Поклонись стражу Дома Ветра!
Только теперь Мазайка осознал, что наконец он там, куда его давно тянуло любопытство, — у порога дома самого бога Вармы.
Святилище на Лосиных Рогах существовало с незапамятных времен. Вернее, священными почитались сами скалы, гигантскими каменными рогами торчащие в небеса посреди лесистой низины, в которой обитал народ ингри. Сказания утверждали, что эти скалы и есть не что иное, как сброшенные рога первородного Великого Лося, который по велению Вармы сошел с небес, чтобы сразиться в бою за Мать-Лосиху. Она и породила хозяина леса, бога Хирву, от которого пошел род ингри.
«Беда придет с гор, и спасение на горах найдете», — гласило древнее пророчество. Правда, что оно означало, Ашег понятия не имел. Но он делал то, что ему положено, — обустраивал святилище, чтобы Варме было удобно и приятно гостить тут между небом и землей. Иногда жрец приносил жертвы, но нечасто — по пустякам Варму никогда не беспокоили. Для обыденных дел вполне годились керемети — священные рощи.
Поклонившись птице-стражу, Ашег и дети прошли дальше, к небольшой каменной избе на круглой поляне. Мазайка никогда прежде таких домов не видал. Больше всего эта чудная изба напоминала домик предков из Дома Дедов. Но те были без окон и без дверей, а эта наоборот — в каждой стене по узкому окну. Как объяснил Ашег, чтобы Господин Ветер мог влетать с любой стороны, с какой ему вздумается.
— Сейчас его здесь нет, — сказал Ашег, заметив, что мальчик со страхом смотрит на Дом Ветра. — Но я призову его и, если он придет, задам вопрос.
— Про паводок? — спросила Кирья.
— И про яйцо тоже.
Жрец улыбнулся и потрепал ее по кудлатой голове.
— Не бойся.
— Я не боюсь, — решительно ответила девочка. — Чего мне бояться? Я ничего дурного не делала и богов не оскорбляла.
— Ты — нет, — согласился Ашег, а сам мысленно добавил: «Но что-то в тебе вызывает беды и знамения помимо твоей воли…»
Разводя огонь на каменном жертвеннике в центре избы, жрец думал о том, что понять, в чем дело, будет очень непросто. Его с юных лет учили видеть и распознавать знамения, замечать в обыденном жизненном течении знаки богов, понимать, кому и для чего они посылаются. Но сейчас знамения что-то уж очень грозны! Что творится с этой девочкой, которая ни обличьем, ни нравом не похожа на ингри? Какую весть она им несет? Ашег, привыкший жить близ богов и угадывать их намерения, чувствовал — нечто приближается, что-то сдвигается в мире. Зреют, накапливаются перемены и, если не понять, не предотвратить, однажды обрушатся потопом… И тогда будет уже поздно.
Искры посыпались с кресала, затлел сухой мох, вспыхнула береста, и сумрачное нутро каменной избы озарилось теплым светом. Ашег бросил в костер несколько веточек душистого можжевельника, подождал, пока разгорится пламя, достал из принесенного с собой короба большую берестяную баклажку и выдернул пробку. По воздуху поплыл сильный сладкий запах, мешаясь с ароматом можжевельника. Шепча моления Варме, Ашег налил питье в глиняную плошку с длинной ручкой и начал греть на огне.
Под потолком что-то негромко зашелестело. Мазайка, пристроившийся у жертвенника, поднял глаза и увидел, что над его головой плавно кружится деревянная птица. Изба была почти пустой, только по стенкам висела кое-какая утварь и посуда для приношений. А что это там в углу?
— Что это? — спросил мальчик, забыв о страхе. — Можно посмотреть?
Ашег поднялся и снял со стены короб с натянутыми на него струнами.
— Это гусли, — ответил он. — Такие делают на юге, в землях вендов. Эти — священные, как и каждая вещь тут, в божьем доме. На этих гуслях только сам Господь Варма играет. Если он посетит нас, — может быть, сам услышишь.
— Я бы тоже хотел, — признался мальчик.
— Может, когда-нибудь и сыграешь. Варма к певцам и музыкантам благосклонен.
— Нет, — сказала вдруг Кирья.
— Что — нет?
— Я только начала играть на сойке, как по реке поплыли льдины и вода начала подниматься. Значит, моя игра его не порадовала!
— Как знать! — сказал Ашег. — Ты полагаешь, что Варма решил покарать тебя за плохую игру? А может, он, напротив, хотел предупредить вас?
— Нет, — снова сказала Кирья. — Он показал нам Холодную Спину, по которой идут мамонты с избушками на спинах. А еще огромные ледяные пещеры, которые размывает вода. Эта вода и вырвалась на свободу, когда я заиграла…
— Мамонты? Избушки на спинах? — с изумлением повторил Ашег.
— Я их тоже видел, — подтвердил Мазайка. — А пещеры — нет. Только паводок. Но он и так, почитай, каждый год приходит…
Жидкость на огне вскипела и поднялась буро-золотистой пеной. Ашег поставил ее на край жертвенника, чтобы слегка остудить.
— Это морочный мед, — объяснил он. — Сейчас я его вам дам, и вы уснете. Проснетесь только завтра утром. Голова будет болеть очень сильно, но тут уж ничего не поделаешь — придется потерпеть.
— А когда прилетит Господин Ветер? — спросила Кирья, послушно принимаясь за питье.
Первый же глоток жгучего, приторно-сладкого зелья ударил ей в голову, туманя сознание. После второго изба поплыла у нее перед глазами. Но Ашег заставил выпить все до капли. Только после этого он отпустил девочку, которая тут же заснула, где сидела.
Потом Ашег напоил морочным медом Мазайку, уложил на пол и его, а сам сел рядом поудобнее и приготовился ждать. Дело зелья — выпустить дух из тела, как птицу из клетки. Но в полете может случиться все, что угодно. Может быть, дети просто проспят всю ночь, а утром расскажут, что видели. А могут и вовсе не вернуться в тело — и такое порой бывало. Или вернутся, но не одни…
Качнулось пламя.
Затрепетали деревянные перья у небесной птицы.
Ашег склонился перед жертвенником, прижимая к груди ладони.
— Приветствую тебя в твоем доме, Господин Ветер…
Мазайка беспечно посапывал на полу. Ему снился Зеленый Дом и лесной бог Хирва, его владыка и прародитель всех ингри. Косматый великан ласково кивал головой, увенчанной тяжелыми лосиными рогами, — зазывал волчьего пастушка в гости…
А Кирья в беспокойном сне опять летела молнией над выцветшими плоскогорьями Холодной Спины, над ее ледяными обрывами и снежными склонами. Она снова видела сходящие в вечном тумане лавины и невиданных зверей, огромными скачками уходящих от гибели… Они все ближе…
Дикий вопль заставил подскочить на месте задремавшего у очага Ашега.
Жрец схватил Кирью за плечи, приподнял с пола:
— Что?! Что ты видишь?!
Глаза девочки широко распахнулись, по лбу потекли капли пота. Скрюченными пальцами она вцепилась в рукава вышитой жреческой рубахи.
— Зверь! —
