— Ура! Есть! Теперь замри и не двигайся, пока солнце не сядет.
Это было одновременно и трудно, и прекрасно, стоять неподвижно и наблюдать за погружающимся в сон весенним лесом. Глухарь с вечера не затоковал, только пощелкивал да вертел головой. Вдали еще раздалось хлопанье крыльев — это был второй прилет. Вскоре начало темнеть, и вдоль просеки потянули вальдшнепы. Слава объяснял шепотом, какие птицы поют вокруг. Совсем в сумерках, делая очень медленные движения, они потихонечку покинули пункт наблюдения. В темноте болото кипело жизнью. Низкими голосами урчали лягушки, где-то вдали гомонили тетерева. Почти в черном небе продолжали тянуть вальдшнепы. Вдруг над головой что-то загудело «уррр-уррр».
— Не бойся! — шептал Слава. — Это кулик. Мы его «киргуду» прозвали. Он в воздухе зависает и крыльями этот звук делает. Мы еще мальчишками несколько лет выслеживали, что за привидение эти звуки издает, пока наконец не подглядели. Он теперь всю ночь летать будет.
Потом на болоте раздался истошный вопль.
— Ой! А это что за кикимора орет? — испугалась Таша, теснее прижавшись к Славе.
Вокруг уже была такая темнота, что она с трудом могла разглядеть его лицо. Только тонкая малиновая кромка неба на севере немного подсвечивала контур деревьев.
— Не бойся! — уже в который раз успокаивал ее Слава. — Это выпь — птичка такая, я сам ее никогда не видел, а вот слышать часто приходилось.
— С тобой мне не страшно. Но как это причудливо. Как будто на чужой планете оказалась. Звуки, запахи, сумеречные цвета — все какое-то нереальное.
— Поспешим к биваку — Женя обещал печеного лосося.
Они подошли к уже вовсю пылавшему костру.
— Что-то вы припозднились? Слышали чего? — встретил их Федор.
— Да, такого я еще не видел! Глухарь прямо над нами спикировал и взлетел на макушку высоченной сосны. Таше определенно везет!
Я занялся приготовлением рыбы, а ночь потянулась дальше под обязательные охотничьи байки. Наташа, как будто извиняясь, спросила:
— А я слышала, что женщин не берут на охоту. Я вам тут, надеюсь, не мешаю…
— Наоборот! Как такая умница да красавица может мужчинам помешать? Да и не охотимся мы сейчас, — ответил Федя.
— Слушайте, а как в лесу насчет зверей? — осторожно спросила девушка.
— А это зависит от того, боишься ты их или нет. Если не боишься, то расскажем, — предложил Слава. — Смотри, у меня в карманах старые стреляные патроны. Запах пороха — лучшая защита от зверья. Только один глухарь ничего не чувствует.
— С такой компанией защитников ничего не страшно. Рассказывайте! — уверенно улыбнулась девушка.
— Тогда слушай! Сегодня на песке я видел медвежий след, правда старый. Потом еще были отпечатки лосиных копыт. Ну а зайцы с лисами — обычное дело. На глухариной охоте можно столкнуться с кем угодно, так как стоишь в лесу неподвижно и любой зверь с наветренной стороны на тебя выйти может.
— Был у меня один случай, — влез в разговор я со своей байкой. — Вот так же на подслухе один раз на дороге в тумане стою. Вдруг с обочины из лесу прямо на меня в полной тишине вот такой сапог выныривает! — Я, как заправский охотник, раздвинул руки пошире и продолжил: — Лосиная морда! Он остановился в десятке метров, и мы уставились друг на друга. У меня ружье за плечами одной дробью заряжено, а он в холке повыше меня будет. Так вот и поиграли в гляделки. Потом я — со страху за ружье, а он — через дорогу и в кусты. На этом все наше рандеву и закончилось… к счастью.
Рассказав эту историю, я заметил, что мякоть рыбы начала трескаться и плакать — верный признак, что ее пора снимать с доски, на которой она была пришпилена и выставлена к пламени костра. Положив доску перед «охотниками», я разрезал рыбину на куски, а Федя тем временем подсуетился с чаем, хлебом и прочими закусками.
— Да… но самый комичный случай вышел у моего деда, когда мы были с ним и отцом на таких вот подслухах. Правда, на другом току, — начал свою байку Славка под рыбу и чай. — Мне тогда двенадцать, наверное, было. Разошлись мы примерно вот так же. Я — поближе к отцу, а дед — на дальний конец. Что-то там подслушали и возвращаемся к костру, как сегодня. Потом подходит дед и возмущенно на отца ворчит: «Ты чего, мол, по лесу в моей стороне бродил, всех глухарей перепугал? Я тебе свистел уже, а ты не откликаешься!» А отец ему отвечает: «Да мы в другом конце тока, считай, за полкилометра стояли». Тут до деда только и дошло: «А я-то думаю: чего ты кругами бродишь да в лесу копаешься? Метрах в сорока, наверное…» Только утром, когда отстрелялись, дорогу-то и разглядели. А она вдоль и поперек Потапычем истоптана! Так вот и получается, что дед «пробеседовал» весь вечер с медведем, а ведь опытный охотник — мог бы и догадаться.
В лесу стояла абсолютная тишина. Таша заметила:
— Такое впечатление, что мы на сцене театра, а вокруг нас нарисованные декорации из густых деревьев. Настолько неподвижны елки и сосны вокруг.
— Да, тепло, как на сцене, и комаров нет, — поддакнул я. — В этом-то и вся прелесть весенней охоты.
Потом все-таки нас сморил сон. Слава улегся на лапник, поближе к стенке навеса, и положил Ташу между собой и костром, чтобы та не замерзла, хотя сегодня это было сделать сложно. А мы с Федькой где сидели, там и упали.
Слава не забыл-таки поставить будильник на полчетвертого. Проснувшись и понимая, что если он не встанет, то все проспят ток, приятель начал будить Ташу, целуя ее в щеки, глаза, лоб… но это мало помогало — она только улыбалась во сне и подставляла лицо под его губы. Тогда он начал шептать:
— Наталия Березина, с кем это вы целуетесь?
— Ой, милый Федечка! — шепнула в ответ Таша.
— Ах так! — шепотом закричал Славка.
— А нечего меня Наталией называть, — рассмеялась девушка. — Сам Ташей прозвал, а теперь на попятную?
— Обманщица! Я думал, она спит, а она…
Славка с Ташей затеяли веселую возню, которая перебудила весь охотничий лагерь.
— Быстренько по Чайковскому — и на подходы! — скомандовал Федька.
— По старым следам расходимся? — спросил я. Никто не возражал…
Когда ночью Слава с Ташей бесшумно скрылись в темноте, я шепотом спросил Федю:
— Ну что, пойдем послушаем?
— Тогда по прежней схеме: до развилки вдвоем, а там я — налево, ты — направо, — согласился приятель.
Мы, стараясь не шуметь, поспешили к своим местам. До развилки было метров двести, и потом еще можно пройти сотню метров, так как ток был разбросан на территории больше полукилометра. Расставшись с напарником, я продолжил бесшумно красться по песчаной дороге. Лед и снег уже стаяли, так что передвигаться тихо не представляло труда.
