— Да, дама, — сказал он как можно вежливее.
— Просто Эннар, — рассеянно ответила она. — Или Профессор, если тебе так хочется. На этом уроке в течение следующих шести лет ты будешь изучать все виды боя, вооруженные и безоружные. Ты научишься сражаться как человек и как волк… никогда не знаешь, что тебе понадобится. Ты научишься пользоваться посохом и мечом, как человек, и ледяными копьями, как волк. Возможно, даже больше, если это окажется областью, в которой ты особенно одарен.
Андерсу пришлось подавить фырканье… мысль о том, что из всех областей он будет обучен сражаться, была удручающе смешной. Если бы Рейна присутствовала здесь, она стала бы лучшей в классе в мгновение ока, изучая секретное оружие. Впрочем, это не имело значения… он пробудет здесь ровно столько, сколько потребуется.
Эннар, казалось, ничего не замечала, вполглаза наблюдая за бегущими по коридору учениками.
— Сейчас, как никогда, боевые уроки имеют жизненно важное значение. Равноденствие наступит всего через пять недель. Ты понимаешь, что это значит, Андерс?
Он моргнул.
— Я знаю, что это когда количество дневного света совпадает с количеством ночи, но… — Он замолчал. Он не думал, что это было то, о чем она спрашивала. Как это могло повлиять на опасность, исходящую от драконов? Они с Рейной видели дракона в ночь последнего празднования равноденствия полгода назад, это он хорошо помнил.
— Верно, — сказала она. — Это также важное время года для драконов. Мощное время. Когда день и ночь равны, это означает, что огонь и лед тоже равны. Говорят, что оба вида элементалов — Ледяные Волки и Огненные Драконы — обладают одинаковой силой. Мы, волки, отмечаем переломные моменты, как равноденствия, но делаем это со спокойной ученостью и созерцанием. Люди, как вы знаете, празднуют смену времен года.
— Ни один волк никогда не был посвящен в ритуалы драконов, но говорят, что драконы устраивают вместо этого дикие празднества. Чтобы приветствовать более длинные дни или показать, что они не боятся более длинных ночей. У них есть история похищения детей в дни и недели до равноденствия.
Андерс моргнул, его взгляд метнулся к ней. Именно это и случилось с Рейной. Ну, не совсем… люди, которых они захватили, были в человеческом обличье… но все же…
— А мы знаем, зачем они их похищают? — спросил он, боясь услышать ответ.
— Они забирают наших слабых и больных, — сказал Эннар. — Всегда детей. Тех, кто не может защитить себя. Они приносят их в жертву в день равноденствия. Мы должны быть готовы на случай, если они снова нападут.
Андерс почувствовал себя так, словно проглотил сосульку, его внутренности похолодели, боль пронзила живот. Жертвоприношение?
Она не была одной из них. Она не была настоящим драконом. Она не могла быть такой, она была сестрой волка.
Жертвой. Это слово билось в его сердце, как барабан.
«Пять недель», — прошептал его разум, пытаясь взять верх над сердцем. «У тебя есть пять недель, а до тех пор она в безопасности».
У него было пять недель, чтобы выяснить, где находится Рейна, добраться туда и спасти ее.
«Это хорошая новость», — снова прошептал его разум, пытаясь утихомирить паникующее сердце. «Если они хотят принести ее в жертву, им придется оставить ее в живых. Это дает время».
Но Андерса все равно затошнило, когда он взглянул на профессора Эннар.
— Я буду работать изо всех сил, обещаю, — сказал он.
— Не сомневаюсь, — согласилась она. — И не делай ошибку, думая, что эти навыки предназначены только для битвы. Волки хранят мир по всему Валлену. Когда станешь старше, будешь выходить на длительные патрули острова, посещая небольшие города и деревни, и ходить по улицам города здесь. И если драконы выполнят свою угрозу, ты будешь готов сражаться вместе с нами.
— Да, профессор. — Андерс уловил слабую неуверенность в своем голосе.
— Ты быстро догонишь класс, — пообещала ему Эннар, ошибочно приняв его тон за что-то другое. — Каждый волк рождается с даром к этому, и ты усовершенствуешь свой гораздо быстрее, чем думаешь.
