— Я освободился, — сказал он. — Могу постоять.
— Да тут и дел никаких нет, — усмехнулся я. — Иди отдыхай, леопард!
— Не смейся! — Джон поморщился. — Знаешь, Клод, это довольно противно — иметь чужую силу. Для того чтобы ее использовать, я должен как бы… просто расслабиться и позволить действовать ему. Тогда, с Басимом, я разозлился, но леопард будто шепнул: доверь это мне! Я и доверил. Но как-то это… неприятно. Сам я ведь не смог бы справиться с Басимом.
— Но ты ведь хотел с ним справиться? Значит, должен быть доволен. Вот Робу эта фигурка очень понравилась.
— Ты всерьез или опять издеваешься? Это как-то… не по-мужски. Вроде как избить безоружного с помощью палки, или как-то еще.
— Ты никогда не будешь с Басимом в равных условиях! — рассмеялся я. — Ты честный, а он при любой возможности использует свое преимущество. Говоря иначе, ты честный, а он умный. И теперь, если вы схватитесь, я поставлю на Басима. Он найдет способ до тебя добраться.
— А до тебя?
Я не ответил, усмехаясь про себя, а Джон побродил вокруг, скребя носками палубу, потом облокотился о фальшборт и вроде бы залюбовался закатом. Закат и правда был красив, но парень явно темнил, искал способа завести со мной некий разговор. Меня это смешило, потому что все разговоры Джона уже знал и они меня совершенно не интересовали.
— Нет, я серьезно, Клод! Везти с собой Басима — все равно что везти змею. И не в корзине или, там, в ящике, а просто позволить ей ползать по палубе. Однажды она ужалит. И ужалит самого сильного, потому что самый сильный — ее главный враг. Она ужалит тебя, а потом уже займется остальными.
Наивная, детская лесть. Или Джон в самом деле так думает? В любом случае я отлично знаю, что уязвим не меньше любого другого. Кроме разве что Кристин, за которой всегда присматривают друзья, да еще и я. Вот поэтому она самая сильная, она — капитан.
— Ты просто хочешь забрать у араба дельфина, Джонни! Но Кристин сама ему отдала фигурку, и ты знаешь, зачем.
— Один раз мы взяли сторону Прозрачного, который просил меня за Дрейка! — Джон тут же подскочил ко мне. — Нельзя менять сторону во время игры, это опасно для всех! И главное…
— Главное — ты уверен, что только стараниями Прозрачных твоя Британия останется владычицей морей. Может, и так, Джон, но видишь ли… Мне совершенно наплевать, что станется со страной, вся сила которой основывается на помощи каких-то призрачных демонов. Я им не верю. И они не сделали ничего, чтобы я им поверил. Мне кажется, твой друг Кристин тоже им не верит.
— Мой друг Кристин… — Джон нахмурился, и я понял, что с Кристин он уже говорил. И она уже сказала ему, что думает по поводу Прозрачных и их проблем, которые пиратов не касаются. — Кристин мой друг, но она не права. А ты, Клод, друг мне?
— Ну, если твой друг может быть не прав и при этом остаться твоим другом — конечно, я твой друг! Обычно люди ведут себя иначе: чуть слово поперек — и поссорились. Если ты другой, я почту за честь быть твоим другом.
Он долго и печально смотрел мне в глаза, а потом вздохнул так, что я едва сдержал смех.
— Вы не верите мне. А я просто чувствую: мешая одним Прозрачным, мы поможем другим. И выйдет куда хуже. Для всех людей, не только для нас.
— Что пиратам до всех людей, Джон? Разве что ты сможешь доказать свои слова… Но пока «Ла Навидад» идет к острову Моаи, чтобы побыстрее попасть домой. Это общее мнение капитана и команды. Единственный человек, который поможет им переместиться в свое время, — Басим. Поэтому даже не намекай, чтобы я его пристукнул. Это подло, в конце концов.
Я оставил штурвал и пошел к трюмному люку — посмотреть, остался ли там хоть кто-нибудь отчерпывать воду. И тогда наш мальчик Джонни выдал мне в спину:
— Убить Басима Смертоносного было бы так же подло, как убить капитана Бриджиса, когда он пьяный спал в своей постели? Да, Клод? Ты, конечно, такими вещами не занимаешься.
Пришлось вернуться к штурвалу. Честно говоря, первой мыслью у меня было как следует врезать мальчишке. Вот только пока я до него дошел, пришла вторая мысль: да он сам мне врежет, у него леопард. А потом, вслед за второй, добежала и третья: если у парня такой предмет, почему он сам не пойдет разобраться с Басимом за свою распрекрасную Британию? Дело непростое, учитывая имеющийся у араба набор предметов, но если уж ты герой — будь героем. Правда, я бы на его месте не сунулся. Басим ждет покушения и приготовился так, что Джону не уцелеть. Но ведь Джон этого не знает… Черт возьми, не так уж просто быть одним из немногих взрослых на корабле, наполненном мальчиками, девочками и великовозрастными дубинами! Уж не говоря о том, что все они вооружены до зубов.
— Что молчишь? — Джон надулся и, видимо, решал: честно ли прибегнуть к помощи леопарда. — Или хочешь сказать, что изменился с тех пор, как прикончил Бриджиса? Я верю, Клод, но ведь и Басим — не Бриджис! Это наш общий враг!
— Ты, Джон, просто еще слишком молод, чтобы…
Погруженный в свои мысли, я хотел сказать: «Чтобы взять и сделать по-своему, чтобы взять ответственность на себя, поступить как должен — и будь что будет!» Но во-первых, вышло бы, что я подталкиваю Джонни к самоубийственной глупости, а во-вторых, может быть, он как раз был слишком взрослым для этого? Кристин, если что задумала, выполняет немедленно, никого не спрашивая. Да, скажем прямо, и я. Так кто здесь взрослее? Я совершенно запутался и понял только одно: я слишком много думаю, да и вообще устал.
— Слишком молод, чтобы понять, что Прозрачные не помощники людям, ты это хотел сказать? — Он, конечно, все понял по-своему. — Клод, я чувствую: мы не должны помогать другой стороне!
— У меня дела в трюме, Джон, — просто ответил я и ушел.
На этот раз парень промолчал. Я спустился и увидел, как боцман и еще пара матросов, все шатающиеся от усталости, отчерпывают воду до приемлемого уровня. Борта «Ла Навидад» подверглись еще одному испытанию, и вода теперь прибывала быстрее. Я взялся помогать. Никто не возражал — хоть капитан и считала меня пассажиром, но от помощи после тяжелого дня никто не откажется.
Когда мы закончили, я отошел к клети с золотом, просто немного посидеть на ящиках с провизией. И там, под вентиляционным люком, в последних лучах солнца, увидел Моник. Честно сказать, за прошедший день я вспомнил о ней лишь однажды — когда увидел, что джонка Басима вот-вот будет захвачена. Вспомнил лишь на миг, подумав, что судьба Моник, по всей видимости, уже решена. Я не желал ей смерти, но пытаться прорваться было совершенно бессмысленно. Поэтому я просто выбросил авантюристку из головы. Если же кто-то вспоминал о ней на борту, то я этого не слышал. И вот — она сидит в трюме, в окровавленном камзоле и матросских штанах. Точнее, в половине штанов. Одну штанину она отрезала и, выставив напоказ белое округлое бедро, любовалась идущей по нему наискосок грубой штопкой.
