Однако, похоже на то, что там ничего не происходило, за исключением неспешного бурления тянущихся вперёд шнуров посмертных знамён, которые на ощупь искали привычный им мир. Некоторые на мгновение сплетались в слепое подобие лица, повернувшегося в сторону тепла сада, или в ищущую руку, сплетённые пальцы которой сразу же распускались обратно, нити были слишком стары, слишком фрагментарны, чтобы сохранить любую истинную форму надолго.
Между тем, Мастера и Плетущую Мечты нигде не было видно. Их сменила безбрежная пустота, того сорта, что заставляла человека жаждать кричать, только чтобы сбросить напряжение. Однако, одна мысль обо всех этих отдающимся эхом, пустых комнатах, тянущихся вниз по Цепи Сотворений, иссушала горло.
Джейм пришло на ум, что Герридон не больше неё был готов к такому непредсказуемому, удачному стечению обстоятельств. Имея в запасе время, он мог бы выстроить свои войска. Имея в запасе время, она могла бы подготовиться к их встрече. Но здесь и сейчас, она была просто немезидой, ещё не самой Немезидой — и совсем не жаждала сражаться в решающей битве щеголяя голым задом.
И всё же, к этому времени, стена сада полностью выцвела и только ручей сдерживал ползучее наступление мраморного пола. Герридон мог звать себя Мастером, но когда он предал свой народ теням, он открыл двери своего простирающегося сквозь миры Дома силе, много большей, чем его собственная. Основной ценой его бессмертия было то, что он должен был стать Гласом Тёмного Порога, Одним, отвечающим Троим, которые (точно так же неохотно) должны были говорить с их собственным, трижды проклятым Триединым Богом — то есть, так было бы, если бы Четверо, воплощающие Ратиллиен, не спутали все планы ещё в самом начале. Пока Плетущая Мечты могла пожинать для него души, Герридон был в безопасности; но теперь она ушла и оказалась ценностью, которую было очень трудно заменить.
Вот так-то. Он мог быть не готов к финальному столкновению, но его хозяин Тёмный Порог уже нащупал эту брешь в другой мир и полился в неё подобно тёмной воде, вниз по Цепи Сотворений, сперва, просто тонкая струйка, но очень скоро это будет стремительный поток, гонимый вниз весом сотен утонувших миров позади.
Джейм аккуратно засунула пакет внутрь доспехов для последующего изучения и отступила назад в поисках Луры и Жура. Полузадушенные крики привели её к обширным зарослям лопухов с человека ростом, которых здесь определённо не было раньше. В сфере души растения снова обрели свои большие, нижние листья, но пи этом остались при своих колючих осенних коронах. Броня из слоновой кости помогла Джейм пробить себе путь, но ничего не делала для защиты её голой тыльной части, когда растения смыкались за её спиной. В самом центре зарослей она обнаружила холм, в котором с большим трудом опознала свою верховую куртку, окончательно запечатанную колючками. Лура, должно быть, сгорбилась под защищающими складками куртки, подоткнув под себя её края, а затем обхватила руками колени и прижала их к груди. Да. Куртка начала бурлить, когда её пленник услышал приближение Джейм. Затем она опрокинулась.
— Помоги!
— Я не уверена, как.
Джейм доводилось видеть, как пастухи использовали колючки, чтобы скрепить свою одежду для защиты от зимнего ветра, но это была сфера души и этот конкретный образ души определённо считал их обоих врагами-захватчиками. Лура была надёжно упакована, как личинка в коконе.
Колючки жалили голую спину Джейм. Однако, когда она повернулась, чтобы отбиться от них, сзади неё оказалась подушка для булавок, которая была Лурой, а лопух был готов плюнуть ей семенами в глаза.
— Киндри! — позвала она, изгибаясь назад, одна рука в перчатке из слоновой кости опирается на плечо Луры, чтобы сохранить устойчивость, а другая поднята вверх для защиты лица. Вся её броня души резонировала от её зова. — КИНДРИ!
В конце концов, сад был личным образом души целителя и он мог чертовски хорошо с ним управляться.
Кто-то, ругаясь, побрёл в её направлении. Сорняки расходились в стороны, как будто их корни с трудом ползли сквозь влажную почву, и между ними выявился её кузен.
— Ты, — сказал он. — Я мог бы догадаться.
Выглядел Киндри ужасно. Его белые волосы торчали лохматами и были тусклыми от пота, а бледно-голубые глаза окаймлялись красным. Как и Джейм, он, похоже, спал голым. Его худое как скелет тело несколько округлилось с тех пор, как она видела его в последний раз, но в его боку под стиснутой рукой была ямка, и, что более поразительно, кровь, кость и плоть, казалось, были вырваны из-под бледной кожи, не разрывая её.
— Это, — сказал он сквозь зубы, — самые худшие колики, которые у меня когда-либо были. На Горе Албан я сжевал половину одеяла, пытаясь сохранить тишину. И да, целители — это самые худшие пациенты, так что спасибо тебе большое. А теперь, что ты, во имя Порога, натворила? — Затем он увидел южный конец сада, зияющий широким провалом во тьму. — О нет.
Как и следовало ожидать, если работа целителя, выполненная в образе души, оказывала целебное воздействие на её хозяина, то, чтобы ни случилось с его собственным образом, сказывалось и на нём тоже, умственно и физически.
— Твоя работа? — потребовал он.
— Нет! По крайней мере, я так не думаю.
Истина заключалась в том, что она была не уверена. Как немезида и тёмная, пусть и не падшая, она воплощала в себе связь между Кенциратом и Теням, где бы ни находилась. Люди, как и места, могли быть тонкими в этом отношении, а Киндри был особенно уязвим для её прикосновения.
— Ну, может, у меня и ямка в боку, но у тебя тоже есть одна в голове. Что? — добавил он с усмешкой, которая обернулась гримасой боли. — Ты не знала?
Джейм пробежалась ладонью по черепу и обнаружила в слоновой кости нервирующую вмятину. Как и в случае Киндри, что-то под ней было забрано прочь. Милосердные Трое, когда это случилось, и что это значит?
Воспоминания.
Что я забыла, и почему?
Киндри поражённо на что-то уставился, затем к нему присоединилась и Джейм. Слепо шарящий узел нитей добрался до льняных останков Тьери. Будучи более многочисленными и всё ещё наделёнными остатками жизни, они оказались сильнее своих старших товарищей. Медленно появилась женская фигура, нестабильная, постепенно сплетающая себя воедино. Юбка, корсаж, руки, похожие на пустые рукава с дряблыми, болтающимися пальцами… Шатающаяся колонна шеи постепенно выпрямлялась, по мере того, как всё больше шнуров карабкалось вверх для её усиления. Затем поднялось пустое лицо. Сквозь его пустые глазницы и открытый рот они могли видеть как нити сплетаются вместе, образуя затылок. Создание молча протянуло к Киндри руки.
