Благо, заклинаний я помнил сотни и тысячи, на любой случай жизни, да и самому не единожды приходилось изобретать свои. Нужно-то всего лишь взять какой-нибудь забытый древний язык или выдумать свой собственный, чтобы ни один из элементов заклинания не пересекался по смыслу с уже знакомыми тебе словами. Чтобы ничто не могло поколебать твою волю, а смысл заклинания чётко совпадал с твоим намерением.
Но чтобы это намерение сработало — нужен резерв энергии, твой собственный, и именно это останавливало меня от того, чтобы бросить всё и мчаться в столицу на смертельную битву с учеником. Я и так прогрессировал быстрее, чем все, кого я повидал на своём веку. В прошлый раз, чтобы достичь подобного уровня, мне потребовалось четыре года сплошного обучения, и это считалось неплохим результатом. Сейчас я, идя проторенным путём и зная все подводные камни, справился чуть меньше, чем за месяц. И это при том, что я вынужден был хранить свои тренировки и изыскания в строжайшей тайне.
Только когда солнце повернуло к западу и начало медленно опускаться за горизонт, мы решили возобновить движение. Ни о какой свежести или вечерней прохладе и речи не шло, но жара немного спала, и мы снова могли идти, не опасаясь получить солнечный удар. Для местного климата — немыслимо.
Идти же ночью, как это иногда делали те же пустынники, ориентируясь по звёздам, тут было чревато не только тем, что мы непременно собьёмся с пути, но и тем, что как раз таки ночью на охоту выползает большинство чудовищ, любящих полакомиться человечинкой. А до того, как стемнеет окончательно, у нас оставалось ещё три-четыре часа, как раз, чтобы добраться до Речного Камня и расположиться уже где-нибудь там, неподалёку от деревни.
Надеюсь, у Рейнарда хватит мозгов не заходить в деревню, из которой таинственным образом пропали все жители, ночью. Лейтенант, впрочем, дураком точно не был и сам постоянно напоминал всем, что это только разведывательная операция, что не время геройствовать и лезть в самое пекло, когда этого и не просят.
И чем ближе мы подходили к Речному Камню, тем реже звучали шуточки, громкие разговоры и смех, все замолкали, будто чувствуя кожей напряжение, висящее в воздухе. Будто что-то не так. Никто не мог понять, в чём дело, а я не собирался объяснять всем и каждому, что это один из признаков того, что ткань мироздания истончилась и всё вокруг пропитано магией.
Да, деревенским жителям точно не повезло. Живыми мы их не увидим, хотя это зависит от того, что можно называть «жизнью». Если разрыв произошёл где-то рядом с самой деревней, энергия чужого мира могла изменить их тела и сущности, превращая во что-то невообразимо чудовищное. От этой энергии, разумеется, можно закрыться, но вряд ли простые крестьяне и рыбаки умеют это делать.
— Ох, не нравится мне это всё, — пробормотал Ялмар.
Остальные молча закивали. Спорить или даже разговаривать лишний раз никто не хотел. Да и никому это не нравилось. Если прежде мы шли, беспечно закинув оружие на плечо, то теперь, в сгущающейся темноте, все держали его наготове. Даже я, чтобы не выделяться среди остальных.
— Вижу деревню! — голос мальчишки, как всегда, внезапно прозвучавший в мозгу и заставивший меня вздрогнуть.
Сверху, конечно, виднее.
— И что там? Далеко она ещё? — спросил я.
— Дыма нет, огней нет, — ответил Джаг. — Пусто всё как-то. Могу слетать, поближе посмотреть, пока совсем не стемнело.
— Нет, не надо, — сказал я.
Солнце закатилось за горизонт, скрываясь окончательно, и лейтенант приказал остановиться, чтобы за короткое время сумерек успеть расположиться на ночлег. Приближаться к деревне ночью не рискнул бы никто из нашего отряда, и даже если бы лейтенант вздумал это сделать, он бы не избежал натурального мятежа.
Ладно хоть ночи сейчас короткие, и уже через пять часов начнёт светать, и ранним утром мы заявимся в Речной Камень свежими и хоть сколько-нибудь отдохнувшими.
