class="p1">— Да-да, располагайся, как будет лучше для тебя.
Черный паук выглядел сожалевшим. Мягкие лапки натирали друг друга и не находили себе места.
— Прости.
Он не объяснил, чем был раздосадован, и я не стала допрашивать его. Вытянув из моих рук книгу о темном даре, Вальтер перелистал ее.
— Интересно?
— Ну, как сказать. Мне не совсем понятны ваши сказки.
Вальтер обратно протянул книгу и на руке у него блеснул браслет.
— Еще носишь подарок. Я думала, ты давно избавился от него.
— Я не расстаюсь с ним, даже когда сплю.
Мы столкнулись взглядами. Вальтер вернулся к прежнему добродушному настроению. Темные глаза наполнялись теплом, и тонкие губы растянулись в улыбке. Я боялась опять рассердить его, но и не попросить не могла.
— Вальтер, послушай…
— Опять про музей? — тяжело вздохнул он.
— Если я нарисую картину, откроешь музей?
— Возможно. Смотря, что за картина.
— Не знаю, что получится. Я ищу вдохновение. А еще мне нужны краски с кисточками и холст.
— Какой же ты художник без красок? — засмеялся он. — Так и быть. Краски и холст я тебе принесу.
— Тогда договорились?
— Сначала картина, потом посмотрим.
Дело теперь стояло за вдохновением. Для этого я посетила музей. Снимала со статуй покрывала, изучала картины и рассматривала старые реликвии. На бумагу я делала наброски, но выходил плагиат. Когда я смотрела на черновики, то понимала, что где-то уже это видела. Угадывались силуэты людей, лес выходил каким-то чужим и неприветливым. Я закрыла музей и отдала ключ Вальтеру. Он предложил свою помощь и подсунул книги с картинами. Но я вернула их обратно. Что подходило одному, не подходило мне.
Мне думалось, где же можно было обрести творческий порыв как не в природе. Побродив недолго по лесу, я отправилась в парк. Мертвые деревья встретили меня безразличием. Нечем им было шелестеть под дуновением ветра, не обращали они внимания и на яркое солнце. Я прогуливалась по множеству тропинок, и мне удалось найти кое-что интересное. Почти в середине парка стояло могучее мертвое дерево с огромным дуплом в стволе. Захотелось залезть в тайник, но я сдержалась, побоявшись обнаружить внутри гнездо огромных пауков.
К дереву я решила вернуться позже, если ничего лучше не найду. Я еще раз обыскала парк, запутавшись в тропинках, вышла с другой стороны и оказалась у заброшенной школы.
Школа выглядела древней. Деревянные стены еще держались, но крыша местами провалилась. Двери не было. Я переступила порог и оказалась внутри здания. Везде были завалы из мусора и бутылок. В одном из классов кто-то устраивал посиделки у костра. Стояли испорченные доски, книжные шкафы и парты со стульями. Всюду валялись детские игрушки и учебные принадлежности. Одну безглазую куклу я спрятала в рюкзак. Сложно было поверить, что здесь учились дети. Они бегали по этой школе, учились, играли с той куклой, спрятанной в моем рюкзаке, но это все было в прошлом. Сейчас дом превратился в ничто.
Следующий класс оказался рисовальным, чему я обрадовалась. Книг по искусству я не нашла, но среди хлама отыскались краски, кисточки и карандаши. Многие вещи были испорчены, которые могли бы пригодиться, но я и так нашла не мало.
Я открыла окно и села на подоконник, смотря на парк. Немая Долина была молчалива и не хотела выдавать своих секретов. Твои мрачные сказки о мертвецах и людях, оборачивающихся животными, пугали и очаровывали меня. Хотела бы я попасть в приключение, увидеть чудеса, скрытые от обычного глаза людей, и стать частью их истории. Или встретиться с древними писателями, чтобы узнать от них правду. Могли они врать в своих книгах, выдавая вымысел за истину? А, может, мы слепы и не можем разглядеть, что происходит прямо у нас под носом? Мои вопросы утопали в вечной зелени Долины.
О чем мог рассказать немой, если бы ему дали голос?
Исследование закончилось ничем. Вдохновения я не нашла.
Роберта протянула мне деревянную дощечку для нарезки. Одна сторона была изрезана, а вторую я хотела раскрасить найденными красками. Во мне проснулся художник и требовал немедленно взяться за кисть.
— Я не знала, что ты умеешь рисовать.
— Потому что я не говорила.
Роберта морщила нос при запасе краски, но с интересом наблюдала, как кисть закручивала завитки. Краска легко ложилась на дерево. Быстро впитывалась и на первом слою я рисовала красные листья, черные тонкие стебли и птиц с длинной шеей. Начиная с краев и продвигаясь к центру, доска покрывалась яркими узорами. Кисть была плоха, теряла волоски и рисовала грубо, но рука умело держала инструмент. Ей только оставалось подчиниться художнику и слушаться его движений.
— Наверно, сначала карандашом надо было нарисовать.
Я взглянула на Роберту, и она больше не приставала. Сидела тихо и ждала, когда я закончу.
— Это борецкая роспись. Основные ее цвета: красный, желтый и зеленый. Символ росписи — это древо жизни. Начало всех начал. Оно противоположно древу смерти. Я встретила такое дерево…
— В парке? С большим дуплом?
Я удивилась ответу Роберты. Не думала, что то дерево вызвало у нее те же ассоциации.
— Держи. Вам от меня древо жизни. Только дай ему высохнуть.
— Ты к чему это говоришь?
— Смерть идет бок о бок с жизнью. Человек плавно переходит из одного состояния в другое и опять возвращается к началу. Ох, не знаю… Я ищу вдохновение, чтобы нарисовать картину. Но смерть меня не вдохновляет.
— Где ты видишь смерть?
Роберта засмеялась. Когда она стояла рядом с улыбающимся детским личиком, говорить о смерти, казалось, глупо. Но отрицать свои ощущения было еще глупее.
— Вальтер со склепом-библиотекой, мертвые деревья в парке, заброшенная школа, прогнившие от времени дома. Мне это все напоминает о смерти.
Я достала из рюкзака куклу и протянула ее Роберте. Она с сожалением посмотрела на искалеченную игрушку. Кукла присела на край стола, с грустью смотря на мир единственным глазом.
— Недавно в архиве я нашла книгу. В ней кто-то написал от руки: шаман принес чуму, волк — голод, мертвец — смерть, а человек — войну. О чем-нибудь эти слова говорят тебе?
Роберта не успела ответить, в дом вошла Арина и воткнула в волосы дочери цветок.
— У мамы хорошее настроение, — произнесла Роберта.
Арина куда-то собиралась. Надела новый сарафан и повязала платок на голову.
— Мам, мне с тобой пойти?
— Как желаешь.
— Куда она? — спросила я у Роберты.
— В церковь на вечернюю службу. Хочешь, пойдем?
— Нет, я не верующая.
— Для этого не обязательно быть верующей. У церкви, кстати, есть кладбище. Тебе же нравится смерть?
У меня от ее слов
