Признаться, я просто окаменела, каждый миг чувствуя на горле его железные пальцы и ожидая неминуемого удара в спину. Почти видя его бешеные глаза и ощущая горячее дыхание на коже. Я даже успела мурашками покрыться с ног до головы, но рычание, как ни странно, все длилось и длилось. Затем к нему присоединилось еще одно такое же, донесся неслышный плеск потревоженной воды, мерзкий звук царапающих камень когтей, а за ним — тихое змеиное шипение.
Я с неимоверным облегчением уставилась на три пары ярко алых глаз, жадно изучающих меня из темноты. Спасибо, Двуединый. Никогда тебе не молилась, но ЭТИ — много лучше, чем ждущий снаружи оберон. Если выживу, непременно поставлю тебе свечку… я слегка расслабилась. А потом внимательно оглядела упругие тела размерами с упитанных кошек, их длинные розовые хвосты, теряющиеся где-то вдалеке, острые морды с исключительным набором острейших зубов… крысодлаки вежливо улыбнулись в ответ и снова зашипели, плавно окружая меня со трех сторон, а заодно, гарантированно перекрывая пути к возможного бегству.
Вообще-то им не свойственно сбиваться в стаи — слишком мала вероятность, что соседи станут делиться добычей. Да и добыча в канализации, надо признать, мелковата. За редким исключением. Однако крысы-переростки хитры и достаточно сообразительны, чтобы понимать — моей скромной персоны им вполне хватит, чтобы даже втроем пировать добрую неделю. Судя по всему, ради такого случая они решили объединиться и настойчиво шли по моим следам, загоняя на манер дикого зверя, пока я не оказалась в ловушке.
Крысодлаки, надо заметить, очень быстры, изворотливы, невероятно ловки, но и изрядно трусоваты. Правда, в стае это не так заметно, как поодиночке, но мне сейчас было не до научных изысканий — если срочно что-то не придумать, у меня просто не останется времени.
Я вытащила сразу оба кинжала и прижалась спиной к решетке, лихорадочно просчитывая варианты.
Бежать отсюда некуда. Прутьев я успела сломать всего два, но получившееся отверстие неизмеримо мало даже для моей хрупкой фигурки. Чтобы сложить тело вдвое, мне потребуется время — минут пятнадцать, не меньше, а то и поболе, потому как я сильно устала и измучилась. Но даже если бы время было, вряд ли мне позволять спокойно перекинуться и постепенно втянуться в узкий проем. Бороться против них долго я тоже не смогу — нога не даст, да и силы на исходе. А они уже почуяли запах крови, вон как облизываются и медленно, все еще медленно подбираются ближе, чтобы потом одновременно прыгнуть. Эти голохвостые твари очень сильны, да еще их трое — на меня одну. Даже если я каким-то чудом сбегу, они не оставят меня в покое. Будут преследовать, пока я не упаду, задыхаясь от боли и потери крови. В запутанных коридорах от них просто не скрыться, да и кто знает — может, впереди ждет другая стая? Еще крысодлаки слывут превосходными пловцами, умелыми и выносливыми, которых не смутит даже получасовой заплыв. Но все же вряд ли они рискнут кидаться за мной в бурные волны Березинки… вряд ли… хотя и возможно…
Звери дружно подобрались, готовясь закончить эту недолгую охоту, и я все-таки решилась — в последний раз полоснув стремительно пропадающими когтями третий прут, неуловимо быстро добавила кинжалами, вложив максимум силы, что еще оставалось, и рыбкой метнулась в сторону поврежденной решетки, на ходу меняя то, до чего сумела дотянуться. Безжалостно уплощая череп, едва не выламывая ребра, сжимая плечи, таз, жутковато вытягивая пальцы… быстро, мне нужно было сделать это очень быстро, пока толща воды давала хоть какую-то защиту… немного боли — не в счет… какая боль, если плата за нее — моя жизнь?.. главное, успеть до того, как они зацепят какую-нибудь важную жилу… главное, не поддаться, выдержать, выдюжить…
На спину внезапно впало что-то весьма увесистое и яростно урчащее. Под водой не шибко разберешь, но вот чужие зубы на своей лопатке ощущаются, к сожалению, очень хорошо. Вторая крыса немедленно вцепилась в левое плечо, третья сумела добраться до раненого бедра и жадно стиснула челюсти. Я без всякого стеснения взвыла, забившись в мутной жиже, словно терзаемая акулами рыба, и что было сил рванулась сквозь узкое отверстие. Уцепилась пальцами, буквально втиснулась, на последнем издыхании меняя самые широкие и тяжелые кости. Хрипя и обдирая кожу, выбралась на ту сторону и со всей скоростью рванула к поверхности, тщетно пытаясь стряхнуть проклятых тварей с собственной спины и настойчиво ища возможность вдохнуть. Вода вокруг мигом окрасилась алым, яростно забурлила и почти вскипела от наших совместных рывков и судорожных метаний. Уши немедленно заложило, перед глазами поплыли багровые круги, силы стремительно таяли. Зато течение неожиданно стало мощнее, властно увлекая попавших в него мошек в едва посветлевшую на горизонте темноту.
Спустя долгие минуты отчаянного сопротивления и ослепляющей боли в прокушенных мышцах, в ноздри ворвался восхитительный аромат свежести и сочной травы, мимолетно послышались и тут же исчезли первые голоса невидимых птиц, над головой проскочил заалевший краешек далекого неба, мелькнули быстро удаляющиеся городские стены, крыши домов, гордые шпили башен Ларессы…
Я хрипло вскрикнула, когда что-то больно вцепилось в мою шею, мигом наглоталась воды, уже не удивляясь ее красному цвету, и, безнадежно падая с небольшого обрыва в бурлящее облако брызг, между которыми показались первые пороги Березинки, с сожалением поняла, что больше никогда не увижу такого прекрасного зрелища, как новый рассвет. Я успела только закрыть глаза и сжаться в комок, прежде чем нас швырнуло на мокрые камни. Потом была новая боль, еще один сильный удар, целый веер ослепительных искр в шумящей голове и…
Больше я ничего не помню.
Ночь. Тишина. Я стою на краю бездонной пропасти и молча смотрю на раскинувшуюся вокруг тихую ночь. В ней, как ни странно, больше нет звезд, почти нет ветра и нет привычного холода вьюги. Здесь нет голосов и тревог, нет боли, нет страха и сомнений. А есть только крупная, неестественно яркая и безупречно круглая луна, на которой, против ожиданий, сегодня не видно темных пятен.
Я просто стою и жду.
Она терпеливо ждет тоже.
И тогда я поднимаю руки и начинаю танцевать.
Я не знаю, где я и зачем. Не знаю, какой сейчас год или век. Я просто стою на краю обрыва и плавно танцую в льющемся сверху желтоватом свете, с каждым шагом отдаляясь от пропасти дальше и дальше. Поднимаясь над ней, сливаясь с лунным светом, оживая и пропадая в нем, словно пылинка, попавшая в бурную реку. А потом что-то меняется, и луна тоже оживает. Она танцует мне в такт, понимая, поддерживая и даря странное умиротворение.
