— Ты умеешь пользоваться всем? — взволнованно спросил я.
— Большей частью.
Я кивнул, удивленный ее мастерством, и стал прохаживаться вдоль стены, осматривая порой диковинные оружия.
— Твоим противником будет Медведь Норгульф. Знаю, имечко еще то. Он сам с севера и в рабстве находится еще со времен своего девичества, зато топором машет будь здоров, так что против него ничего тяжелого лучше не брать: клин клином вышибают только в сказках.
— Предоставляешь мне выбор?
— Именно. Всегда лучше сражаться тем, что тебе нравится.
— Я бы предпочел лук и стрелы…
— Нельзя. Можешь взять кинжал и саблю, но не думаю, что смогу научить тебя ими пользоваться за одну неделю даже на уровне Норгульфа.
Я кивнул. Немного подумав, я спросил:
— Ты знаешь, где мои вещи?
— Нет. Чего ты к ним прицепился? Надеешься сбежать? — не дождавшись ответа, она раздраженно продолжила: — Забудь. Даже если ты убьешь меня, магия все равно останется, она тебе помешает.
— А если уничтожить хозяина?
Талия вздохнула.
— Тоже нет, я пыталась. Понимаешь, он связывает нас с собой какой-то штуковиной, — девушка с омерзением передернулась. — Пострадает он — пострадаем мы, а я не хочу умирать.
— Как и я, — вздохнув, я подумал и улыбнулся. — Всего два дня прошло, а ты уже относишься ко мне намного лучше.
— Это просто усталость. Ты меня окончательно достал. Выбирай оружие, и покончим уже с этой возней в навозе, Дон Жуан комнатный.
Кем был этот последний, я не знал, но решил зря ее не злить и последовал совету.
Я еще раз прошелся вдоль стоек, и мой взгляд остановился на паре странных клинков-кастетов. Я протянул к одному из них руку и сжал пальцы на удобной шероховатой рукояти, осматривая серебристые переливы дугообразного клинка, шедшего от края до края. Более того, еще два клинка немного уже выходили из концов рукояти и выпирали вперед, походя на рога какого-то животного.
— Как ими пользоваться? — спросил я, примеряя второй.
— Очень просто: бить. Разве так сложно догадаться? А теперь заткнись и становись в центр, сейчас я буду тебя избивать.
Пожав плечами, я послушался. Все следующие три часа я прилично отхватывал по лицу, и под конец оно представляло собой одно большое кровавое месиво. Зачем Талия это делала? Она говорила, что заставляет меня привыкать к боли, так как этот Норгульф любит уродовать рожи, но лично мне казалось, что ей это просто нравится.
Когда я доковылял до комнаты, то меня там уже снова ждала ванна с целебными травами, от который воняло так, что захватывало дух. Погрузившись в воду, я сразу уснул от усталости.
Проснулся я от того, что кто-то неустанно тарабанил меня костяшкой пальца по затылку.
Я разлепил глаза. Вытер со лба проступивший от неясных кошмаров пот и вздохнул: кожа моя теперь напоминала пропавший абрикос и сплошь покрылась глубокими морщинами, в которых при желании можно было спрятать целую золотую монету.
— Ну и видок у тебя! — недовольно проворчала Талия.
— Дьявол!
— Ха! Можешь не прикрываться: все, что надо, я уже рассмотрела.
Я стиснул зубы. Вылез из холодной как лед ванны и замотался в полотенце, пытаясь во тьме разглядеть ее лицо.
— Еще ведь даже не рассвет, что ты здесь делаешь?
Когда глаза немного привыкли к плохому освещению, я заметил, что девушка стоит передо мной в полном боевом снаряжении. Две одинаковые прекрасные сабли покоились в ножнах у нее на поясе, необычайно тонкая новехонькая кольчуга прикрывала изящное тело от бедер до самой шеи, слегка позвякивая при каждом движении, и острые серебряные шипы поблескивали во мраке на тонких перчатках без пальцев.
— Надеюсь, ты не меня собираешься бить?
— Жаль, но нет, — прошептала девушка в ответ. — Я бы позвала кого другого, но ты тут единственный человек, который все тут же не доложит хозяину.
— Он ведь сам когда-нибудь все узнает, я прав? — без лишних слов я стал одеваться. — Мы ведь не ягоды на поляну собирать идем.
— Узнает, позже. Будет злиться, но так надо.
— Ясно. Веди, куда надо, я хочу еще отдохнуть.
Украдкой мы спустились на первый этаж и вышли в гостиную. Скудности прислуги и охраны я никогда не удивлялся: в конце концов, наш хозяин — маг, способный одним щелчком пальцев создать вокруг себя огромный кратер, так что беспокоиться ему не приходилось.
Мы остановились у разветвлений большой главной лестницы, ведущей наверх, и перед нами расположилась чудовищно безвкусная композиция ростом с человеческий рост, подвешенная на стене. Представляла она собой нечто, созданное из множеств, рогов животных. Пожелтевшие от времени загнутые костяные образования складывались в единую непонятную картину чего-то страшного, настолько жуткого, что по спине пробежали мурашки.
Талия взглянула на меня и понимающе усмехнулась. Она протянула руку к рогам оленя и осторожно дернула их вниз за один конец.
— Как предсказуемо, — пробормотал я под нос, а сам запомнил, что она сделала: может, еще понадобится.
В глаза ударил свет парящего в воздухе огонька. Я на миг прищурился, а когда снова открыл глаза, то увидел еще одну старую и дряхлую лестницу, ведущую вниз. Я сжал пальцы в кулак. Интересно, что же находится там, внизу? Уж не собираются ли меня снова муштровать?
Я исподлобья посмотрел на миловидное личико Талии и вздохнул. Несомненно, она меня привлекала, а как же еще? Три сотни лет не быть с женщиной и не думать об этом — это верх суперсилы, так могут, пожалуй, только боги. Хотя и те знамениты своей неверностью супругам…
Задумавшись, я споткнулся и ударился затылком об низкий потолок.
— Тише! — тут же шикнула на меня девушка.
Лестница вскоре закончилась, и нос вновь забился неприятный затхлым воздухом, пропахшим смертью и подземными газами.
«Подземье!», — пронеслось у меня в голове.
— Так, — Талия остановилась и взглянула на меня. — Не задавай никаких вопросов, просто делай, что говорят, раз хочешь доказать, что не такой тупой, как я думаю. Что бы ни произошло, не вмешивайся, понял?
Я кивнул. Она протянула мне небольшую деревянную щепку, подпаленную по краям, и объяснила:
— Если будешь уверен, что я умру, сломай ее. Не раньше.
— Что мешает мне ее не ломать?
— Ничего, — она повернулась ко мне и заглянула в мои глаза. — Но будь уверен: я обязательно стану призраком и буду преследовать тебя в кошмарах.
Вздохнув, она протянула пальцы к ручке и толкнула дверь. Мы вошли внутрь.
Он был там. Тощий, как соломинка, и невероятно грязный, будто последние десять лет только и делал, что мерил собою все лужи по пути. Пленник был закован в огромные почерневшие цепи, которые при лучшем освещении отливали бы серебром, потому что из него-то они и сделаны.
