— Я, если честно, стараюсь этого не замечать, — призналась Филиппа. — А почему вы говорите шепотом?
— Вот именно, Джалобин, почему? — вставил Нимрод.
— Да потому что в этом музее — точно в склепе или на кладбище, — ответил Джалобин. — Даже хуже, поскольку, на мой взгляд, любому призраку приятнее гулять тут, рядом со своим прижизненным изображением, чем шляться по кладбищам возле ящиков с костями. Что до персонажей с первого этажа, то их призраки наверняка здесь. Ведь это убийцы, которых вздернули на виселицу или самоубийцы, которые сами себя порешили.
— Джалобин, заткнитесь, сделайте милость, не пугайте мою племянницу, — велел Нимрод и, открыв какую-то дверь, повел свою маленькую процессию по узкому коридору.
— Ничего-ничего, дядя, я не боюсь, — бодро сказала Филиппа, но ускорила шаг, чтобы не остаться одной в темноте.
— Тут есть несколько складских помещений, где хранятся старые восковые фигуры, — объяснил Нимрод. — Именно на таком складе Фаустина и оставила свое тело, когда ее дух отправился на Даунинг-стрит, чтобы вселиться в премьер-министра. Точное место — тринадцатая полка на тринадцатом складе.
— Несчастье в квадрате, — заметил Джалобин.
— В последний раз я наведывался сюда больше десяти лет назад, — продолжал Нимрод. — И не очень хорошо помню, как туда идти.
Они спустились по длинной винтовой лестнице в глубокий сыроватый подвал. Дойдя до конца коридора, Нимрод открыл следующую дверь.
— Ага, похоже, это здесь. — Он раздвинул оплетавшую дверной проем паутину, вошел внутрь и включил свет.
Филиппа с удивлением оглядывала склад. Единственным привычным, нормальным предметом в этой комнате был стоявший в углу стул.
А вот остальное… На полках рядком стояли головы известных людей, как живые, словно мадам Тюссо подобрала их прямо из-под ножа гильотины. На отдельных больших полках лежали тела, но уже без голов. Еще были коробки — с руками и с глазами.
— Как она решилась? — воскликнула Филиппа. — Почему Фаустина захотела оставить свое тело в таком ужасном месте? Тут так противно! Фу!
— Фаустина никогда не походила на своих сверстниц, не важно, мундусянских девочек или джинн, — сказал Нимрод и двинулся в глубь склада, где на широких металлических полках лежали сотни восковых тел. — Она всегда держалась особняком, не играла с другими детьми. Была очень серьезна. Склонна к меланхолии. Даже кровь у нее была холоднее, чем у других. Все эти качества делали ее идеальной претенденткой на должность Синей джинн Вавилона. А еще… Дело в том, что одна из этих старых фигур — Рональд Рейган. А Фаустина, насколько мне известно, всегда восхищалась стариком Ронни, как родным дедушкой, и, полагаю, в глубине души хотела полежать с ним на одной полке. Потому-то я и обнаружил ее именно здесь, когда был в музее последний раз.
— А кто этот Рейган? Тот актер, который стал потом президентом Соединенных Штатов? — Филиппа родилась уже после правления Рональда Рейгана и представляла его себе весьма смутно.
— Правильно, — сказал дядя. — А вот, кстати и он.
Нимрод подошел к полке, где лежал и сердечно улыбался дяденька в строгом костюме. Но рядом с ним на полке зияло пустое место.
— Тут ее нет! — воскликнул Джалобин.
— Она была здесь! — сказал Нимрод. — Ручаюсь!
— Может, ее все-таки отвезли в морг? На санитарной машине? — предположила Филиппа.
— Исключено, — уверенно сказал Нимрод. — Я же говорил тебе, Филиппа, что проверил все больницы. Тело точно лежало здесь. Более того, оно исчезло отсюда совсем недавно. Посмотрите-ка на слой пыли на этой полке. Видите контур? Ясно, что тело лежало здесь еще несколько месяцев назад. Причем принадлежало не взрослому человеку, а подростку. Смотрите, насколько этот контур короче, чем фигура президента Рейгана.
— А вдруг ее забрали, чтобы растопить на воск? Думали, что она тоже сделана из воска, — предположил Джалобин, прогуливаясь меж полок и направляя фонарик то на одну, то на другую фигуру.
— Какая ужасная мысль! — Филиппа даже ахнула.
— Но почему именно ее, а не любую другую фигуру? — принялся рассуждать Нимрод. — Здесь имеются более старые, обветшавшие фигуры, которые хранятся куда дольше, чем Фаустина. Нет, Джалобин, нет. Я уверен, что ее тело украдено. Преднамеренно.
— Но кому это нужно? — спросила Филиппа. — Зачем?
— В таком случае украли не ее одну, — заметил Джалобин. — Взгляните-ка сюда.
Нимрод и Филиппа последовали за ним вдоль стеллажей. На полках были ясно видны еще два контура. Значит, недавно тут лежали еще два тела.
— Да, вы правы, Джалобин, — сказал Нимрод.
Наклонившись, Джалобин подобрал что-то с пола. Кусочек пластыря. А на нем был отпечаток пальца.
— Так-так, — пробормотал дворецкий. — Что у нас здесь?
Посветив фонариком на пол вокруг этого места, он нашел еще одну полоску пластыря, только неиспользованную, с неотклеенной бумажкой. — Сдается мне, сэр, что тут побывала полиция, — сказал он. — Помните, что делают сыщики из Скотланд-Ярда, прибыв на место преступления? Распечатывают такой пластырь и снимают отпечатки пальцев!
— В таком случае сообщение о краже трех восковых фигур из музейного хранилища должно было попасть в газеты, — рассудила Филиппа.
— Все логично, друзья мои, — сказал Нимрод. — Если не в газетах, то уж в музейных документах это наверняка упомянуто, и полицейский отчет приложен. Давайте поднимемся наверх, в здешнюю канцелярию. Надеюсь, что-нибудь найдем, верно?
В офисе музея восковых фигур Филиппа включила компьютер и попыталась найти слова «кража» и «воровство» в файлах, а Нимрод с Джалобином стали рыться в картотеке. И вскоре они действительно кое-что обнаружили.
— Вот, смотрите, — сказал Нимрод. — Три месяца назад из музея по подозрению в воровстве уволили одну сотрудницу. Некую Кристину Буонасеру.
Нимрод размахивал перед Джалобином каким-то документом. Дворецкий аккуратно переписал имя уволенной сотрудницы себе в блокнот и стал методично осматривать следующий каталожный ящик.
— Ее заподозрили в краже трех восковых фигур, — продолжал Нимрод. — Чьих фигур, тут не сказано. Но одна из них наверняка Фаустина. Экспонаты так и не были найдены. Сразу после увольнения мисс Буонасера покинула Англию и переехала жить в Италию. В Италию! Господи! Мы не успеем найти ее вовремя! Она может быть сейчас где угодно!
— Хммм… Думаю, не все так плохо, — произнес Джалобин. — Вот личное дело мисс Буонасеры, сэр. Ее ближайшие родственники проживают в Италии. А родной брат, кажется, священник. Точнее, аббат картезианского монастыря в Мальпенсе, недалеко от города Эболи.
