богов. Порой боги милостивы, если им угодишь, но могут быть и жестоки. А еще они любят живую кровь и вареное мясо… Видяна предпочитает белых гусей, громовик Шкай раз в год требует бычка, причем непременно рыжего, без единого пятнышка…
Мазайка содрогнулся. Кто знает, чьей кровью кормит Господина Ветра жрец Ашег?
В сыром воздухе потянуло дымом. Жилище Ашега было уже где-то поблизости.
Когда семейство Толмая столпилось перед приземистой избой, упрятанной под плоской наклонившейся скалой, и Мазайку с Кирьей выпихнули вперед, ничего особенно страшного они не увидели. Колдун, по пояс голый, рубил на колоде дрова. Заметив гостей, он выпрямился и махнул им рукой, чтобы подходили ближе. Мазайка удивился, поняв, что колдун еще не так уж стар. Его длинные седеющие волосы были обвязаны пеньковой веревочкой, чтобы не лезли в глаза. Худое тело было покрыто красными и синими узорами, на шее и запястьях — связки оберегов.
— С чем пришли?
Ашег воткнул топор в колоду, выпрямился и окинул острым взглядом гостей. Глаза у него были как у Мазайки — светлые-светлые, прищуренные, слегка раскосые. Сразу ясно — эти глаза богов видали и не зажмурились…
Толмай выступил вперед, поклонился и принялся рассказывать все по порядку: и про паводок, и про плотину, и про обвинения добродеи… Жрец Вармы внимательно слушал, разглядывая Кирью. Та бесстрашно смотрела на него. Ашег почему-то не показался ей столь опасным, как Локша.
— Покажи-ка сойку, — приказал жрец Мазайке.
— Вот, — протянул свистульку мальчик.
Колдун еще подумал, зачем-то подкинул сойку на ладони и сказал Толмаю:
— Пока оставь дочку здесь. Это дело непростое. Если на ней нет порчи — я ее завтра отпущу, сама прибежит домой. Если есть…
— Я с ней останусь, — быстро заявил Мазайка. — Это ведь я ту сойку слепил! И тоже свистел…
— Оставайся, — неожиданно просто согласился Ашег. — А вы ступайте, — кивнул он Толмаю и его сыновьям. — Ну иди сюда, дева.
Кирья и хотела шагнуть, но словно в землю вросла.
— Иди давай, — легко подтолкнул ее отец.
Внутри Кирьи словно невидимая нитка порвалась. Она вздохнула, подошла к Ашегу и встала рядом с ним, глядя себе под ноги.
— Да будут добры к вам боги, — с сочувствием глядя на сестру, пожелал Урхо.
— Что им боги! Как бы эти двое тут бурю не насвистели! — услышала Кирья ехидный ответ Учая. Отец ответил им только глубоким вздохом, и вскоре родичи скрылись среди деревьев.
Дождавшись, когда они отойдут подальше, Ашег неожиданно свистнул по-птичьи. Из-под скалы тут же выскочила босоногая девочка с ковшом, полила ему на руки. Умывшись, колдун проверил, осталась ли в ковше вода, и приказал:
— А теперь принеси яйцо. Сейчас все про вас узнаем, — подмигнул он с недоумением глядящим на него детям.
Когда еще теплое яйцо из-под курицы было принесено, Ашег осторожно разбил его и вылил желток в воду, после чего водрузил ковш Мазайке прямо на макушку.
— И что мне делать? — шепотом спросил мальчик.
— Постоять спокойно.
Мазайка послушно застыл на месте, стараясь даже не дышать. Вскоре Ашег снял у него с головы ковш, поглядел в него и с некоторым разочарованием сказал:
— Ничего! Хоть бы свернулись, что ли… Ну теперь ты, дева!
Ковш с плавающим в нем яйцом оказался на голове Кирьи. В лесу закуковала кукушка, и не в лад ее размеренному кукованию торопливо колотилось ее сердце.
— Ну-ка посмотрим, что там за порча… — пробормотал жрец, снимая ковшик с головы и с любопытством в него заглядывая. — Господин Ветер, это еще что такое?!
Мазайка тоже сунул нос в ковш.
— А где яйцо? — не понял он.
В воде, распустив во все стороны нити-щупальца, плавал непонятный, но зловещий с виду красный шар.
— Хватайся крепче, да не повисай на корнях, тут некоторые деревья сами еле держатся…
Ашег, Мазайка и Кирья поднимались на Лосиные Рога по извилистой и опасной тропинке. Даже и тропой ее сложно было назвать — перебираешься с выступа на выступ, цепляясь за чахлые стволы сосенок, и вниз лучше даже не глядеть. Мазайка, вспоминая, как пытался забраться на эту кручу год назад, все сильнее хотел зажмуриться и на пузе сползти вниз, пока руки сами не разжались. Если сорвешься — катиться будешь долго, пока не рухнешь на камни там, где омывает священную скалу быстрая Вержа.
— Почему желток стал красным? — услышал он голос Кирьи — на удивление спокойный.
— Если бы я знал! — ответил Ашег, слегка задыхаясь от крутизны подъема. — Вот если б не изменился, значит и нет на тебе никаких чар. Распустится белыми нитями во все стороны — кто-то косо на тебя посмотрел, пожелал нехорошего. Свернется яйцо, будто вареное, — некто тебе зла желает. Почернеет — я сам такого не видел, но в старые времена бывало, — тут намеренно наведены темные чары. Но такого, чтобы желток покраснел, я не слыхивал и не видывал…
Ашег подтянулся, взобрался на широкую площадку, от которой тропа уже полого шла на самую вершину скалы, подсадил Кирью, протянул руку Мазайке и выдернул его наверх, как репку.
— Такое удивительное знамение! — повторил он задумчиво. — Теперь я понимаю, почему испугалась добродея… Тут надобно спросить самого Варму!
Мазайка стоял на краю пропасти, перебарывая головокружение и с восхищением глядя вдаль. Озаренная солнцем Холодная Спина пламенела на востоке, словно облитая ало-золотым огнем. Окружающая ее сизая стена туманов казалась облаками, что под собственной тяжестью легли на землю. К северу и югу, куда глаза глядят, голубыми волнами расходились еловые леса. Далеко внизу глухо шумела река.
— Не спи, — поторопил его Ашег. — Я еще должен все подготовить до заката.
Налетел порыв ветра, зашелестели кроны сосен, и вдруг прямо позади Мазайки раздался тот самый вой, который так напугал его в прошлый раз. Таких голосов не было ни у людей, ни у зверей. Даже пение Дядек в полнолуние не звучит так жутко!
Мазайка вскрикнул, чуть не сорвавшись с края скалы, — Ашег еле успел поймать его.
— Что творишь? — сердито закричал он. — Крылья небось пока не отрастил?!
— Она поет! — раздался позади восхищенный голос Кирьи. — Как она это делает?
Мазайка обернулся — прямо у него за спиной раскинула резные крылья птица с хищным клювом и человеческими глазами. Вместо лап у нее были узловатые корни, уходящие в трещины скалы. Перед птицей стоял небольшой каменный жертвенник с остатками подношений. В груди удивительного деревянного существа было просверлено несколько отверстий. Из них-то и раздавался вой.
— Это ветер! — мигом догадался мальчик. — Ветряная дудка! Так вот оно что! А я-то боялся…
— Я тебе дам «дудка», — фыркнул Ашег. —
