Виктория фыркнула, а Сакариас вздохнул.
— Хорошо, — согласился он. — Было две картофелины.
Губы Андерса дрогнули, и он почувствовал, что вот-вот рассмеется. Сакариас чем-то напоминал ему Рейну… всегда готовый заговорить, всегда готовый быстро ответить, хотя он был немного глупее.
Было бы неплохо завести друга, но он должен держаться особняком. Что бы он ни думал о волках, они враги Рейны.
— Я выросла здесь, в Ульфаре, — сказала Лисабет. — Моя мать — волчица, и если у ребенка волка нет другой семьи, ему разрешается оставаться здесь до тех пор, пока не станет ясно, превратится он или нет.
— А что будет, если ты этого не сделаешь? — спросил Андерс, слишком поздно сообразив, что у него набит рот. Виктория определенно заметила, но Сакариас только подмигнул ему.
— Академия организует обучение в городе, — ответила Лисабет.
— И тебе придется оставить свою семью?
— Я думаю, моя мать справилась бы, — сказала она, криво усмехнувшись.
Сакариас открыл рот, чтобы прокомментировать это, но Лисабет продолжила, перебивая его:
— Ты ведь тоже вырос в Холбарде, Андерс, верно?
— Да, — сказал он, глядя в свою тарелку и подыскивая нужные слова. — Я был в сиротском приюте.
Все молчали, и казалось, что даже их соседи прислушивались, потому что Андерс увидел, как головы повернулись к ним. Один волк наклонился и что-то прошептал другому. Он чувствовал их замешательство, словно лишний гость за столом. Мысль о том, что он не может сказать, как он связан со стаей, была странной… их лица говорили ему об этом.
Наконец Виктория заговорила:
— А как же твоя семья? Как они догадались проверить тебя?
Андерс обменялся взглядом с Лисабет, которая тоже была там. Он не мог сказать, что это был несчастный случай. Она видела, как Рейна говорила, что они приехали на испытание. Это означало, что он не мог прямо признаться, что не знает, кто были его предки-волки, но так как он не мог сказать, он застрял, притворяясь, что не хочет говорить. Это был такой клубок.
Сакариас пришел ему на помощь, возможно, случайно.
— Он сказал, что он сирота, а не что у него никогда не было родителей. Как-то невежливо спрашивать о них, когда они есть…
Он неловко замолчал, вместо того чтобы сказать это вслух, но это сделало свое дело.
Виктории явно не нравилось, что кто-то намекает на ее дурные манеры.
— У тебя есть братья или сестры? — спросила она очень вежливым тоном, не обращая внимания на Сакариаса.
— Только я. — Это было похоже на предательство, притворяться, что Рейны не существует, но он должен был спрятать ее. — Никакой другой семьи.
— Ну, теперь у тебя есть семья, — ответила Лисабет.
Это были те же самые слова, которые произнесли Хейн и Сигрид. Семья. Стая. Волки были так уверены, что он один из них, но если бы они знали о Рейне, если бы они знали, что он хочет сделать…
Он не ответил, и через мгновение разговор продолжился без него.
После ужина вчетвером отправились в свою комнату. Они весело болтали, готовясь ко сну, Сакария поддерживал постоянный разговор, почти не требуя, чтобы кто-то еще присоединился к ним. Его жилистое тело казалось полным бесконечной энергии, всегда в движении.
Андерс издал все нужные звуки, или надеялся, что издал, и, в конце концов, все улеглись спать. Странно было надеть свежую накрахмаленную пижаму и забраться в свою постель рядом с остальными тремя. Ребра все еще болели. Он чувствовал себя скованно среди других и в то же время совершенно изолированным.
Андерсу потребовалось очень много времени, чтобы заснуть, и не только потому, что большая кровать в его углу комнаты была слишком одинокой и слишком мягкой.
***
На следующее утро Сакариас пригласил его позавтракать густой кашей с ягодами, хотя Андерс все еще был сыт после вчерашней трапезы. Его сосед по комнате продолжал знакомить его, хотя имена и лица вскоре начали расплываться, и Андерс был почти уверен, что некоторые из волков, которых он встретил, были теми, кто шептался прошлым вечером. Он был благодарен, когда Лисабет и Виктория присоединились к завтраку.
