Зося через компьютер врубила музыку, и пьянка медленно переросла в дискотЭку. Скудный мужской коллектив мы пополнили из гос. резерва, что томился на складе. Грузчики обалдели от той возможности прохалтурить, что с нашей лёгкой подачи поддержала глав. бух, которая давно поглядывала на зав. складом.
Все понимали, что это наш последний корпоратив. Наступит завтра, и многие уйдут отсюда навсегда. Но всё это будет завтра. А сегодня мы прощались с остатками фирмы, в которой проработали столько лет. Я, например, здесь начала работать ещё при первом муже. Так что можно сказать, я старейший работник. Мои браки разваливались, а я продолжала трудиться на благо Анатолия Вадимовича, который так предательски от нас избавился. Он даже объяснять ничего не стал. Просто велел своему заму объявить о сложившейся ситуации.
И тем обиднее была ситуация, что мы все давно получали зарплату чёрным налом. То есть теоретически - нас нет. И никто не будет нам компенсировать увольнения. Поскольку мы уже давно официально не работаем здесь.
То есть для нового руководства, мы шайка непонятно кого, кто забрёл и сидит по кабинетам и на складе. Ну, а раз так, то и никого не испугать санкциями. Премии, всё равно, нас лишили. Об отпуске по графику тоже можно забыть.
Произвол?
Нет. Так полстраны живёт. Не всем же повезло хорошо трудоустроиться. Вот поэтому мы и гуляли сейчас.
Пир во время чумы.
Везунчики уже подыскали себе новую работу. Другим только предстояло это. И совсем немногие надеялись, что им предложат остаться. Что они приобретут официальный статус своей работы. И продолжат свои трудовые подвиги без смены дислокации.
Я вообще ни о чём не думала. Месяц назад я бы рвала и метала. Я бы смогла понравиться, как сотрудник, новому руководству, и сохранила за собой место. Но сейчас… Я лишь пить и танцевать хотела. Хотела и делала.
И именно поэтому я не сразу заметила, почему остальные сотрудники внезапно перестали поддерживать мой кураж и больше не аплодируют мне.
Почему мне?
Ну, а кто ещё сейчас танцует на столе? Только я.
Неожиданно отключили музыку, и я услышала одиночные хлопки, со стороны дверей. Перестала танцевать и посмотрела в сторону, откуда шли столь скупые аплодисменты мне.
В дверях стоял Анатолий Вадимович, наш бывший директор, который так любил, когда его называли генеральным, и ещё двое мужчин. Их я не знала. Но по смущённой физиономии «генерального» поняла, что эти ребята из новой команды. Может даже, кто-то из них новый «генеральный».
Я даже не стала слезать со стола. Откланялась ошарашенной публике, которая сочувственно на меня смотрела и полезла в карман за сотовым телефоном, чтобы позвонить. Многих моё поведение удивило, но все монолитно молчали и ждали продолжения.
— Алло, будьте любезны, машину. Пишите адрес.
Я продиктовала оператору службы такси адрес и стала спускаться со стола. Миша меня поддержал и помог благополучно спуститься. Я его за это, на глазах у всех, поцеловала в губы и, прихватив сумочку, двинулась в сторону выхода из кабинета.
Но тельце бывшего начальства преградило мне путь.
— Алла Аркадьевна, я хотел бы вас представить…
Не дала я ему договорить. Нагло перебила. Меня смешила официальность его тона. Раньше я для него была просто Алла. И надо же он вспомнил, что отчество есть не только у него.
— Меня и представить!? Меня не надо представлять! Я не хочу быть объектом Ваших фантазий. И вообще, то, что Вы сделали с фирмой, я Вам никогда не прощу. Так нагло убивать… это безбожно.
— Вы забываетесь! – кричит он мне в лицо.
— Вам нужно было давно от меня избавиться, чтобы я не отследила, как вы пошагово доводите до разорения хороший бизнес. Ну, что, озолотились? Денег хватит, чтобы с Лариской на Карибы слетать? Нет? Вы не переживайте, жене вашей я ничего не скажу. Она и сама всё поймёт, когда вы весь такой загорелый прилетите с отдыха.
От оплеухи меня спасает чья-то большая сильная рука, которая перехватывает занесённую на меня пухленькую ручку Анатолия Вадимовича.
— Рома, быстро её в мою машину!
Слышу я голос незнакомого мужчины, которому меня мой бывший директор хотел представить.
Я сопротивляюсь, но моё мнение никого не интересует. Мужчина крупного телосложения легко оттесняет меня от бывших коллег. Вскоре я оказываюсь у него на руках. И меня бесцеремонно несут в сторону лифта.
Зося и ещё кто-то возмущаются, но их порыв быстро охлаждают. Идет тихая беседа, которую я уже не слышу.
— Учтите! – предупреждаю я того, кто меня вносит в лифт. – Когда я протрезвею, на всех вас в суд подам. За похищение!
Ответа не последовало. Но мне позволили встать на ноги.
— И ещё! – градус спирта во мне требовал продолжения шоу. – Я в машины к незнакомым мужикам не сажусь.
Лифт открылся на первом этаже, и я рванула в сторону женского туалета. Удивительно, но мне удалось заскочить и прикрыть за собой дверь.
— Что! Не ожидал! – кричала я за закрытой дверью.
— Алла Аркадьевна, не дурите. Выходите по-хорошему.
— По-хорошему будет завтра. Когда я протрезвею, и Ваш босс меня пригласит в кабинет. А вот так я не хочу. Так и передайте ему.
Посмотрела по сторонам. Так и есть, окно приоткрыто, и через него можно выбраться на улицу.
Выбираюсь. И бегу к подъезжающему такси.
Мой побег ещё долго будет поводом для шуток, но я побеждаю в этой битве за свободу. А, как известно, победителей не судят.
Глава двенадцатая
Телефон мой не раскаляется от звонков. В дверь тоже никто не ломится.
Странно, но до самого утра я никому не нужна.
А вот утром мне позвонили с неизвестного номера.
— Алло, Алла Аркадьевна, меня зовут Александр Егорович Ромашов. Вчера Вы не пожелали пройти в мою машину для беседы. Может сегодня у Вас появится возможность переговорить со мной? Меня очень заинтересовало Ваше заявление, в котором Вы обвинили Анатолия Вадимовича Колганова в умышленном банкротстве фирмы, сотрудником которой Вы являетесь.
Мой пробуждающийся разум лихорадочно анализировал слова, сказанные неизвестным мне Ромашовым.
— Я не являюсь сотрудником фирмы, руководителем которой в недавнем прошлом был Колганов. Официально я - безработная. Меня уволили пару недель назад.
На что получаю новый блок данных, который мне ещё предстоит проанализировать:
— Со вчерашнего дня Вы вновь приняты на работу.
— Принята? Уж не Вами ли?
— Мной.
— Очень странно. Надеюсь, моё выступление в подвыпившем состоянии в офисе на столе не было основной причиной моего трудоустройства?
— Нет, - сухо ответил голос в трубке.
Мне такого ответа было недостаточно.
