Кин
Мы чинно шествовали по громадному Кладбищу. Отовсюду на меня с разными выражениями взирали лица мертвых, а в душе клубились сомнения. Часть меня кричала: «Это же Каррар, ты ж любишь его! Это же Он!!!» Но мерзкий голосок в голове ехидно вопрошал: «Ты уверена, солнышко?»
Нет, не уверена…
Мы вошли в громадные ворота особняка, построенного в демонском стиле тысячи лет назад Хозяином Кладбища для смертной жены. Это было едва ли не единственное во всём мире официальное жилище духа, переходящее по наследству каждому новому Хозяину. Немного помявшись, я шагнула под высокие своды.
Интерьер точно копировал обстановку замка Главы Клана в Лассате. Это заставило меня насмешливо приподнять бровь:
— Что, милый, хочется быть живым, да?
Он пожал плечами:
— Ты не представляешь, малышка, насколько! Хотя в послесмертной жизни имеются свои несомненные плюсы…
С этими словами он сделал едва заметное движение рукой. Повинуясь ему, на небольшом резном столике из драконьей кости возникли два бокала с некой алой жидкостью, мясо с пряностями и фрукты. Каррар приглашающее кивнул, и я приняла приглашение: от всех этих переживаний есть захотелось неимоверно!
…Мы сидели вместе в малой гостиной, задумчиво глядя на свечи. Я попивала вкуснейший гранатовый сок, чувствуя тепло и уют. А ещё — горечь… И поняла вдруг, что пора расставить точки.
— Почему ты так улыбаешься? — нахмурился он. Я покачала головой:
— Каррар, мне так жаль…
— О чём ты?
— О нас.
— Ха…
— Не перебивать! Каррар, любимая моя сволочь! От меня ты слышишь это в первый и последний раз. Прости меня — за недоверие, недомолвки, за ложь и игру. За то, что не смогла просто честно сказать тогда, когда всё было проще: остроухий, я люблю тебя! Прости за то, что сейчас мимоходом я ломаю жизни — и свою, и Ласа, и твою. Прости меня — я запуталась. Я увязла в играх Древних по самые уши, даровав им часть души, но отличилась, запутавшись по уши в чувствах того жалкого клочка, который от неё остался. Я — тварь, Каррар, я — Кукловод. Мы похожи в этом, правда? Прости за то, что я так и не смогла убить твоего врага. И пойми в конечном итоге, что мне нелегко было быть с тобой, даже любя. И я не жалею о том, что жена Лассана. Знаешь, почему? Просто я — баба, а все мы по определению — дуры! И из-за этой своей дурости мы все, признаёмся мы себе в том или нет, хотим СЧАСТЬЯ. Слышишь, милый? И я, как и все мы, всю жизнь наивно мечтала — о любви, о сказке, о белых конях и голубках в тон, о свадьбе и пире на весь мир. И пусть гости нажрутся до состояния нестояния! Пусть будут косые взгляды, пусть будут вопли! Пусть собьются с ног слуги! И знаешь, когда-то нормальной женщине нужно и закатить скандал из ревности, и побегать по замку со скалкой… Ну, милый, что же ты не смеешься? Ведь то, что я говорю, забавно, да? Для тебя это было смешно. А я всегда хотела быть не любовницей, а женой.
Он невесело улыбнулся:
— Да, любимая. Я знаю. И я сделал всё, чтоб мы были вместе.
— Ты сделал всё?! Ты меня оставил, ты умер!!!
— Кин… А ты не задумывалась о том, что магические браки расторгаются только после смерти? И я давно уже понял, что я не смогу быть с тобой только после смерти. Глава Клана эльфов не может быть вместе со смертной, но Хозяин Кладбища…
У меня перехватило дыхание. Сделав несколько глубоуих вдохов, я простонала:
— Ты… Ты сделал это специально, бесов псих?! Ты знал о покушении?!
Он пожал плечами:
— Конечно, милая. Я правил больше тысячи лет. У меня не было шансов остаться невнимательным…
Я схватилась за голову:
— Почему ты мне не сказал?!
— Мне подумалось, что, пока я не стал полноправным Хозяином, тебе не стоит знать правду. Кажется, я не учёл, что ситуация может стать прямо противоположной… радует одно: тебе умирать не обязательно. Твой муж скоро умрёт, обвинённый в государственной измене.
Я прикрыла глаза.
— Он поднял восстание, так?
Каррар улыбнулся:
— Нет. Это сделал я.
Я вытаращила глаза. Всё встало на свои места. Я должна радоваться…
Каррар сделал лёгкий шаг ко мне и нежно провёл пальцами по щеке:
— Кин… Я так тебя люблю…
По моим щекам потекли слёзы. Я ревела, как дурочка, глядя ему в глаза. Он обнял меня:
— Ну что ты, малышка…
— Каррар, — позвала я тихо, — Повтори: ты любишь меня?
— Да, — отозвался эльф тихо, — Кин, ты — моя жизнь. С самого начала.
Я набрала побольше воздуха в грудь и едва слышно сказала:
— Милый, выполни одну мою просьбу.
— Слушаю…
— Спаси его.
— Кин?..
— Я молю. Пожалуйста, спаси его. Спаси…
— Но почему?!
— Ты будешь смеяться, но нельзя строить любовь на смерти. Пожалуйста, Каррар. Ради меня… останови это. Я знаю, тебе будет это нелегко, но поверь: ждать совсем недолго. Моя дочь чуть подрастёт — и я пойду к тебе. Свены свободны, им самое место на Кладбище. Я Клянусь Тьмой, что спустя три года…
Я хотела договорить, но эльф, выругавшись, зажал мне рот. Застыв, мы смотрели друг другу в глаза.
— Не стоит клятв. Ты будешь жить, любимая. И он тоже, коль таков твой выбор. Я не буду мешать… Прощай.
Мир перед моими глазами померк. Я так и не успела сообщить ему, какой он все же дурак…
Сит
Я нахмурился, усиливая контроль над разумом эльфа. Голова отозвалась мигренью, и я, зашипев, сжал руку остроухого до синяков. Бесово подземелье… Хотел бы я знать, почему мне тут так паршиво?!
Впереди что-то призывно замерцало. Я замер, глядя, как свет переливается на громадных хрустальных глыбах. Словно завороженный, я шагнул к ним. Лорд Эррар, дёрнувшись в ментальных сетях, прошипел:
— Стой, идиот! Это же Зов Древних!! Не приближайся к ним!!!
Я замер. Сила всё хуже повиновалась мне, и я никуда не мог деться от преследующего меня чувства чужого взгляда, злобного, даже ненавидящего. Сделав несколько шагов и волоча за собой Эррара, как собачку на верёвочке, я приблизился к ближайшему куску хрустался, неровному и словно бы выщербленному, и изумлённо уставился на заключенное там странное существо с громадными, нереально-синими глазами, темнеющими, как и мои, ближе к зрачку и очень яркие по ободку.
— Темнейший, — прошелестело у меня в голове, — Собственной персоной… Надо же!
У меня в голове что-то щёлкнуло, и перед глазами поплыла странная картинка, смазанная временем.
Я видел роскошный зал, освещенный тысячей магических огней. Я видел тринадцать высоких кресел, одно пустое. Я помню, как вошёл, спокойно глядя брату в глаза. Уже зная, что мне не жить. А им — коротать вечность в хрустале…