Она отвернулась и резким свистом позвала класс, который закончил круг и снова выстроился, тяжело дыша. По ее указанию они притащили с края зала мягкие маты и начали упражняться парами.
Андерс обнаружил, что стоит напротив горы Матео, и сердце его упало. Он мог видеть мускулы мальчика под светло-коричневой кожей. У кого были мускулы, когда им по двенадцать?
Он превратится в месиво еще до того, как отправится спасать сестру. Забудь об этом… он превратится в месиво прежде, чем получит шанс покинуть боевой зал. Но все это могло оказаться важным, поэтому он должен был попытаться.
Первые два раза, когда они сошлись, Андерс ударился о мат менее чем за десять секунд, тяжело приземлившись на спину, воздух вырвался из его ноющих легких. Каждый раз Матео улыбался легкой улыбкой и, наклонившись, протягивал ему руку, помогая подняться. Как будто в попытке протащить его позвоночник через грудь не было ничего личного.
Но оказалось, что вся его практика на улицах — карабкаться вверх и вниз по стенам зданий, иногда убегать от Волчьей Гвардии, втискиваться в чужие места и прыгать оттуда, где ему не следовало быть — чего-то стоила.
Матео, может быть, и знал все ходы, но Андерс обладал скоростью и гибкостью. В третий раз, когда Матео шагнул вперед, чтобы дотянуться до него, Андерс пригнулся, затем шагнул ближе, а не назад, подняв одну ногу, чтобы обхватить сзади за колено старшего мальчика, и потянул. Глаза Матео широко распахнулись, колено подогнулось, и он рухнул назад.
Парень лежал, уставившись на стропила, как будто никогда раньше их не видел, и, учитывая его размеры, возможно, и не видел. Как только Андерс начал сомневаться, не ошибся ли он, лицо Матео расплылось в улыбке, и он пошевелился, поднимаясь на ноги.
— Покажи мне этот прием, — сказал он, все еще ухмыляясь.
— Конечно, если ты покажешь мне, как ты отправил меня в полет в прошлый раз, — ответил Андерс, и Матео громко расхохотался.
Возможно, боевой урок не будет таким уж ужасным.
Но оказалось, что он думал об этом слишком рано. Эннар бродила по рядам, пока они спарринговались парами, поправляя позы и движения, давая советы и, очень редко, хваля. А потом они изменились, и все стало еще хуже.
Андерсу потребовалось почти пять минут, чтобы справиться со своей трансформацией, в то время как половина класса смотрела, а другая половина делала вид, что не видит. Он никогда раньше не превращался специально, и Эннар спокойно тренировала его, советую и предлагая. Его голова кружилась от всего, что он узнал, и чем больше он знал, что они смотрят, тем труднее становилось проскользнуть в волчью форму, ожидающую внутри.
Его взгляд скользнул по залу и ожидающей там стае волков, и он заметил почти черную шкуру Лисабет, почти такую же темную, как ее волосы. Мех Сакариаса имел оттенок красного, соответствуя его рыжевато-русым волосам, но у Виктории был светло-серый, совсем не похожий на ее длинные черные волосы.
Лисабет одарила его волчьей улыбкой, которая напомнила ему ее обычную человеческую улыбку. Он немного расслабился, и в следующий момент почувствовал боль от трансформации, пронзившую руки и ноги.
Мир выглядел иначе. Запахи устремились к нему, точно указывая, где находится каждый из его одноклассников. Это было странно, почти неудобно, так хорошо осознавать свое тело. Почувствовать быстрый, испытующий взмах хвоста и знать, что мускулы ждут, чтобы запустить тело в бег, как только он попросит их об этом.
Но, по крайней мере, ему это удалось… если бы это заняло гораздо больше времени, его мозг мог бы полностью расплавиться от смущения всех, кто смотрел на него.
К сожалению, худшее было еще впереди. Ученики выстроились вдоль стены, чтобы попрактиковаться в метании ледяных копий, и заняли свои места у каменного пола. Эннар еще раз прошлась вдоль шеренги. Волки встали на задние лапы, затем ударили передними по каменному полу. Ледяные копья вырвались из земли и ударились о стену.
