Сам император явно не собирался задерживаться здесь, встал с походного трона и резко развернулся, вроде как намереваясь уйти.
- Постой, Миклай! -негромко сказал базиликанский рефендарий. - Мне есть что сказать тебе!
Миклай не спеша сделал еще два шага.
- Миклай, занимающий трон предков! -не сказав "по праву" и не назвав его императором, возвысил голос Борус. - Богоравная августа Семирамида, правительница Империи Базилиска говорит моими устами: да быть войне! Мудрая и благородная августа Семирамида говорит: договора, заключенные ранее, теперь не действительны, ибо на престоле Империи Тор сменилась династия! Августа Семирамида, а ее волей - Империя Базилиска требует вернуть ей законные владения в так называемом Фронтире: Плато Золотых Голосов, Ущелье Звенящего Эха и исток Черной реки! Тогда наши войска покинут земли Империи Тор. Если же в течении недели наше законное и освященное Господом требование не будет выполнено, быть войне! Пока же именем благословенной августы Семирамиды предлагаю объявить перемирие. На эту неделю.
Миклай давно уже никуда не шел, но и не торопился разворачиваться. Развернулся, если уж точно, при последних словах. Быстро кивнул:
- На перемирие -согласен! Но -на три дня! Пока…
Видимо, Борус был уполномочен и на такой исход, потому что он немедленно склонил голову, соглашаясь и покинул шатер раньше, чем в мертвой тишине, наступившей после согласия Миклая, раздался хоть один звук…
Миклай и сам чувствовал, что его быстрое согласие - признак слабости и неуверенности, требует объяснения. Здесь еще слишком много было людей, поставленных покойным кузеном, таких же быстрых и горячих.
- Что смотрите? -усаживаясь обратно в кресло, надменно спросил он. - Разве не видите, нам нужны эти три дня, не базиликанцам! Что они могут добавить к тому войску, что напротив стоит? Восточные фемы на месте останутся, Западная тоже вряд ли сдвинется с места. Там Велимир с конницей, так что побоятся. А мы, если все правильно повернуть, через три дня войск с полуночи дождемся, да гардарской подмоги, да "серых" легионов из Изении и Ассании… Ждать! Будем ждать! А буде не вся потребная сила придет, согласимся еще на одно перемирие…
- Базиликанцы -лжецы известные! - буркнул кто-то из генералов-конников, молодой и явно горящий желанием в бой. - Как бы они нас не обманули, а не наоборот!
Миклай ворчание проигнорировал, сочтя за лучшее пока что не менять некоторых устроений, еще Теодором утвержденных. На совете и впрямь каждое слово важно!
- Что еще скажете… полководцы? -сухо спросил он.
- Еще надо бы снова послать гонцов. -за всех ответил один из генералов. - Хотя бы к князю Яромиру! Он, конечно, все войско не пошлет, побоится. Но хотя бы пехоту! Гардарская пехота - самая лучшая! Без нее будет тяжело выдержать натиск базиликанцев!
- Хочешь ли ты сказать, Альберт, что моя пехота ничего не стоит?! -тут же возмущенно взвился стоявший с ним рядом. Началась мелкая свара…
- Тихо!!! -внезапный рык заставил всех подпрыгнуть. Это уже не император кричал, кто-то другой…
Архиепископ Освальд, глава всех верующих в Империи Тор, огромный и свирепый муж сорока девяти лет и впрямь обладал могучим басом, иногда идущим на пользу. Например, в Базилике Святого Торвальда, вмещавшей сорок тысяч верующих. Сейчас бас тоже оказался кстати - прелат без напряжения сумел перекрыть гвалт сорока генеральских глоток.
- Тихо! -повторил Освальд уже спокойным голосом. - Вы, воины!… Вас на базар в ярмарочный день надо пускать, а не на поле! Нашли из-за чего спорить!… Вот ты, Альберт, сказал ведь не для того, чтобы умную и правильную мысль государя поддержать. Ведь нет! Ты, как и всякий рыцарь, конник, решил уязвить побольнее пеших воинов! А ты, Турмар! Сколько раз и не так давно мы говорили с тобой за чаркой… меда, что гардарские воины и впрямь лучше наших! Во многом из-за того, что учатся воевать плечом к плечу с детских лет, а не как наши - по приходу в армию! Так что ты сейчас кипятишься?!
Оговорка прелата, когда он чуть было не вспомнил свое недавнее воинское прошлое, веселые и безудержные попойки, оживило собравшихся. А его горячие и как всегда оказавшиеся к месту слова сумели затронуть какие-то внутренние струны. Но больше всего генералы, коннетабли и сам император восприняли последние слова Освальда, сказанные, похоже, от всего сердца:
- Однако, хоть император и прав, мое мнение -миру не бывать! Через три дня, если базиликанцы не очистят наши земли, мы объявим священный поход за веру против южных еретиков! И да помогут нам Святой Крест и сам Святой Торвальд!
От яростных криков содрогнулся императорский шатер…
В лагере базиликанской армии что-то было очень не так. Выстроив положенные интеркизы для каждой арифмы, южане начали хаотичное передвижение между ними. Выдвинутые вперед, далеко в поле разведчики докладывали, что в лагере врага что-то непонятное творится… Вроде бы постоянные эти визиты наносили сами арифмархи, причем каждого сопровождала немалая и хорошо вооруженная свита. Так продолжалось весь первый день, до вечера… К утру следующего, когда взошло Огненное Око, которое невегласы базиликанцы именуют Гелиосом, оказалось, что войско базиликанцев стало меньше. На месте одной из интеркиз чернел вытоптанный тысячами ног прямоугольник…
Когда на третье утро таких черных пятен стало три, взвыли уже все генералы и даже осторожный Томас пошел вместе с ними к императору. Доводы были просты и естественны: сегодня - последний день перемирия. Враг слабеет, но трудно сказать, в чем причина и не вернутся ли арифмы уже к завтрашнему утру. Первому утру войны. Потому предлагалось нападать немедленно. Тут, правда, мнения разделились и если сам Томас а вместе с ним пехотные командиры настаивали, что для начала надо подготовить план атаки, конники и магистры рыцарей требовали немедленной атаки.
Миклай выслушал всех, никого не перебил и не сказал, что по крайней мере глупо, настаивая на немедленной атаке, тратить вигилию на спор о времени ее начала. Что поделать, если кузен и император оставил ему такое наследство…
- Ну хорошо! -сказал он, когда последний генерал высказался полностью. - И что, нарушить мое слово в первый месяц правления? Я еще даже не законный император, меня не короновали в базилике Святого Торвальда! Что обо мне народ подумает после этого?
- Что ты бережешь его! -громыхнул из своего кресла Освальд. - А если ты боишься согрешить… Так я отпущу тебе такой грех! Я тебе любой грех отпущу, император, если он - во славу Империи! И я не прощу тебе благочестия, идущего во вред! Атакуй, если можешь!