Мы выбрали место чуть в стороне от дороги, на пригорке, и расположились на выгоревшей траве, вместо постели расстилая собственные плащи. Костра разводить не стали, он только привлечёт ненужное внимание, да и замёрзнуть никто не боялся, наоборот, все только страдали от духоты. Караулить решили по двое, для надёжности. Я в караул не попал, поэтому просто завалился спать.
Шорохи в темноте заставляли караульных изрядно нервничать, и бравые имперские ловчие снова стали испуганными крестьянами, которыми они и были не так давно, а вся подготовка, вколоченная в голову злым и требовательным сержантом, вмиг улетучилась, как пыль на ветру. Один плюс — ночь выдалась ясной, и полная луна давала достаточно света, чтобы мы могли видеть всё необходимое.
Едва только начало светать, как мы снова были на ногах, и лейтенант собрал нас, прежде, чем продолжить путь.
— Напоминаю ещё раз, — сказал он. — Это разведка. Заходим, смотрим, уходим. Там может скрываться что угодно.
— А если ничего не найдём? — спросил Белл. — Топаем назад?
Читать следы нас учили, в теории, но дальше того, что вот есть такое умение и ловчему было бы полезно им овладеть, наше обучение не продвинулось. Только те, кто раньше занимался охотой, умели хоть что-то. Я этим умением тоже не владел, полагаясь больше на магию и магические следы, нежели на примятую траву, сломанные веточки и едва заметные тропки.
— Должны найти, — покачал головой Рейнард. — За этим нас и отправили.
Все заметно приуныли от этих слов. Это означало, что даже если деревня покажется на первый взгляд безопасной, то нам придётся выяснять причины исчезновения жителей.
Через полчаса ходьбы мы вышли к границе деревни, раскинувшейся на двух берегах небольшой реки, посередине русла которой возвышался крупный валун, обточенный ветром и водой.
На первый взгляд, никаких признаков жизни в деревне видно не было, и мы осторожно подошли к самому крайнему дому. Никто не переговаривался и не пыхтел, все были максимально сосредоточены и осторожны, готовясь в любой момент отражать нападение неизвестных существ. Слухи о чудовищах влияли на нас гораздо сильнее, чем казалось.
— Глен, Джаг, проверьте дом, — тихо приказал лейтенант.
Глен осторожно приоткрыл скрипящую дверь, заставляя морщиться всех от резкого шума, я заглянул внутрь, ожидая увидеть всё, что угодно. Следы кровавой мессы, коконы иномирных насекомых, превращённых в живую слизь крестьян. Вместо этого я увидел лишь абсолютно пустую хату, будто хозяева просто вышли на минутку и не вернулись, оставив все свои дела.
Брошены прялка с пряжей, посуда на столе. Даже нож, без которого крестьянин или рыбак на улицу вообще не выходил, лежал рядом с заплесневелой краюхой хлеба. Тонкий слой пыли покрывал все поверхности, хозяев не было уже давно, хотя по виду складывалось впечатление, что они вот-вот вернутся.
— Пусто, — констатировал я.
И что-то мне подсказывало, что в других домах нас ожидает точно такая же картина.
— Жуть какая, — прошептал Глен, оглядывая скромное убранство деревенского дома.
Мне же, наоборот, было любопытно узнать, что здесь стряслось, и я молча строил гипотезы и мысленно спорил сам с собой, припоминая всех иномирных существ, способных на что-то подобное. И не только иномирных. Среди наших, посконных лигурийских чудовищ хватало тех, кто мог бы ментальным воздействием пригласить селян на ужин в качестве главного блюда.
А если селян вывели из дома именно ментальным воздействием, то и мы в опасности. Все до единого. Пожалуй, даже я, потому что в нынешнем состоянии далеко не факт, что я смогу выйти победителем из ментального поединка с каким-нибудь джинном или суккубом. С другой стороны, эти действовали иначе, и не стали бы выводить крестьян из их жилищ.
Мы с Гленом вышли наружу и доложили лейтенанту об увиденном, из других домов тоже выходили наши сослуживцы, никого так и не встретив. Даже кошки и собаки пропали, не говоря уже о другой домашней живности, и в деревне стояла гнетущая тишина, которую не хотелось лишний раз нарушать, чтобы не привлечь к себе чьё-то внимание.
