— Я намерен принять участие в атаке.
— Хорошо. Начинаем сразу же, как будем готовы. Прошу всех поспешить. Бруно долго отдыхать не станет.
Может, надо было сказать Маллэ что-то еще? Пожалуй, что и нет. Станет беречь вальдзейцев — побережет и себя, а от пули никто не заговорен.
— Мой генерал, я должен объяснить свое решение.
— Зачем? Достаточно того, что ты угадал с Павса... тьфу ты, с Бруно.
— Только потому, что вы были правы с Пфейтфайером. Если бы Хелленштерн смог обойти правое крыло, все решилось бы у Лысого.
— Но решается здесь. Я правильно понял, что вы помирились с Арно?
— Насколько я могу судить, виконт Сэ в самом деле со мной помирился. По моему предложению мы перешли на «ты». Виконт спас графа Гирке и собирался спасти его лошадь.
— Я так и не понял, — усмехнулся Жермон, — кем вы с Гирке друг другу приходитесь и кто из вас кому полковник.
— Он наш единственный уцелевший родич. Я не хотел бы его потерять.
— А как же Гогенлоэ?
— Гогенлоэ — геренций Талига, — ровным голосом объяснил Валентин. — В таковом качестве я готов иметь с ним дело, но родственником данного господина не считаю. Моя мать в последние свои дни думала так же. Я могу идти?
— Можешь... Тебе не кажется, что собирается гроза?
— Пожалуй, нет. Мне второй день кажется, что что-то было, но, возможно, причина в курганах. В некоторых местах некоторые люди чувствуют себя странно.
— Павсаний?
— Мой генерал, это мои личные наблюдения.
— Вечером прибавишь к ним мои. — Если они дождутся вечера... Разрубленный Змей, ну и мысли перед атакой. Позорище! — Давай к своим, как раз добежишь. И не вздумай брать пример с Гирке!
— Приложу все усилия.
Приложит он... Ждите. А гроза все-таки будет, не сейчас, так к вечеру, иначе откуда такая духота? Не из-за курганов же, хотя Энтони что-то такое говорил...
— Мой генерал, бергеры двинулись.
— Хорошо. — К кошкам грозы и курганы, не до них!
Жермон наблюдал за сближением противников и прикидывал, не торопится ли Ингертон с выходом, когда сверху спустился капитан Вестенхозе.
— Господин генерал, — отчеканил он, — на подходе свежие части врага. Их много, я хотел сказать — очень много.
5
Алва больше не оглядывался. Может, он и приболел, но здоровый Марсель угнаться за сигающей с «черепахи» на «черепаху» черной фигурой не мог, как ни старался. Ощущение было дикое, потому что они бежали изо всех сил и при этом едва ползли, но другой дороги не имелось, берегом каменной реки прошел бы разве что Мэгнус. Место, к которому вышел Алва, было единственным доступным для человека, и то не всякого.
Марсель прибавил ходу и отыграл у Ворона пару панцирей, но двигаться еще быстрее виконт не мог. Думать о том, куда они лезут без шпаг и шляп, не хотелось, оставалось запеть, но вдруг они подкрадываются? Валме обернулся. Склон с можжевельником из глаз еще не скрылся; если сесть на каменную тушу, она довезет до разрубленного куста. Там можно перепрыгнуть на твердую землю и мирно ждать землетрясений и потопов... Виконт поморщился и сиганул на очередной валун, из которого торчало позеленевшее бронзовое кольцо. Ничего себе! Следующая «черепаха» была бугристой и больше походила на камбалу. Ее сменила жаба с зеленым ото мха брюхом, на ней Марсель поскользнулся, да так неудачно, что побежденный было гвоздь воспрял и взялся за старое.
— Вы мерзавец, — шепнул гвоздю Марсель, — и вы не доживете до утра.
Над головой нависла надломленная ель, пришлось пригнуться и отстать от Алвы еще на полтуши. Чтоб не зависеть от деревьев, виконт перебрался к середине потока, но третий или четвертый камень оказался надтреснутым, справа ползла столь же ненадежная гадость, оставалось прыгнуть влево, где виднелось нечто приличное. Марсель примерился, и тут его повело назад и тряхнуло. Ставший привычным скрежет сменился грохотом, будто здоровенный, с гору, ребенок врезал каменной рыбой по каменной же жабе, и наступила тишина. Полная. До виконта не сразу дошло, что стоит не только он, но и камень. Камни... Давно бы так!
— Рокэ, — весело предположил Валме, — кажется, оно передума... Рокэ!!!
Алвы впереди не было, и спрыгнуть он никуда не мог. Больше Марсель не звал, потому что бежал, и дорога оказалась короткой. Разогнавшийся виконт едва не рухнул в дыру без дна, тянущую за собой рассекающий склон овраг, как игла тянет нитку, а змеиная голова — хвост. У оврага имелись стены и дно, у дыры — нет. Марсель встал на колени, потом свесился чуть ли не до пояса и все равно разглядел лишь уходящий вглубь серый местный камень. От солнца, хоть оно и висело над головой, толку не было, от Создателя, побери его Леворукий, тем более. Леворукий... Не знает он ни кошки, этот болван зеленоглазый... И не знал никогда!
«Кто сказал, что умирать надо в сумерках?» Кто сказал, что умирать вообще надо?! Виконт двинул кулаком по издохшей каменюке — стало больно, и только. Матильда отдаст Этери ройю и наврет, мориски кого-нибудь сунут в мешок, кэналлийцы прирежут, ничего не изменится и изменится все. Уже изменилось... Марсель порылся в карманах, ничего не нашел, эсперу он не носил никогда, а кольца поснимал, когда перестал быть графом Ченизу. Бросать в бездну было нечего, кроме себя и кинжала, но Рокэ бы такого не одобрил.
— Зегина уберется за пролив, — крикнул в дыру Валме, — а потом я отправлю сюда Рожу... Если иначе не выйдет, вместе с Коко!
Дыра тупо молчала. Сволочь! Наследник Валмонов поднялся, отряхнул с колен и локтей пыль и как мог быстро отправился назад. К можжевеловому кусту и шпагам. К Данару, за который теперь можно поручиться. Позади остались сломанная ель, каменная жаба, бугристая камбала, бронзовое кольцо... Позади остался Рокэ Алва, и такой могилы в Золотых землях не было ни у кого.
— «Вечно! — пел, кричал, выл Марсель, прыгая с одного упокоившегося валуна на другой. — Чтоб струна звенела вечно, ай, ай, чтоб струна звенела...»
Южная Марагона. Мельников луг
400 год К.С. 15-й день Летних Волн
1
Дриксы одолевали, это было видно, одолевали числом, мощью мушкетного и артиллерийского огня, свежестью еще не побывавших в бою людей и, что греха таить, умом и хитростью Бруно. Этот закатный «гусак» потерял на подготовке своей атаки не больше времени, чем Ойген, а может, и меньше.
— Наша затея, господа, утратила всякий смысл, — с досадой признал Ариго, наблюдая за вражескими порядками. — Противник нас превосходит. Раза, самое малое, в два.
