— Князь Всеслав… а о чем вы мечтали?
— О том же, о чем и люди в срединном мире. О мире без войн и государственных границ, о жизни, наполненной творчеством, любовью, радостью.
— О светлом будущем? — спросил я. Князь Всеслав улыбнулся:
— Можно сказать и так… Пойдем, Юра, я покажу тебе кое-что.
Поднявшись по широкой каменной лестнице с резными перилами, мы прошли в просторный светлый зал. На полукруглой стене размещались три огромные картины, закрытые белым занавесом.
Князь Всеслав подвел меня к левой картине. Занавес раздвинулся, как в кинотеатре, и перед моими глазами открылась панорама города. Я с удивлением узнал Москву в районе Воробьевых гор. Но какую Москву! Ни безликих многоэтажек, ни уродливо-претенциозных офисных построек — ничего этого здесь не было. Архитектура нарядных зданий удивительным образом совмещала старинные и современные черты. Здания чередовались с зелеными оазисами садов и парков. Словно Город сошел сюда и воплотился в камне.
Князь Всеслав взял меня за плечо, мы подошли к картине и… шагнули через раму! И оказались в центре праздничного шествия. Кругом были обычные москвичи, которых я каждый день видел в метро по дороге в школу. Но какие у них были лица! Радостные, озаренные внутренним светом, как у китежан.
Звучал благовест. Мы шли вместе со всеми по широкой аллее к огромному белому храму, возвышавшемуся на холме. С четырех сторон к храму поднимались лестницы с низкими узорными балюстрадами. А над белыми стенами и порталом, поднятые на высоких барабанах, пять куполов пылали ярким золотом на фоне весеннего неба. Над входом в храм я увидел знакомую эмблему: солнце и крылья…
Мы вышли из праздничной толпы и оказались в парке.
— А это, может быть, ты, — Князь показал на бородатого художника в бежевом плаще, стоявшего перед раскрытым этюдником. Я заглянул через плечо художника. Он рисовал белый храм на горе и лазурное весеннее небо с раздуваемыми ветром жемчужными облаками.
А потом какой-то неведомой силой меня перенесло в Петербург, в теплый и ясный летний вечер. Я узнал памятник Петру Первому, знаменитого Медного всадника. За ним светился тусклым золотом купол Исаакиевского собора. Возле ограды стоял задумчивый крылатый юноша в белых одеждах. Он обернулся и улыбнулся мне, и мы пошли вместе.
— Москва — священное сердце страны, а Петербург — ее крылья, — сказал он. — На этих крыльях взлетает ввысь наша мечта. Посмотри на тех, кто понесет ее в жизнь.
Мы вышли на набережную. Там оживленными группками собиралась молодежь — стройные, подтянутые юноши в костюмах и девушки в нарядных платьях. Выпускной вечер? И снова, гляда на их лица, я подумал — как они похожи на китежан…
Незаметно мы прошли через призрачно-светлую летнюю ночь, мимо зажженных огней Ростральных колонн, и вот мы уже вместе со всеми смотрели, как в ранних утренних лучах неслышно скользит над Невою корабль с парусами цвета Сережкиного пионерского галстука…
А потом я оказался за городом. Могучие ели, похожие на сумрачных богатырей, окружали здание с узорными наличниками и башенками — словно нарядный терем в лесу. Я понял: это школа! Перед школой была припорошенная снегом лужайка. В свежем холодном воздухе медленно кружились снежинки.
С высокого крыльца сбежала веселая стайка мальчишек и девчонок в легкой одежде. Они все были босиком! С радостными криками они начали носиться по поляне и бросать друг в друга снежки. Один снежок прилетел в меня, пущенный меткой рукой тонконогого мальчишки с крыльями:
— Эй! Давай с нами!..
Я стоял рядом с Князем Всеславом перед центральной картиной триптиха — той самой, где была загородная школа. Белый занавес медленно задвигался, закрывая все три полотна.
— Такой будет Россия срединного мира, — Малым Китежем, воротами к Китежу Большому, — проговорил Князь Всеслав. — Я не один работаю над этими картинами. Мне помогают люди — те, кто жил раньше в срединном мире и те, кому еще предстоит родиться там. — Он мягко улыбнулся: — Картины еще далеки от завершения. В них не хватает многих фрагментов. В том числе и твоего.
— Князь Всеслав, — горячо проговорил я, — а что я могу сделать для вас и Княжны Ладомиры? Ну, когда вернусь домой?
— Вслушивайся в себя, Юра, — ответил Князь Всеслав. — Различай мысли — те, что идут из верхних миров, и те, что из нижних. Прислушивайся к первым и не поддавайся вторым. А когда мне понадобится твоя помощь, я тебя позову. И впредь не надо формальностей. Обращайся ко мне на "ты". Мы знакомы лучше, чем ты думаешь.
— Князь Всеслав! Юрик! — В зал вбежал Сережка. — Уф, наконец-то я вас нашел!.. Князь Всеслав, я решил ту задачу! Решение оставил у тебя в кабинете.
— Хорошо, я потом проверю, — улыбнулся ему Князь. Сережка хитро проговорил:
— А задачка была простой, между прочим!
— Неужели? Ладно, в следующий раз придумаю что-нибудь похитрее. А теперь, молодые люди, спешите-ка домой. Лилия и Аксель уже заждались. Да и я пойду, у меня тоже дела.
Он вышел из зала с занавешенными картинами. На короткое время стену за арчатым проемом озарило золотисто-белое сияние — и погасло. Я стоял, медленно приходя в себя.
— Ну как тебе Князь Всеслав? — спросил Сережка. — Он замечательный, правда?
— Да, — рассеянно ответил я, пытаясь выразить свои ощущения в словах. — Он как брат, намного более старший и мудрый, и в то же время бесконечно родной. И Княжна Ладомира тоже… Сереж, я ее видел!
— Ты смотрел в Зеркало? — догадался Сережка.
— Ага, — признался я. — Я зашел без спроса и заглянул. И увидел Цитадель, там еще была такая жуткая черная башня… А потом пришел Князь Всеслав. Я думал, он рассердится. А он вместо этого показал мне сады Княжны Ладомиры за стенами Цитадели, и мы встретились с самой Княжной… Сережка, слушай, он говорил, что Княжна Ладомира — душа России. А кто он сам?
— Ты что, так до сих пор и не понял? — удивился моему вопросу Сережка. — Князь Всеслав — созидающий дух России. А показывал он тебе "Солнечную симфонию", которую весь Город пишет вместе с ним… Юрик, и правда, потопали домой. Лиля, наверное, нас обыскалась.
— Потопали, — согласился я. Сережка повел меня через залы и галереи Терема, в которых я бы точно потерялся без него.
— Слушай, а что за задачки Князь Всеслав тебе задает? — поинтересовался я.
