И стоит отметить, что повод у неё был.
— Ну, ты же не даёшь даже поцарапать тебя в лабораторных условиях. — Всплеснула руками аналитик.
— Но, получив травму, понятно, что помощь тебе не нужна, но хоть зафиксировать происходящее, ты нам должна была дать!
— Идите вы к чёрту. — Ровно и чётко произнесла оборотень, отчётливо осознавая, что ещё мгновение и говорить она не сможет.
— Что? — Удивлённо замерла Оксана, и, подняв глаза, наткнулась на ставшие ярко жёлтыми глаза оборотня. Изменению подверглись не только органы зрения. Стали заметно тяжелее надбровные дуги, расширились крылья носа, делая его практически плоским. Губы превратились в тонкие ниточки, а сам рот расширился, приобретая вовсе неестественный размер, открывая укрупнившиеся зубы — это делало лицо похожим на чудаковатую маску, у которой вместо улыбки нарисовали зловещий оскал. Кожа становилась то бледнее, то приобретала желтоватые или отливающее трупным синим цветом пятна. Мышцы текли, менялись, перетекали под кожей. Мелена была в бешенстве.
Она злилась на самом деле сейчас не столько на наговорившую грубостей аналитика, сколько на саму себя. За то, что доверилась, за то, что признала, пусть только в душе, пусть только для себя, что она стала частью команды. Проведя столько времени с этими людьми, оборотень по — прежнему готова была в любой момент начать воспринимать их как врагов, убить или быть убитой ими. Но все так упорно держали с ней нейтралитет или маску дружелюбности, что она начала им верить.
Деля весь мир на чёрное и белое, на доброе и злое, не всеобщее, нет. Мелена не была столь наивна, чтобы верить во всеобщее счастье. Но то, что доброе к ней и есть белое — разве нет? Но она оказалось всё же слишком доверчива. Она забыла о ещё одной возможности. Серый цвет. Можно вспомнить слова какого‑нибудь философа и признать, что серый это цвет стали и ранит он зачастую куда больнее чем непроглядно чёрный. Не ненависть, но безразличие.
Она и её проблемы были безразличны сейчас тем, от кого она привыкла ждать помощи или нападения. Не друг, и уж точно не враг. Всёго лишь эксперимент. Добровольный подопытный кролик, посмевший не дать им изучить себя в момент слабости. Вот осознание того, что она по сути не вызывает у этих людей никаких эмоций кроме досады или сухого удовлетворения хорошо сделанной работы и взбесило Мелену.
В этом не было чего‑то странного или звериного. Обычные человеческие эмоции. Каждому необходимо чувствовать себя нужным, знать, что ты существуешь. А что может это доказать лучше, чем эмоции, которые ты как в зеркале видишь в глазах людей, которые тебя окружают. Не обязательно любовь. Как раз это чувство слепо, его приятно ощущать в маленьких дозах, ведь не даром говорят, что любовь слепа — любят просто так. А вот уважение, восхищение, злость, ненависть, обида — вот эти эмоции зрячи. Их человек не может вызвать просто своим существованием или отсутствием оного. Подобное вызывают лишь поступки, то, что заставляет окружающих оценивать тебя. Доказывает, что ты существуешь. Зачастую все действия в жизни человек совершает из чисто эгоистичных предпосылок — доказать себе и окружающим, что он существует.
Сейчас Оксана доказала оборотню, что для неё и её коллег «она», как личность не существует. Только как объект для исследованья. А внезапно узнавать, что на самом деле ты не существуешь — это очень обидно. И как выяснилось больно.
Ну, по крайней мере, для обычного человека. Мелена обычной не была, да и человеком по сути тоже. Ей стало лишь чуточку обидно, что её чувства, может не самые светлые, но всегда искренние были совершенно не нужны окружающим, и она потратила их впустую. Стало немного противно, что она тратила себя на тех, кто как выяснилось приятных мыслей о себе не заслуживал. И главным чувством в этом коктейле стала злость. В основном, правда, на себя, но на себя злиться не слишком‑то интересно. Верно?
— Я говорила вам, и повторю снова, — речь всё же предала хозяйку, сейчас из горла раздавалось рокочущие шипений. — Я не подопытная свинка для вас. И никогда ей не буду. Вам были нужны сведенья, я дала их вам. Но становиться препарированным кроликом ради вас я не собираюсь.
Она, практически не гладя, сохранила документ — потраченных на него усилий было жалко. И подхватив разодранную куртку, вышла, стараясь не глядеть в сторону замершей в испуге девушки. Мелена направилась на этаж, отведённый боевикам — охотникам. Пар стоило выпустить и лучше в специально отведенном для этого месте.
Тренировочный зал приятно удивил своей безлюдностью. И Мелена, не долго думая, скинула лишнюю сейчас одежду и обувь. С чувством принялась дубасить обтянутый матами столб. Опомнилась она, лишь услышав предательский хруст из‑под матов.
Недоумённо осмотрела посыпавшиеся на пол щепки и, смущённо кашлянув, поспешила отойти в сторону. Теперь она слегка пришла в себя. С досадой на собственную глупость оборотень тихонько рыкнула и скептически усмехнулась. А чего она собственно ожидала? То что к ней в принципе отнеслись неплохо уже достойно уважения, требовать большего было не только глупо, но и опасно. В основном такими вот срывами. Как говориться не надейся и тебе не сделают больно. Ну, может это никто и не говорит, но, наверняка, многие подразумевают. А вообще‑то Мелена понимала, что повела себя как обиженный ребёнок. Конечно, больно, когда тебя предают ставшие тебе уже близкими люди, но с другой стороны, ей ведь никто в вечной верности и не клялся.
Оборотень со странным чувством посмотрела на горстку деревянных стружек около столба и сноровисто обувшись выскочила из зала. Оставалось надеяться, что на неё порчу казённого имущества не спишут. Ну, или хотя бы не вычтут его стоимость из зарплаты. Привыкшая уже к постоянному пополнению капитала, Мелена вошла во вкус независимой жизни и урезку финансирования вряд ли могла воспринять с беспечным смирением.
Навстречу попался чем‑то ужасно довольный Стас. Единственное, что могло сейчас примирить хмурую девушку с его хорошим настроением, это уверенность в том, что единственной радостью брюнета является, доведение до белого калена окружающих. Из чего следовал вывод — кому‑то сейчас наверняка хуже чем ей. За это оборотень напарнику была практически благодарна.
— Ты куда сейчас? Уже разобралась со всем? — Прибывающий в благостном состоянии, Стас был не против завести с коллегой пустопорожнюю беседу.
— Почти, — неохотно пробормотала Мелена. — В любом случае сейчас собираюсь ехать домой. На сегодня с меня хватит.
