— Лети, Огнь Осенних Костров, зови их! Зови тех, кто не пожалел своей крови ради мечты и чести! Зови их, Великих Воинов, падших в древних сражениях порядка и хаоса… Покажи им путь…
— Рей! Да Рей! Ты чего?
— Ничего! — отмахнулась я от настойчивого, вытаскивающего меня из обретённого воспоминания, голоса. — Вспомнила о тёмном детстве и решила помедитировать. Чего надо-то?
— Да… еда вроде как готова. Ты же есть хотела.
— Так чего молчал!
Вот она — наша, женская логика… Во всей красе.
Мы лежали по разные стороны от потрескивающего костра, разделённые, казалось, лишь пламенем.
Казалось…
— Кэс, а откуда в землях людей взялась княгиня? — Я повернулась на бок, отпихнув прикорнувшего Призрака. Мерно стрекотали цикады, где-то ухала ночная стражница леса.
— Не знаю. — Он повторил моё движение и вздохнул, кутаясь в плащ. Мне же хватало тепла костра, словно ластившегося к моим озябшим рукам, протянутым ему навстречу. Кэс закинул руку за голову и посмотрел на меня через танцующие языки. — Просто четыре года назад вошла в деревню, перерезала всех её жителей и ушла.
— Это поэтому ты ненавидишь её так сильно, что готов умереть, но попытаться отомстить? Ты мстишь за близких людей? За родителей, за семью? Это ведь была твоя деревня?
— Да. — Он сглотнул подступивший к горлу горький комок. — Вся моя семья погибла. И… погибла девушка, на которой я собирался жениться через три дня, а возможно, и наш ребёнок. Я не знаю… был ли он.
— Ты в своём праве, — ответила я стандартной для всех нелюдей фразой. Это был закон для фейри, для эльфов, для гномов — если существо в праве, то никто и ничто не встанет на его пути. Только вот наш случай — иное дело. О каком праве тут может идти речь?! Не могу же я помогать ему убить саму себя?!
— А ты, Рей, ты любишь людей? Ты ведь относишь себя не к нам, к старшим?
— Я не ненавижу людей, хотя и есть за что, — уклонилась от ответа я.
— И за что?
— Зачем тебе знать?
— Сам не понимаю. Вроде бы знаю тебя второй день, а словно всю жизнь были знакомы. Вот сам не заметил, как рассказал тебе то, что даже наставники не знали.
— О ребёнке?
— Да… Которого, может, и не было… И всё же, что такого люди сделали тебе?
— Лишили меня всего, что я любила. Я не воин, но стала одним из сильнейших. Я не умела ненавидеть, но вы меня научили.
— Но я человек…
— Ты платишь мне за работу, вот и всё. Мы напарники, соратники, но потом, когда наше путешествие закончится, мы разойдёмся, и всё встанет на свои места. В Вольграде мы станем теми, кем должны…
Он молчал. Я тоже.
— Кэс… — прошептала я, но он расслышал, — Кэс, прошу, когда наше соглашение будет расторгнуто, не поворачивайся ко мне спиной и не пытайся ударить меня. Когда наше путешествие закончится, забудь меня…
Мне не спалось. Кэсу, похоже, тоже. Мы ворочались и скрипели зубами, но блаженное забвение не шло.
— Эй, Рей, а ты как все ваши, или от предка не перешло?
— Ты о чём?
— Ты поёшь?
— А, ты об этом… Ну, немного. Только у меня гитары нет, а без неё, боюсь, прозвучит не так…
— Гитара… Представь себе, я материализую.
— Так ты что, умеешь предметы создавать?!
— Нет, — по-моему он покраснел. — Просто в трёх милях разбили стоянку путники, я у них позаимствую.
Я села и взяла протянутую мне Кэсом, до этого выхваченную прямо из воздуха, гитару. Внезапно в голову закралась крайне удачная мысль.
— И что тебе спеть?
— Спой… о себе…
— Нет, я лучше спою о тебе, Кэс. О тебе… вечном страннике…
— Ты так хорошо успела узнать меня за это время?
— Я знала тебя всегда… Ты тот ветер, что не может остановиться ни на миг. Ты идёшь по земле, ты бежишь и догоняешь… тебя зовут голоса прошлого и будущего…
Все барды немножко пророки, а вы не знали?
Голоса меня зовут
Пускай, не дано понять, их суть одна.
Меня обрекали, был обречен,
Прощен, хоть не просил
Так в чем моя вина?
Застынут в вечной мерзлоте
Слова, не сказанные мной,
Скитаюсь слепо по Земле,
Не находя себе покоя.
Снова стон, за туман, за горизонт
Словно навсегда, забудь меня
Далеко, на земле других икон
Умираю я в скитаниях
Как будто нет вокруг людей.
А воздух чистый, но чужой.
И нет здесь силы, чтоб была меня сильней,
Сильнее слабости такой…
Запад и восток, ветер и поток.
Я все узнал и все сберег.
Пепел и песок, серая трава у кривых дорог,
Но я устал, и вышел срок.
Или на кресте или по воде,
Сломанный судьбой, брошенный толпе,
Привыкшей лгать самой себе.
Я хочу узнать, я хочу понять,
Что происходит на Земле?
О Скитаниях Вечных и о Земле песня моя.
Знать, что путь бесконечен,
Смотреть, как время сушит моря.
О Скитаниях Вечных,
О ветрах наших встречных,
О путях наших млечных,
И о Земле песня моя.
Нет, мне не хватит лет, стану травой.
Лучше, чем смех в ответ
Мольбе пустой…
Дальние облака скроют закат.
Встав на тропу, никак
Не повернуть назад.
Ночь растает надеждой,
Услышав плач, стану другим.
Голос манит как прежде,
Но до него никак не дойти.
Снова встану у края,
Шагну вперед, а дальше Земля.
Я вернусь, я обещаю.
И образ Твой разбудит меня…[11]
Утро мы встретили не выспавшимися и злыми. Только Призрак да наши коняги радовались первым лучикам дневного светила и хриплому пению не до конца ещё проснувшихся птах. Пегас, так тот целое представление устроил, на потеху мне. Едва Кэс отправился в кустики, эта наглая морда (сказала бы на цыпочках, но у лошадей их нет) бесшумно подкралась к ним и с рыком, больше бы подошедшим хищному зверю, ломанулась сквозь ветви. Спустя миг из этих самых кустов вылетел маг, на ходу подтягивая спадающие брюки. Как назло, одна из не забранных ещё в косу прядей предательски зацепилась за ветку. Результат сего приключения — один обводящий нас полным ненависти взором маг, отбивший себе самую главную в дороге честь тела; один дико довольный Пегас, злобно скаливший в улыбке зубы; двое хихикающих в кулак и лапу фейри и флегматично жующий травку серый коняга.
Хе… А настроение-то поднялось сразу. Нет, всё же Пегас у меня — чудо, надо же так порадовать хозяйку с утра пораньше!
Внезапно какое-то движение в кустах привлекло моё внимание, и не только моё. Кэс оборвал сочное, явно подцепленное у степных варваров ругательство и прыгнул к оставленным на одеяле клинкам и плащу. Чёрт! Не раздумывая, я выхватила из-за голенища кинжал и метнула туда, где засел неведомый чужак. Не попала…
