— Напоминаю: стрелять по зрелым плодовым телам опасно, — тут же говорит Олег, видимо, оценив выражение моего лица. — Споры летят на одежду, в волосы — потом требуется не только дезинфекция, но и карантин. Для уничтожения используйте только огонь.
Меня передергивает. Мне повезло — я видела «станции» снаружи, а не внутри.
— Куда будем ставить мину? — спрашиваю я, кажется, несколько нервно. Вдруг они решат войти внутрь, чтобы получилось вернее — будто для термоядерного взрыва имеет значение сто или десять метров!
— Спустимся и поставим в шлюз, — говорит Дн-Понго. — Потом ты откроешь портал, но мы войдем туда не раньше, чем я буду уверен. Дезинфекцию нужно проводить тщательно.
Олег кивает. Мы собираемся спускаться по склону — и тут из-за каменного столба, поросшего лишайником, выходит человек.
Он не похож на грибного зомби — молодой землянин, который движется, как больной или пьяный. На нем — комбез-хамелеон, респиратор и высокие сапоги. Он лыс. У него на левом предплечье — портативный компьютер, управляющий ТП-порталом. Как у меня!
Этот парень — ТП-оператор. Он останавливается в нескольких шагах от нас и стоит, держась за скалу.
Как он сюда попал, думаю я панически. Это — ошибка, сбой ТП-матрицы. Невозможно.
— Не смейте к нему подходить! — приказывает Олег с неожиданным металлом в голосе. — Он, как минимум, заражен.
Землянин поднимает голову и смотрит на нас. Его глаза…
— Это подделка, — шепчу я, инстинктивно пятясь. — Это плодовое тело другого вида. Таких нет в каталоге. Мутация, наверное.
Кожу они подделали хорошо. Даже движения удались, а то, что должно быть стеклянным или пластиковым — таким и выглядит. Одежда — как настоящая. Но зрачки нарисованы на глазных яблоках тусклой краской, без блеска.
— М-мм, — говорит кусок гриба, не разжимая губ. Звук идет откуда-то снизу, из живота, глухо. — М-ммать послала мменя…
— Раньше они не говорили, — сообщает Олег с плохо скрытым восторгом. — Черт подери, похоже, мы наблюдаем вид, неизвестный науке!
Все ученые — идиоты!
Дн-Понго вскидывает огнемет. На лице Олега — страдание: жгут его уникальный экземпляр, который даже латинского названия еще не имеет. Нет, он маньяк все-таки…
Гриб окатывает струя напалма. Я знаю, что твари не сопротивляются и не пытаются бежать — они вообще не понимают, что подыхают, кажется: он полыхает чадным факелом, не двигаясь с места, неестественно, не как живое существо. Воздух над ним дрожит. Мне кажется, что сквозь треск пламени изнутри гриба слышится мычание.
— Уйдем отсюда, — говорит Дн-Понго, убирая оружие.
— Мне кажется, это был парламентер, — мрачно говорит Олег. — Я не знаю, как они вообще дошли до идеи звуковой коммуникации между нами — но заговорил он неспроста. К колонии, которую мы видим, это плодовое тело отношения не имеет; все грибы воюют за территорию и между собой, так что… — и замялся.
— Ты же не думаешь, что он собирался заключить с нами союз против «станционников» — спрашивает Дн-Понго, и я слышу в его голосе некоторую даже жалость. — Ты же не так глуп, чтобы приписывать грибам человеческие представления о гуманизме, товариществе и прочей чепухе?
— Зачем грибам речь? — раздраженно возражает Олег.
— А зачем им нас имитировать? — отзывается Дн-Понго. — Возможно, более утонченный камуфляж. А возможно, демонстрация силы. Это же производит впечатление?
— Это отвратно! — фыркаю я. — Я согласна, они пытаются воздействовать. Запугать, может быть.
— Надо было послушать, не скажет ли он еще чего-нибудь, — упрямо продолжает Олег. — Это было первое прямое послание млекопитающим от грибов!
Дн-Понго смотрит на него сверху вниз. Я настраиваюсь на его телепатическую волну и ощущаю сложные чувства: уважение, смешанное с презрением, жалость рядом с насмешкой.
— Люди — хорошие союзники, — говорит Дн-Понго наконец. — Для нас. Мы можем оценить трогательные приступы гуманизма, граничащие с глупостью. Грибы — не могут. Они могут только захватывать новые территории, как любые растения.
— Растения не используют ТП-матрицы для перемещения между мирами и не разговаривают с людьми. А разум…
— Разум разуму рознь. Мне жаль, что ты стоял слишком близко.
На месте Дн-Понго я врезала бы этому блаженному дурню, вместо того, чтобы болтать о ерунде. Олег бесится, а кундангианец как-то… печален, что ли…
Мы спускаемся по склону. Время от времени нас обгоняют ящерицы, на которых будут созревать новые грибы, когда они доползут до колонии и там подохнут. Ужасно видеть, как они торопятся на смерть — я понимаю, что зараза потихоньку распространяется по окрестностям. Олег и Дн-Понго наверное, думают о том же, потому что ускоряют шаги. Очень жарко; Олег вытирает пот под ремешком респиратора.
До колонии остается километра три пути, под уклон, когда Олег вдруг говорит:
— Ребята, стойте.
У него очень напряженный голос. Я злюсь — снова ему что-то не так! — но Дн-Понго резко останавливается и оборачивается, будто ждал неприятностей.
— Тебе нехорошо?
— Дн-Понго, брось! — говорю я. — Мы же в респираторах, у нас биоблокада привита!
— Это вид, еще не известный науке, — говорит Дн-Понго. — А если его споры могут попасть в организм, минуя дыхательные пути? Или пробить биоблокаду?
Олег кивает и трет под ремешком респиратора, около уха. У меня холодеет в животе.
— Олежек, — бормочу я, — у тебя же ничего не болит? А?
— Нет, — говорит он тихо. — Чешется, — и тыкает в ухо мизинцем.
Мне хочется скрутиться в узел. Если все это мне не снится — тогда нам крышка.
Дн-Понго четырехпалой гибкой рукой в перчатке поворачивает голову Олега к свету. Наклоняется, рассматривает его кожу, пытается заглянуть в ухо. Олег поднимает к нему глаза:
— Ты был прав, солдат. Знаешь, чему-то внутри меня очень весело. Сейчас я его понимаю, хорошо понимаю. Мне нужно идти туда, в колонию, как вы говорите, «станционников» — и это, в моем мозгу, уже тихонько радуется, что на мне вырастут чужаки, диверсанты-убийцы, которые уничтожат здешнюю культуру и вытеснят ее своей, — он улыбается. — Грибы хотят сделать меня двойным агентом. Люди для них — только оптимальный транспорт, самонаводящиеся боеголовки…
