— Да, но я надеюсь быстро уладить его дело. Обещаю, что господин Гейл отделается штрафом. Сумма, конечно, приличная, но это лучше, чем тюрьма.
— Я хочу остаться в его труппе.
— Он был бы очень рад. Тем более что некоторые танцоры его покинули. Большинство по настоянию родственников — у вас же там много несовершеннолетних, и далеко не всем их родичам этот скандал пришёлся по душе. Труппа лишилась покровительницы, а вместе с ней жилья и репетиционных залов. Публика вернула все заранее купленные билеты, так что театр несёт убытки. Да ещё этот штраф… Чтобы выплатить его, личных сбережений Питеру Гейлу не хватит, и ему придётся воспользоваться вашей общей кассой. Да ещё надо дать расчёт тем, кто уходит. Я предложила ему и остаткам его труппы отправиться со мной в Германар. Думаю, они согласятся. Питер Гейл сейчас не в том положении, чтобы отказываться от моего предложения.
— А кого вы ещё намерены в ближайшее время облагодетельствовать? — полюбопытствовала Илана.
— Труппа Гейла заинтересовала меня ещё три года назад, — невозмутимо сказала королева, — когда они ненадолго приезжали к нам на гастроли, так что в данном случае я не совсем бескорыстна. А что, ты хочешь меня за кого-то попросить?
— Да. За себя. Позвольте мне всё же с вами рассчитаться и навсегда избавиться от вашего покровительства. Сыта по горло могущественными покровительницами.
— Понимаю, — усмехнулась Изабелла. — Не так уж трудно и догадаться, почему ты не поладила с герцогиней Левенхольд. Но по закону она до сих пор является твоей опекуншей, и доказать, что она вела себя неподобающим образом, ты не сможешь. Избавить тебя от этой опекунши может только твоя королева, если согласится взять тебя под свою личную опеку.
— Надо же, какое благородство! А может, вы и тут не совсем бескорыстны? Что вам от меня нужно? Вас интересуют мои опасные игрушки? Моя сила? Я не собираюсь быть послушным орудием в ваших руках! И какими бы силами я ни играла, я не смогу вернуть вам вашего сына!
Илана тут же пожалела о своих словах. Изабелла не просто побледнела. У неё было лицо человека, которому нанесли смертельную рану.
— Похоже, ты действительно не в себе, — сказала она, взяв себя в руки, и встала. — Отдыхай. Скоро принесут ужин.
Минут через пятнадцать горничная принесла поднос с изящно сервированным ужином, к которому Илана почти не прикоснулась. У неё начисто пропал аппетит.
— Убери это, — сказала она Ханне, кивнув на поднос, и потянулась за халатом.
— Вам сегодня лучше не вставать, — робко заметила девушка.
— Я сама знаю, что мне лучше. Уж до туалета как-нибудь доберусь. Ты свободна.
Горничная ушла, а Илана отправилась в смежную комнату и включила компьютер. В «Новостях» по-прежнему активно обсуждалось убийство авалонского наследника, но первое место на всех новостных сайтах занимали события в Германаре. Занесённые снегом улицы Гаммеля, похоронные процессии, отряды полицейских, сдерживающие возмущённую толпу, крестный ход… Фигуры в тёмных рясах по колено увязают в сугробах, ветер треплет церковные знамёна, швыряет охапки снежной пыли в лица людей и лики святых, но фигуры в чёрном упорно бредут навстречу метели, заунывное пение, смешиваясь со свистом ветра, напоминает похоронный плач… А вот метель утихла. По вечернему городу медленно ползут уборочные машины. В темнеющем небе, сменяя друг друга, появляются и исчезают то голографические портреты, то тексты. Среди светло-жёлтых строк нет-нет да вспыхивают ярко-красные — основные положения предвыборных программ. Кампания в разгаре… Снова день — ясный и морозный. В чистом лазурном небе празднично сияют купола главного гаммельского собора, но колокола его звонят так тягостно и заунывно, что хочется заткнуть уши. Опять чьи-то похороны…
Илана выключила компьютер и долго сидела, уставившись в одну точку. Вот уже почти восемь месяцев, как она покинула родную планету. И за всё это время ни разу не открыла в интернете раздел "Новости Федерации". Она не хотела ничего знать о Германаре, о Гаммеле… Она хотела забыть. Похороны Таддеуша, замёрзший труп бабушки Полли, белые фигуры, словно несомые метелью по городским улицам, застенки Отто Грундера, тёмные кварталы Шиман-Тауна, по которым она бежала, спасаясь от погони. Убегала, чтобы попасть в очередную западню… Яркая кровь на белом снегу. Кровь того парня, которому она ледышкой пробила грудь… Здесь, в Камелоте, не было снега. Здесь никогда не было зимы. Авалон казался Эдемом. Он им только казался — Илана поняла это сразу, но даже искусственный рай порой помогает забыть о пережитом ужасе. Теперь ужас вернулся — достаточно вспомнить залитую кровью комнату иллюзиона, странную и безликую, с плавающими в воздухе зыбкими сгустками материи… Обратная сторона рая. Точнее, его истинное лицо. Всё ложь… И она пыталась обмануть себя, укрывшись в этом искусственном Эдеме. Ужас настиг её и здесь. От судьбы не уйдёшь.
Спала она плохо. Ей снились заснеженные улицы Гаммеля, по которым без конца тянулись похоронные процессии, и ни на минуту не умолкал жуткий погребальный звон.
Самое странное, что он не умолк, даже когда Илана проснулась. Он становился всё громче и громче. Казалось, в Камелоте звонят колокола всех соборов.
— Что за шум? — спросила она, когда служанка принесла завтрак. — Какой-то церковный праздник?
— Заупокойная служба по его высочеству Артуру, — ответила девушка. — Сегодня девятый день.
В её голосе Илана уловила осуждающие нотки.
— Что ж, для меня это действительно праздник, — сказала она, сладко потянувшись. — Если б не звонили по этому мерзавцу, то звонили бы по мне… Впрочем, нет. Меня бы и отпевать-то отказались. Ко мне бы прилепили ярлык негодяйки, которая покушалась на жизнь его высочества, и каждая сволочь имела бы право плюнуть на мою могилу. А вообще я считаю, что жители Авалона должны мне памятник воздвигнуть — ведь я избавила их от короля-тирана.
— Вряд ли на суде примут такой аргумент, — позволила себе заметить Ханна.
— Значит, придётся их там всех заморозить, — устроившись поудобнее, Илана принялась за завтрак. — Представляешь: зал полон ледяных фигур, с потолка свисают сосульки…
— Вам больше ничего не нужно, госпожа? — дрожащим голоском спросила горничная.
— Мне надо мороженого. И побольше! Где-нибудь так… порций сорок. Боюсь потерять свою колдовскую форму, понимаешь?
Она доверительно улыбнулась. Сделав кривой реверанс, Ханна пулей вылетела из комнаты.
"Дура, — озлобленно подумала Илана. — Что ей этот ублюдочный принц? Почему она готова скорей его пожалеть, чем меня, на которую он напал? Да ещё с толпой своих дружков… Наверное, будь я бедной овечкой, которую вырвали из лап подонков, она бы мне сочувствовала. Будь я таким же слабым и жалким существом, как она сама… Эти ничтожества способны сочувствовать только себе подобным".
