– Что здесь?.. – домовой начал произносить уже привычную речевую конструкцию, но не договорив, всплеснул руками и бросился вперед, прямо по воде, не думая о том, что новые туфли, вероятнее всего, не переживут такого пренебрежительного отношения и напрочь забыв о дороговизне ткани, пошедшей на пошив брюк.
На крыше, помимо Евпсихия Гадовича, находилось еще семь человек. Двое что-то высматривали внизу, свесившись с парапета, и домовой крикнул им, не снижая скорости:
– Немедленно отойти от края!
Он не стал задерживаться, чтобы проследить за тем, выполнено ли его приказание, потому что торопился к другой группе. Четыре испуганных фигуры склонились над пятой, которая лежала в луже воды неприятного и пугающего розового цвета.
– За директором отправили кого-то? – спросил домовой, сражаясь с неровным дыханием.
– Нет...
– Чего ждем?.. Куда? Ласточка, какого черта? Вниз давай, без лестницы... Завтра же будет доложено преподавателю по левитации, что ты нихрена не умеешь соображать в стрессовой ситуации.
Судя по несдержанной речи ночного коменданта, он и сам несколько растерялся от такого стресса, но фейка только согласно кивнула и метнулась к парапету, а Евпсихий Гадович склонился над лежащей без сознания девушкой:
– Куда же ты опять вляпался, Цыпленочек?
Дрожащими пальцами домовой провел по бледной щеке, перемазанной кровью, и беспомощно оглянулся на присутствующих.
– Что здесь произошло?
Вообще не понимаю, что произошло. Только что мы смеялись, и я даже почти без стеснения рассказывала подругам об Алексе и о своем семейном положении, а в следующее мгновение Фифа кричит что-то о ненависти и хохочет, как сумасшедшая, и в меня летит огненный рой пугающих размеров.
Не знаю, что случилось раньше: я создала в противовес высокую стену из воды или вспомнила о том, что мне это категорически нельзя делать. Но факт остается фактом: стена возникла между нами и Сафской, и почти сразу на меня обрушилась нечеловеческая слабость, гораздо хуже, чем в прошлый раз. Я только успела заметить, как Сафскую смыло с крыши гигантской волной, а потом глаза закрылись против моей воли. Я словно сама очутилась под той толщей воды, которую только что вызвала и не смогла удержать. В ушах шумело и трещало, поэтому слова и крики остальных участниц ночных посиделок на крыше до меня долетали искаженными обрывками и не имеющими смысл междометиями.
Проклятье, Алекс мне голову оторвет! Он же велел мне не пользоваться стихиями, не встревать ни во что. И быть осторожной! Еще подумалось о том, что надо срочно предупредить девчат… А вот, о чем именно предупредить, уже как-то не думалось. Междометия, крики и звуки ночной Школы Добра слились в один сплошной гул, плавно перетекший в тихий шепот леса. Приятный ветерок подул, щекоча лицо, бережно коснулся мокрых щек, и я открыла глаза.
На этот раз солнца не было. На этот раз над лесом щербато подмигивала стремительно похудевшая луна. Я по-прежнему была босиком и все в том же желтом платье. А вот собеседник мой изменился.
Начнем с того, что на этот раз он был не один, а в компании мрачного типа в жутком балахоне с остроконечным капюшоном, опущенном на глаза. Известный же мне Страж дополнил уже виденный мною ранее образ пирата кожаным жилетом и элегантной бородкой, которую он нервно пощипывал, бросая на меня странные заговорщицкие взгляды.
– Так, значит, ты и есть та, кто изъявил желание заплатить долги за отступников?
А? Я даже по сторонам огляделась непроизвольно в поисках того, к кому мрачный мужик обращался.
– Она, – кивнул Страж и загадочно подвигал бровями, не сводя с меня немного безумных горячечных глаз.
– Я? – демон сдавленно застонал, а я обернулась к таинственному мужику. – Послушайте, я не совсем понимаю...
– Я вижу, – он нервно махнул рукой в сторону моих босых ног. – Пора уже определиться, девочка. Делай свой выбор и не морочь мне голову. Ты видела глаза этого существа? – и бессовестным образом ткнул пальцем в бок Стража.
Я еще раз заглянула в эти самые глаза и пожала плечами:
– Ну, да... А в чем?..
– Ты до него дотрагивалась?
– Ну, если быть совсем точной, то это он до меня дотрагивался... Но технически, да.
– И чего же тогда ты ждешь? – остроконечный капюшон раздраженно дернулся, а я почувствовала себя как в дурном сне, когда все вокруг указывает на то, что ты в курсе происходящего, а ты не понимаешь ровным счетом ничего, а потому страдаешь от приливов неловкости и стыда. Впрочем, кажется, это и было всего лишь странным сном.
– Я же вижу, – продолжил незнакомец. – И твою переменчивую натуру, и мятущийся дух, и слияние пяти стихий, и даже твою растерянность по поводу происходящего.
– Конечно, – проворчала я. – Не будешь тут растерянной, когда вообще ничего не понятно.
– Да что непонятного? – вспылил Страж, вызвав недоуменный возглас у мрачного типа. – Жертвуешь ты всеми своими стихиями, чтобы освободить тринадцать отступников или посылаешь нас к чертям собачьим?
Пожертвовать? Это сейчас так называется? Да я еще и приплатить готова тому, кто избавит меня от этого мучительного "дара". Не раздумывая ни секунды, я облегченно выдохнула:
– Ох, разорви меня дракон! Я уже испугалась было... Да забирайте!
Страж громко вздохнул, а остроконечный капюшон пополз за спину, открывая лицо таинственного мужика.
– У меня они уже вот где, – я стукнула ребром ладони по шее, обозначая степень своей усталости. – Только можно побыстрее, а? А то у меня там муж волнуется. Наверное.
– Даже так?
Незнакомец удивленно приподнял брови, протянув руку, ухватился за мой подбородок и заглянул мне в глаза, видимо, выискивая в них какой-то тайный умысел.
– И даже награды не попросишь?
Награды? Да как же вы не понимаете, что спокойная жизнь без темного трона, без светлой короны, без заговоров, без тайн, без интриг и всего остального – это даже больше, чем награда. Это... я же даже мечтать о таком не могла! Награды... Я мельком глянула на Стража, вспомнив его слова о том, что поблагодарить я его потом успею, и протянула к нему руку в признательном жесте.
– Потом, – прошептал он одними губами и обернулся к незнакомцу. – Судья, ваше слово.
Тот пожал плечами и произнес одно слово:
– Ступайте.
И после этого невидимые ледяные пальцы сжались на моем сердце и потянули из него золотые звенящие болью нити. Почему мне никто не сказал о том, что будет так больно? Почему никто не предупредил о выкручивании суставов и обжигающей кожу агонии? Отчего я не знала, что смерть – это музыка, ревущая ветром в ушах?
