечаю я своей начальнице по детским праздникам, — Завтра все в силе? Девочка в десять утра…
— Привет, погоди, Сань, — я чувствую, как серьёзен и раздражён голос страной знакомой, — Почему ты целый день трубку не брала? Хотела про парня тебе рассказать, ну что ты фотку кидала, — она говорит возбуждённо, ее явно распирает.
— Я слушаю… — мое сердце ухает, как в колодце.
— Он реально существует и сейчас лежит в коме. Прикинь! Я капнула историю глубже, чтобы узнать виновника, но дело не раскрыто, хотя там явное покушение. Эта автомобильная авария прям мутью пахнет. И пока искала за что зацепиться, нашла одного следака, который поведал мне, что существует ещё одно дело, возможно, тесно связанное с аварией, — она рассказывает мне о разводе четы Островских, то что я и так уже знаю, — Но самое интересное дальше. Твой этот Игнат заявился на суд с собственным адвокатом, который якобы должен был защищать интересы клиники, если что-то пойдёт не так. Например, жена захочет долю. Я связалась и с ним, но он не пожелал говорить со мной, прикрываясь адвокатской тайной. Только на прощание сказал какую-то странную фразу. Мол «Рукописи, как и русский балет, вечны. Если их не нашёл огонь, значит, что они где-то лежат и ждут вина.». Может ты понимаешь, о чем он? Я уже и про «истину в вине подумала»….
— Сонька! — я прерываю ее словесный поток криком, — Ты! Ты просто самая лучшая! Я знаю о чем он! — от радостного возбуждения меня начинает потряхивать, — Ты дашь мне его номер?
— Скину сообщением. Только при условии, что ты мне потом все расскажешь. Как в кино, ей Богу!
— Расскажу, Сонечка, обязательно.
— Жди, — через минуту на моем экране высвечивается сообщение с номером.
— Что там? — подруга заглядывает через плечо в телефон, пока я пересылаю сообщение Денису и следом набираю его номер, показывая Алене знак, что сейчас все расскажу.
