— Ставрас, а у бронзовых драконов есть человеческое воплощение? — очень тихо спросил шут.
Лицо лекаря замерло, а потом он резко дернул Шельма на себя:
— Что произошло?
— Пусти! Я тебе не девка, обжиматься по углам! — возмутился шут.
Ставрас растерянно моргнул и отступил, опуская руки, которые уже успел положить на гибкую талию юноши, грозно сверкающего на него своими глазами просто невероятной голубизны.
— Ну, извини, — выдохнул лекарь, со странным прищуром глядя на шута.
— Извиняю, — бросил тот, и отвернулся.
И все бы ничего, если бы Ставрас не добавил:
— Я просто хотел сделать тебе приятное, — и пожал плечами.
— Что?! — ошеломленно уставился на него шут.
— То. Ты же сам хотел, — невозмутимо откликнулся лекарь, отвечая ему прямым взглядом.
— Не знаю, чего я там, по-твоему, хотел, то уж точно не девичьих нежностей, — бросил Шельм возмущенно.
— Неужели, мужских грубостей? — криво усмехнулся лекарь.
Шут театрально закатил глаза.
— Милый, ну, какие грубости, пусть даже мужские, я же нежный и ранимый… но не девица на выданье!
— И откуда, по-твоему, я должен знать, как между парнями эти самые нежности происходят, а?
— Ты же у нас такой древний, что древнее разве что ископаемые, — отозвался Шельм ехидно. — Так что, в этих делах должен понимать побольше моего.
Лекарь долго смотрел на него, а потом усмехнулся. Шут инстинктивно попятился от этой его усмешки. Но не успел. Ставрас снова схватил его за руку и притянул к себе.
— Я и понимаю, что нет ни какой разницы, парень или девушка, нежность — это не приходящее, она либо есть, либо её нет.
— С чего ты решил, что я нуждаюсь в твоей нежности?
— Ты сам просил, нет?
— Просил, — не стал спорить шут. — Но с каких пор нежность у нас стала синонимом благотворительности? — И вскинул голову, отбрасывая голубую челку со лба.
Лекарь одобрительно улыбнулся.
— Хорошо. Обещаю, благотворительности больше не будет. А теперь идем.
— К барону? — уточнил Шельм, выходя из комнаты вслед за ним.
— К нему. Кстати, Веровека не мешало бы разбудить.
— Зачем? Пусть лучше малышку греет.
— Он ночует с дракончиком?
— Сам удивился, когда застал его в Драконьем Доме.
Лекарь хмыкнул. Да, похоже, не только шута, удивляли порывы королевича, правда, Ставрас о своих соображениях на его счет пока предпочитал помалкивать.
— Кстати, — напомнил шут, идя за ним по коридорам замка. — Ты не ответил, есть ли у бронзовых драконов человеческое воплощение? А еще я бы хотел узнать, кто дает им имена?
— Ты же уже знаешь, что есть, — не оборачиваясь, улыбнулся Ставрас. — А имена дарует Радужный Дракон.
— Он повелитель всех драконов?
— Нет, всего лишь тот, кто дарует имена и провожает за грань этого мира в вечное путешествие по иным мирам.
— Смертный жнец?
— Не совсем. У людей нет для него аналога. Ни в одной из существующих религий.
— Понятно. Ставрас, а где ты был до того, как я разбудил тебя?
— В столице.
— Искал продавцов драконьих яиц.
— Их похитителей.
— Нашел?
— Не успел. Но у меня еще будет время. Теперь моя очередь задавать вопросы.
— Мы уже почти пришли.
— Так давай остановимся, — поворачиваясь к нему, бросил Ставрас и, действительно, застыл посреди коридора. Шут замер напротив.
— Как ты сумел её увидеть?
— Во сне.
— И что она сказала?
— Что не может назвать мне свое имя не только потому, что не знает его, а потому, что хочет назвать его лишь Эрнсту, несмотря на то, что тот только смотрит, но никогда не подходит, не прикасается.
— Вот оно, — ударив кулаком по раскрытой ладони, выдохнул лекарь.
Шут бросил на него недоуменный взгляд. И тогда Ригулти пояснил:
— Она запечатлена на него, он на нее, но он отталкивает ее, так сильно отталкивает, что она мучается от этого, понимаешь?
— Но ведь это безумие! — вскричал шут и кинулся в сторону двери, ведущей в хозяйские апартаменты. Неужели, все оказалось так просто?
Веровек не помнил, что ему снилось, но, однозначно, что-то приятное. Но его просто варварски разбудили.
— Что ты делаешь возле моего дракона, смерд?! — вскричал кто-то визгливым, еще не до конца сломавшимся и оформившимся голосом.
Королевич тяжко вздохнул, причмокнул полными губами и лениво приоткрыл один глаз. В дверях Драконьего Дома стоял мальчишка лет пятнадцати-шестнадцати и гневно сверкал зелеными, как трава поутру, глазами.
— И кто же здесь так орет, а? — проворчал он и сел, сладко потянулся, словно невзначай скользнув ладонью по чешуйчатому боку. Дракончик сразу же пошевелился и поднял голову, повернувшись к королевичу.
— Не смей к нему прикасаться! — вновь заверещал мальчишка, но подойти к дракону отчего-то не спешил.
Королевич на это лишь презрительно фыркнул и продемонстрировал ему свой королевский перстень. Баронский сынок изменился в лице и чуть не позеленел, когда до него дошло, на кого он тут орет. Но пока они мерили друг друга взглядами, причем, в глазах Веровека явно читалось превосходство, в Драконьем Доме появилось еще одно действующее лицо.
Невысокая, миниатюрная женщина, с ног до головы закутанная в черный шелк. Лицо молодое, но уже с признаками старости, не такой уж далекой, если подумать. Веровек заметил её первым и поднялся на ноги. Все же воспитание, как никак. Даму всегда следует приветствовать стоя. А, вот та его заметила далеко не сразу, полностью сосредоточившись на сыне, таком же черноволосом, как и она, причем сходство в определенной хищности черт угадывалось у них обоих. Веровек только и успел подумать, что мальчишка странно не похож на своего отца, огненно рыжего, с простым, немного одутловатым лицом, хоть и довольно приятного на вид.
— Демьян, что ты возишься?! Слышал же, что в замке Драконий Лекарь, медлить нельзя!
— Мама, здесь он, — отозвался тот, невежливо ткнув пальцем в сторону Веровека.
Тот напрягся, что-то явно было не так. Он как-то не привык, чтобы к нему относились так непочтительно, особенно, если вспомнить, что барон с отпрыском бывали в Столице и посещали некоторые светские рауты, поэтому тот королевича должен был знать. Если не в лицо, то после демонстрации перстня уж точно не мог ни с кем перепутать.
Но когда на него взглянула своими зеленющими глазищами его мать, королевич окончательно понял, что попал. Он сразу не разглядел, но теперь увидел в её руке странное оружие, что-то вроде шестигранного секатора с шестью лезвиями по кругу.
— Королевич? — растянув тонкие губы в недоброй улыбке, протянула женщина.
