сюда в поисках наживы.
— И стража города никак с этим не борется?
— Борется, почему же, гоняет подонков, а иногда собирается вместе и вычищает парочку поселений под ноль, что ближе всего, чтобы распугать подонков. Но они всё равно приходят сюда из далёких земель, чтобы поохотиться. Совсем животные, — пожаловался он.
— А аванпосты? Ну там сторожевые башни?
— Ну так они нападают, где их нет. Да и что такое сторожевая башня? Возникнет желание, и они её вырезают под корень. Потому караваны и стараются идти кто как, чтобы подальше друг от друга, прячась в холмах. Кто-то доходит, кто-то нет.
— И часто гремят вот так нападения?
— Да вообще не часто, если уж быть честным, они знают меру, не режут козу, которая даёт молоко. Но сейчас, думаю, из-за того, что много караванов бросилось в сторону старолуния (на север), спасаясь от разбушевавшихся дикарей со стороны новолуния (на юге), все сразу и собрались. Мы как утки на перелёте — только так и лови нас всех.
— И куда они девают рабов с награбленным?
— Продают куда-нибудь. Да в те же бесплодные земли другим племенам или в городах. Может в те густые леса со стороны восхода. Я слышал, у них есть свои люди в городах, которые покупают рабов и продают, платя дикаря необходимым.
— Разве это не запрещено? — удивился я. — Вести дела с дикарями?
— Запрещено конечно, но всё равно ведь находятся, — ответил толстяк расстроенно.
И такое ощущение, что он расстроен потому, что это не он с ними дела ведёт.
Но смех смехом (или нет), а не смотря на то, что пять дней прошли скучно, спокойно и однообразно, на шестой день нас всё-таки засекли.
Тройка всадников, явно смахивающих на дикарей, показались на вершине холма, наблюдая за нашими повозками. Мне что сразу не понравилось, они не просто следили, а шли параллельно нам минут пять, будто примеряясь. Пришлось уже мне спрыгнуть и направиться им навстречу, не спуская глаз с засранцев с мечом в руках, чтобы продемонстрировать свои намерения. Не остановился даже когда их стало на два больше.
То ли мы не зацепили их интерес, то ли решили не связываться, увидев мой уровень, но они развернулись и ускакали нахрен, больше не появляясь на горизонте. Что касается меня, то я решил подняться на вершину холма, чтобы оглядеться, попросив толстяка Умхи приостановиться, пока не вернусь.
— Не нравится мне это, — пробормотал я.
— Ищут добычу?
— По-видимому. Пухляк же сказал, что многие бегут с со стороны новолуния. Вот у этих сейчас и раздолье…
— Бедные люди… — пробормотала Люнь. — Ты ведь мог бы им помочь, да?
— Вряд ли, — покачал я головой. — Всем не поможешь, помогайки не хватит.
— Но ты бы мог найти их поселения и…
— Вырезать всех под корень? — покосился я на Люнь. — Нет, план-то не плохой, но мне не хочется убивать детей, стариков, беременных, пусть даже дикарей, а без этого затею даже затевать не стоит.
— Ну не обязательно их убивать.
— Ага, они и так сдохнут без тех, кто может их прокормить, — кивнул я.
Нет, я понимаю, что план Люнь вполне не плох для быстрого и верного решения проблемы, но на их место просто придут другие. Это ничейные земли, здесь нет закона, который кто-то бы поддерживал, поэтому и уберёшь одних, и их место займут другие, да те же жители городов, которые захотят быстрой наживы.
— А ты бы вырезала всех, реши это проблему? — решил узнать я её мнение.
— Я? Я бы наверное… — Люнь замялась.
— Говори давай. Уж кто-кто, а я тебя не осужу.
— Ну… я бы всех убила, — скромненько так сообщила она, словно в первый раз сказала слово «пенис».
— Убила бы всех? Ну нихрена себе… И ты ещё целитель после этого?!
— Ты же сказал, что не будешь меня осуждать!
— Но это было до того, как ты предложила перебить всех от мала до велика.
— Какой же ты всё-таки…
— Да ладно, ладно, я любя, Люнь, — миролюбиво улыбнулся я. — Ты же знаешь, что я тебя ценю едва ли не как родную, да и спину прикрываешь, благодаря чему я ещё бегаю по земле.
— Всё равно ты вредный, Юнксу, — буркнула она, смутившись. — Вредный, слышишь?
Обожаю, когда она так мило ругается.
И всё же её слова меня немного, но настораживают. Мне кажется, что даже по прошествии почти трёх лет вместе я ничего не знаю о настоящей Люнь, не знаю о её реальных взглядах на жизнь и мироощущении. Словно проявляется её настоящая натура целителя, человека, который готов отрезать руку, а если потребуется, и ногу, чтобы спасти человека.
Мы поднялись на холм, откуда открывался вид на округу. От всадников уже и след простыл, и не было видно, чтобы кто-то спешил нам на перерез, чтобы попытаться ограбить. Трупов или стервятников я тоже не видел, что было, к сожалению, плохим знаком.
Почему?
Потому что если бы они ограбили кого-то, то им бы дела не было до нас. А так мы тут единственные, того и глядишь, на безрыбье прискочат попробовать на зуб, а сталкиваться ещё раз с конницей, да без веера мне как-то не очень хотелось. Не то чтобы я не верил в свои силы, да и случись сейчас драка, я бы выложился на все сто, но лучше всё же всегда иметь запасной вариант на подобный случай.
— Никого, — сказала Люнь.
— Вижу.
— Это ведь хорошо?
— Я бы не сказал, учитывая, что нас уже видели.
Мы спустились обратно к каравану к нашему новому знакомому Умхи.
— Это они, да? Вы ведь справитесь, да? — тут же затараторил он.
— Далеко ещё до города?
— Сутки. Ну может быть двое, — нехотя добавил он.
— Ты же говорил, что неделя.
— Ну примерно ведь, — виновато улыбнулся он. — Мы ведь задержались ещё. Мы почти дошли, осталось немного.
— А остальную часть каравана бросить нельзя? — предложил я, кивнув на оставшуюся часть повозок.
— Вы что?! — мне кажется, от такого богохульства его сейчас удар схватит. Бедняга аж за сердце схватился, глядя на меня так, будто я ужаснейшее святотатство совершил. — После того, как мы всё это прошли, бросить?! Вы даже не представляете, сколько это будет всё стоить!
— А это всё ваше? — полюбопытствовал я.
— Ну… нет, но теперь моё, — встретился со мной взглядом и тут же улыбнулся. — То есть наше. Я хотел сказать, наше, но оговорился. Пятьдесят на пятьдесят — честный размен, верно? Вы