— Сегодня утром у нас бой, — сказала ему Лисабет. — Обычно это три урока до обеда и три после, но некоторые длятся долго. Бой — тройной, а военная история сегодня двойная, потому что Сигрид не может ходить дважды в неделю, чтобы преподавать нам. Один раз ей будет легче.
У Андерса упало сердце. Бой он мог бы использовать… если бы ему пришлось бросить вызов горам, чтобы найти драконов, бой мог быть полезен. Но военная история? Если они не собирались сказать ему, куда именно сбежали драконы после последней великой битвы, то какой в этом смысл?
— Мы изучаем… — он сделал паузу, подыскивая способ спросить, что ему нужно. — Я имею в виду, что драконы были прямо здесь, в городе, и все говорят, что они могут вернуться в любой день. Мы изучаем их? Я знаю, что мы всего лишь студенты, но если что-то случится, похоже, им понадобятся все.
— О, мы изучаем драконов, — ответила Лисабет, а Сакариас рассмеялся.
— Мы изучаем только драконов, — сказал ему Сакариас. — Каждый урок посвящен драконам, драконам, драконам. Особенно сейчас, если что-то случится.
— Не если что-то случится, — сказала Виктория, более мрачная, чем остальные. — А когда. У них должна быть причина вернуться в город после всего этого времени.
Этого было достаточно, чтобы заглушить смех, прогнать даже ямочки на щеках Сакариаса, и они молча направились в боевой зал, чтобы дождаться урока. Вместе с остальными Андерс сменил форму на леггинсы и тунику — удобную одежду, в которой он мог передвигаться босиком.
Группа выстроилась в длинный ряд вдоль края большого зала, каждый звук эхом отдавался от деревянных полов и стропил. Андерс стоял между Лисабет и Матео, тихим мальчиком, который казался несправедливо высоким и сильным.
— Профессор Эннар ведет этот курс, — пробормотала Лисабет, наклонившись, чтобы одним легким движением прижать обе ладони к земле и выгнуть спину. Оглядевшись по сторонам, Андерс понял, что все разогреваются, и наклонился, чтобы подражать ей, хотя лучшее, что он мог сделать, это прижать костяшки пальцев к земле.
— А как выглядит профессор? — прошептал он в ответ.
— Ну… — Лисабет задумалась над этим вопросом. — Она сильная. И настоящий солдат, она была командиром в последней битве. Она и ее жена в одиночку удерживали целый участок городской стены в течение часа, пока подкрепление не смогло прорваться. В ее арсенале есть не только ледяные копья.
Андерс хотел спросить, что это значит, когда волк может сделать нечто большее, чем ледяное копье, но в зале внезапно воцарилась тишина, и вошла женщина с коротко подстриженными седыми волосами. Она была невысокой и мускулистой, и, несмотря на седые волосы, не выглядела такой уж старой… ее кожа была такой же гладкой и бледной, как кукла соснового волка, которую он видел… неужели это было только позавчера? Вместо этого, казалось, что ее волосы решили преждевременно изменить цвет, чтобы соответствовать ее униформе и стать еще более волчьими.
— Доброе утро, — сказала она, и все, включая Андерса, немного выпрямились. — Новенький, подойди и поговори со мной, — сказала она. — Всем остальным — круг по коридору.
Раздалось какое-то очень тихое бормотание, когда класс повернулся, чтобы начать пробегать круги, их босые ноги ступали по полу тише, чем ожидал Андерс — даже в человеческом обличье волки все еще двигались осторожно и незаметно. Он сглотнул и подошел к профессору Эннар, чтобы представиться.
— Доброе утро, профессор, — отважился он, скрестив руки на груди, как они с Рейной делали, когда им было неудобно, а затем развернув их на случай, если будет похоже, что он что-то скрывает.
— Андерс Бардасен, — сказала она, словно читая его имя в каком-то невидимом списке. Как и Сигрид, она чуть больше полагалась на его фамилию. Это что-то значило для этих волков, которые сражались в битве, в честь которой он был назван, что не значило для всех остальных. Хотя он был всего лишь ребенком, он потерял людей в битве, так же как и они.
