Чай приходится пить в гордом одиночестве. Шарик тоже дремлет, положив тяжелую голову на передние лапы. Только уши торчком стоят. А ведь Шарик изменился. Какой-то он стал подтянутый, что ли. И движется… Наверное, самое правильное слово «собраннее». Воздух Кверта на пса влияет положительно, что ли? Или… А ведь его тоже омолодить могли! Сомнительно, правда! Работодатель наш и меня-то подпольно обрабатывал. С его отношением к делу ради собаки точно не стал бы рисковать. Жаль. Шарик-то уже… Или стал бы? А ведь запросто! Если его комп с непроизносимым названием показал, что без молодого Шарика ни фига у меня не выйдет… Мог! А как это проверить? У собак возраст можно по зубам определять. Ну уж нет, в пасть к сенбернару я не полезу! Отношения у нас неплохие, но я его молоком из соски не поил! Судя по тому, как он Елку обезвреживал, молочком щеночка в таких местах поили, что относиться к песику надо с максимальным уважением! Например, ходить следом с совочком и полиэтиленовым пакетиком. Хотя не удивлюсь, если он естественные надобности справлять над ручьями устраивается, чтобы источник лишних запахов уплыл по течению. И уж точно лезть собачке в рот грязными пальцами не стоит. И чистыми — тоже. И ведь не спросишь! А, собственно, почему?
— Шарик, ты как себя чувствуешь? Не помолодел?
Пес открывает один глаз и одаривает меня ироничным взглядом. Правильно, нашел у кого спрашивать! Сам думай! Ну не помню я, как еще собачий возраст определять! Не учился на кинолога! Да и черт с ним!
— Эх, Шарик, Шарик, — говорю. Ответа не жду, конечно, но хочется душу излить. — Что ты обо всей этой фигне думаешь?
Сенбернар открывает второй глаз и зевает. Недоуменно смотрит на меня и явственно пожимает плечами. «Перетрудился ты, спасатель, — говорит его физиономия. — Обо всякой ерунде мыслишь. Будет день — будет пища! Запасы хорошие. А кончатся — местной еды добудем, ее здесь много бегает. И не хрена философствовать».
Ты, как всегда, прав, лохматый. Но человек такая скотина, что не может не думать на отвлеченные темы. Например, насколько надежна наша новая спутница. Как много значит ее фраза насчет дружбы? В нашем мире — ничего не значит. А здесь, где слово имеет материальную силу? Назвала другом, автоматически испытываешь дружеские чувства. Так, что ли? Или совсем по-другому? Может, потому они и режутся с такой страстью, что нет никакой возможности скрыть своё отношение? Чужаков ведь везде и всегда не любят! Но не везде и не всегда режут. А вот когда это подогревается каждым словом…
Допустим, Елка сказала «друг» и стала другом. А если завтра скажет: «Враг»? Или если принял дружбу, столь же искренне назвать человека врагом не получится? Мысль будет противоречить слову и их воздействие взаимоуничтожится? Но и другом можно назвать вопреки мыслям! Или нельзя? Амфи врать не советовал. Почему? Как здесь действует на человека подобные противоречия? Может, мозги разрывают в клочья?! Если так — здорово! Отношения честнее. Только зыбко всё и непривычно! Ученый из меня хуже, чем балерина! Да и нет ученых по этому направлению науки! Даже науки такой нет.
Шарик осуждающе качает головой: не о том думаешь, спасатель. Правильно, не о том. Как выжить в этом мире, где главный аргумент — оружие и возможность первого удара? А впрочем…
Чего я тут шляпика из себя изображаю? Можно подумать, у меня руки под альпеншток не заточены? И компашка подобралась замечательная: несовершеннолетняя зеленая девочка повышенной скорострельности с любимым луком и собачка, в которую с трех метров из «калаша» не зацепишь! Таким составом можно спокойно брать подряд на очистку улиц от криминальных элементов! С Москвой не справимся, но Мухоздравск какой — одной левой! То есть, тремя левыми! Или четырьмя? Запутался что-то. Спать пора!
Укладываюсь на коврик, по Елкиному примеру забив на палатку.
— Слышь, Шарик! Елка уверена, что ты говорить умеешь. Не стал ее разубеждать. Я не против.
Пес снова зевает и закрывает глаза.
— Сказал бы что-нибудь? А, лохматый?
— Спи давай! — заявляет Шарик.
И я проваливаюсь в сон…
Горм, пес специального назначения
Разболтался тут! Совсем эти штатские с дисциплиной не дружат! Команда отбой уже была давно! Во всяком случае, темное время суток наступило. В карауле — я. А ты чем заниматься должен? Правильно, спать! Набираться сил, необходимых для выполнения своих завтрашних служебных обязанностей! С эльфы пример бери! Хоть и подозрительная она, а поспать и поесть не дура! Кто думает… что думает… Тебе завтра весь день рюкзаки неподъемные таскать!
Умеет Шарик говорить, не умеет! Какая разница! Шарик может чего и не умеет! А пес специального назначения первого ранга Горм по должности обязан уметь всё! Так что спи давай!
Ой! Я это что, СКАЗАЛ? Да нет, не может быть! Просто громко подумал! Дела…
Егор, спасатель
— Егор, есть будешь?
— Конечно, хочу!
Сначала отвечаю, потом открываю глаза. Светает. Под сенью пальмотополей стоит огромный дымящийся мангал. Шарик в белом передничке и поварском колпаке стоит на задних лапах возле мангала, передними подкручивая шампуры. На шампурах целиком нанизаны тушки не то птичек, не то некрупных зверьков. Готовые Шарик передает Елке. Та аккуратно складывает еду в кан, а на освободившиеся шампуры накалывает новые тушки и передает Шарику. Или не Елка? За ночь эльфийка ощутимо прибавила в росте и расцвела. Уже не девочка. Девушка. Даже женщина. В отблесках костра кожа отсвечивает фиолетовым. Волосы удлинились и собраны на макушке в сложную конструкцию с вплетенной в него большой костью. Вместо привычного штормового костюма — флисовая юбка, короткая даже для мини, и стильная просторная футболка, украшенная декольте глубиной с Черное море. Ножки затянуты в ажурные чулки и модельные сапоги до колен. Очень даже симпатичные ножки!
— Елка, — командует Шарик, заметив, что я проснулся, — отнеси командиру еды!
Девушка неторопливо встает и, соблазнительно покачивая бедрами, направляется в мою сторону. Опускается на корточки, разводит в стороны руки с шампурами и наклоняется, открывая соблазнительный вид на фиолетовую грудь идеальной формы и плоский животик.
— Хочешь? — томно спрашивает эльфийка и дотрагивается языком до кисточки правого уха. — Попробуй…
— Хочу…
Беру себя в руки и перевожу взгляд на угощение. На шампурах, покрытые розовой поджаристой корочкой, сочатся изумительно пахнущим соком миниатюрные женщины…
Наваждение как рукой снимает!
— Это что?
— Феи… — шепчет Елка. — Откормленные орешками и вымоченные в молоке. Пища богов и влюбленных! Ты попробуй… Их лучше есть на брудершафт!
