Меня трясет. Олег улыбается — и его глаза влажнеют. Дн-Понго обнимает его за плечи. Олег снимает его ладонь с плеча и кладет на кобуру импульсного пистолета. Потом снимает ранец с компьютером и отдает мне. Я беру. Надо дождаться сигналов с зондов — убедиться, что в этом мире больше нет колоний… ох, а если ПОКА нет колоний? Мы латаем Тришкин кафтан, Олег был прав, надо уничтожить плацдарм, у нас нет мощностей, у нас нет возможности, диверсанты будут умирать здесь, пока грибы не попадут на Землю или Кундангу, я в ужасе.
Как я могла думать, что бывала в переделках?! Я — дура, везучая, самоуверенная дура! Меня мучает стыд — и мне раздирающе жаль Олега.
Дн-Понго вынимает пистолет. Я вижу, как из уха Олега на глазах вырастает нежный-нежный зеленоватый пушок, ползет ниже. Олег стирает его ладонью. Мне жаль, что я не могу его поцеловать. Я снимаю респиратор и целую его в щеку. Он улыбается, кивает. Обхватывает себя руками, как озябший.
И никто не кричит: «Сумасшедшая, заразишься!» — значит, все понимают. Споры нового гриба пробивают биоблокаду. Они проникают в уши или через поры кожи. Вопрос времени.
Олег улыбается мне. Дн-Понго говорит: «Прости, брат», — и стреляет ему в висок, в зеленоватую плесень, смешавшуюся с волосами. Потом срезает ножом для образцов кусочек кожи Олега вместе с плесенью и кладет в герметичный контейнер из его рюкзака.
Мы бежим к колонии. У нас, оказывается, может совсем не быть времени.
Я на бегу всхлипываю без слез.
У меня начинает чесаться кожа на виске, когда мы входим на территорию колонии.
Под ногами снуют ящерицы, жуки и еще какая-то мелкая живность. У выхода из темного тоннеля фальшивого шлюза стоят грибные зомби из каталога — слепые, бледно-розовые манекены со стертыми лицами. Лица покрыты черными точками, как прыщами — споры уже созрели. На нас грибы не реагируют.
Я чувствую такой сильный запах грибов, плесени и падали, что снова надеваю бесполезный респиратор. Внутри «ведьминого круга», вдоль мнимых стен — множество трупов. На них — молодая поросль, розовато-серые эмбрионы. Кружатся симбионтыгрибов — мельчайшие мошки, с которыми каждый из нас уже встречался..
Изнутри колония абсолютно не похожа на станцию — она похожа на гнилой гриб, у которого провалилась трухлявая середина. В стенках грибницы копошатся крохотные белые червячки — личинки грибных мошек. Зомби медленно, дергано бредут к выходу — они никуда не торопятся. Выйдет отойти подальше, чтобы рассеять поры — хорошо; не выйдет — споры разлетятся с ветром, на трупы… все равно вызреют. Некоторые из зомби дозрели уже здесь; их почерневшие, разваливающиеся тела окутывает паутинный саван грибницы…
Дн-Понго устанавливает мину. Я гляжу, как на таймере начинают течь секунды — и открываю портал. Расчетная точка — карантинная зона. Мы бросаем в портал диктофон, на котором наши инструкции будущим диверсионным группам и контейнер с образцом спор.
— Мина работает нормально, — говорю я. — Сейчас рванет.
— Я подожду, — говорит Дн-Понго.
— У тебя же герметичный шлем, — говорю я. — Ты не заражен. Иди, я тут присмотрю за миной.
— Что ты в этом понимаешь, — говорит Дн-Понго, и я слышу в его голосе улыбку. — Закрывай портал.
Господи, как говорили древние люди! Зачем?!
Дн-Понго медленно снимает шлем. Я вижу его чудесное лицо, он улыбается, почти не показывая клыков.
— Видишь ли, — говорит он, глядя на меня невозможно нежно, — протонный ингибитор, вживленный в мою сердечную мышцу — очень удачный детонатор. Я сам — резервная мина. Обычно мы не посвящаем в это землян — но ведь обычно и нет нужды разнести мир вдребезги…
— А я думала — мы не дождались, пока вернутся зонды.
— Нет нужды, — говорит Дн-Понго и улыбается. — Вы, люди, хорошие союзники для нас. И мы — хорошие союзники для вас. Закрывай портал, Марта — и поглядим, как поджарятся грибы. У них будет очень большая сковородка.
Я схлопываю щель между мирами. Дн-Понго смотрит на меня сверху вниз.
— Поцелуй меня! — прошу я, потому что больше никогда не выйдет случая.
Дн-Понго качает головой, сгребает меня в охапку и прижимает к себе — к зеркальному панцирю на груди, но это неважно: мы — как биомеханический гигант и красавица с древней картины, я обнимаю его и прижимаюсь лицом к его панцирю — я безмерно счастлива — и таймер останавливается — и мир вспыхивает бесшумно и ослепительно…
* * *
Я скрючился на полу и пытаюсь успокоиться. У меня режет в груди, дико болит под лопаткой, скрутило желудок, текут слезы и ужасно холодно.
Андрей сует мне что-то в чашке. Я машинально отхлебываю — в кофе больше рома, чем кофе. Делаю еще глоток. Становится полегче дышать.
— Ничего, щелкопер, — говорит Андрей. — Сейчас пройдет. Я думал, ты вообще в этом теле не удержишься — а ты ничего, удержался. Молодец.
— Они же умерли, Андрюха… — бормочу я. — Ч-ч-черт, как меня-то… отрикошетило… А тебя? Ты-то как? Что — это только мне? Ты не чувствуешь?
— Я, скажем, привык, — улыбается Андрей. — Давай еще кофейку? Главное — не отождествляй себя с ней. Жалко девчонку очень — но это она, ее жизнь, ее мир, ее игра — не ты. Ты, кстати, дыши — не забывай.
Помаленьку отпускает, хотя все еще знобит и ноет сердце.
— Ни фига себе — к такому привыкать… — в горле комок, говорить тяжело.
— Ну так не привыкай, — вот-вот по-настоящему рассмеется. — Это — кому как удобнее, знаешь ли…
— Ты умираешь, как дело делаешь, — говорю я. — Да еще дважды… Как ты умудрился раздвоиться?
— Сложно объяснять, потом поймешь.
— Тяжело быть женщиной… вот ведь извращенка, действительно! Совсем дурочка. Да, везучая. Слушай, в ее воспоминаниях — такая каша, у нее такая каша в голове, диву дашься! Какой-то эмоциональный сумбур… Мне кажется, или она придумала половину того, что помнит, и поверила?
Андрей потягивается.
— Женщина, что возьмешь… И потом, у операторов телепортов — специфический талант; чтобы он не увял, у них специальным тренингом развивают интуитивное, внелогичное мышление. Как я понял, она следит за колебаниями метрики пространства, пока в ней что-то такое не мелькнет — когда можно будет открыть портал?
Я уже могу улыбнуться.
— Она сама не понимает, как это у нее получается. Читает безумные числовые последовательности на следящем компьютере — и вдруг ее озаряет. Гадание на кофейной гуще.
