— Сделайте здесь настоящую яму и вызовите челов, — грубовато бросил Сантьяга. — Пусть развлекутся.
«Сенсация! Трагическое происшествие рядом с зоной Кадаф! Только что стало известно о дерзком убийстве нава прямо у стен Кремля! Подробностей пока нет, сообщения с места трагедии противоречивые, мы пытаемся получить комментарии в пресс-службе Темного Двора, но безуспешно. Оставайтесь с нами…» («Тиградком». Экстренный выпуск)
«Провалившийся асфальт — теперь и в Кремле! Известная и надоевшая всем болезнь московских улиц добралась до самого центра. Сегодня в полдень, неподалеку от Кутафьей башни, на глазах у многочисленных туристов, на мостовой образовалась огромная, длиной не менее двадцати ярдов, яма. И лишь по счастливой случайности никто не пострадал. Коммунальные службы обещают ликвидировать этот позор в самые быстрые сроки, но, может быть, уродливая яма, возникшая рядом с президентским кабинетом, заставит нашего мэра…» («Вести-Москва»)
* * *
Южный Форт, штаб-квартира семьи Красные Шапки.
Москва, Бутово, 7 июня, вторник, 15:06
— Ты броник надел? — поинтересовался Контейнер, с подозрением глядя на фюрера. — А то я знаю, ты не любишь.
— Нафел, нафел, — махнул рукой Кувалда. — Пошли.
— Хорошо надел? Все подтянул? — С тех пор как всезнающий Иголка растолковал ему, какую необычайную важность имеет живой фюрер для их благополучия, Контейнер утроил бдительность и, случалось, действовал одноглазому на нервы сильнее въедливого приятеля.
— Не первый раз, мля.
— А горшок?
— Сам ты горшок!
— Надел, спрашиваю?
— Как спрашиваешь?! — возмутился фюрер.
— Вслух, твое высокопревосходительство. Надел?
— Мля, Контейнер, ты мне мама, что ли?
— Типа того, — серьезно подтвердил боец.
— Типа, пока ты жив, великофюрерское высочество, мы тоже живы, — встрял в разговор Иголка. — Так что мы тебе и мама, и папа, и даже бабушка, мля.
И клацнул дробовиком.
— Урофы.
— Какие есть.
— Лафно! — Одноглазый понял, что телохранители не отстанут, и стянул шелковую бандану, продемонстрировав спрятанный под ней металлический колпак. — Сойфет?
— Типа того, — кивнул Контейнер. — «Дырку жизни» приготовил?
— Заткнись! — Фюрер вернул бандану на место, вздохнул и приказал: — Впереф!
Контейнер снял автомат с предохранителя и встал возле двери.
— Приготовились.
Палец Иголки лег на спусковой крючок.
Когда-то давно Кувалда проводил совещания с уйбуями за длинным столом своего кабинета, допуская их, так сказать, в святая святых, к самому хранилищу наличной части семейной казны. Однако последний бунт, в ходе которого неблагодарные сородичи едва не прибили одноглазого, вдребезги разнесли его резиденцию и серьезно повредили знаменитый на весь Форт сейф, заставили фюрера пересмотреть правила проведения совещаний. Теперь уйбуи собирались в подвальном помещении главной башни, низкие потолки которого производили на верноподданных гнетущее впечатление. К тому же вытянутый зал напоминал тир, а для усиления эффекта Кувалда распорядился развесить в дальнем торце помещения мишени, намекая, что шутить его телохранители не будут.
— Что-то они буйные сегофня, — встревоженно протянул фюрер, прислушиваясь к доносящемуся из-за двери шуму.
— Может, гранату туда швырнем? — предложил ехидный Иголка. — Для начала, так сказать?
Идея, в целом, одноглазому понравилась, он едва не кивнул, разрешая телохранителю «начать разговор», но вовремя опомнился:
— А с кем я совещаться буфу?
— С кем останется. — Боец зевнул. — Уйбуев много, а если тебе покажется, что их мало стало, еще призовем. Дураков еще больше.
— Нет, гранату не нафо, — отверг Кувалда заманчивое предложение. — Но фержи ее поближе, мало ли?
— Я лучше из дробовика, гранатой ить самому пораниться можно.
— Тоже правильно, — одобрил фюрер и кивнул Контейнеру: — Фавай.
Телохранитель приоткрыл дверь, и донеслось:
— Сука!
— Кто-нибудь! Спасите!
— Сука!
— На помощь!
— Хорошо, что у них оружия нет, — прокомментировал происходящее Иголка. — А то бы уйбуя-другого недосчитались.
— Лучше бы гранатой, — проворчал Контейнер.
— Объявляй, — прошипел Кувалда, недовольный тем, что его не замечают, и боец завопил:
— Дорогу великому фюреру!
Но услышан не был.
В ожидании совещания уйбуи развлекались традиционным способом: устроили потасовку. Сначала, увидев мельтешащих подданных, одноглазый решил, что они пошли стенка на стенку, но вскоре понял, что ошибся: бились двое. Причем, собственно драка уже закончилась, и теперь уйбуй Чемодан Гнилич добивал валяющегося на полу Огрызка Шибзича ногами. Остальные же уйбуи, чье мельтешение и ввело фюрера в заблуждение, вели себя по-разному: Гниличи подбадривали Чемодана, Дуричи радовались зрелищу, а Шибзичи отводили взгляды.
— Хватит! — рявкнул Кувалда и, как ни странно, сумел перекрыть царящий в зале шум.
Уйбуи притихли, но здоровенный Гнилич — а Чемодан был необычайно высок и толст для Красных Шапок, — продолжал избивать Огрызка.
— Хватит!
Никакой реакции.
На физиономиях Гниличей стали появляться блудливые усмешечки. Заметивший их Кувалда побагровел, а потому Иголка, спасая положение, пальнул из дробовика в потолок. Грохот выстрела заставил уйбуев съежиться, а Чемодан, молниеносно прекративший избивать Огрызка, развернулся к одноглазому и расплылся в раболепной улыбке:
— О, мой кумир! — На Гнилича сыпалась штукатурка, но он не обращал на нее внимания. — Да здравствует лидер нации! Ура!
— Ура! — нестройно поддержали патриотический призыв уйбуи.
Фюрер задрал нос, а Иголка скривился.
— А чего это холуек твой в меня стволом тычет? — елейным тоном осведомился Чемодан, злобно глядя на Иголку. — Ужель я провинился, мой кумир?
— Пока нет, но мог бы, — важно произнес Кувалда и строго покосился на Иголку. Боец с видимым сожалением опустил дробовик.
— Да как бы я смог перед тобой провиниться, мой кумир? — заискивающе произнес Чемодан. — Всегда иду по жизни с твоим именем, всегда твои приказы на лету схватываю. Верю в тебя и в победу твою. В единую и несокрушимую нашу семью…
— Он первый начал, — проныл поднявшийся с пола Огрызок. — Первый!
И принялся размазывать по физиономии кровь и сопли.
