— Нет. Сородич. Извини, наше дело обречено остаться без финала. — Виновато улыбнулась она, быстро одеваясь. Тум лишь махнул рукой, накрыв торчащий агрегат покрывалом, только что закрывающим прелести Лилит.
За шатром началось какое-то шевеление и суета, она вышла. Вокруг незнакомца собралось трое наёмников. Судя по выражению их морд и рукам, лежащим на рукоятях оружия, намерения были очевидны.
— Эй, ты кто такой? Кто тебя пустил?
— Чё это у тебя с глазами? Выродок какой?
— Точно выродок. Слышь, ты болезнь нам какую не притащишь? А?
Лилит подошла к обступившим несчастного, что-то пытающегося бормотать в ответ человека и, схватив за плечо, развернула наёмника к себе.
— А ну валите-ка отсюда, свиньи, пока идти можете! Это мой человек, и если кто его пальцем тронет, я этот палец отрежу и в жопу затолкаю!
— А ты, собственно, кто? — Дерзко спросил один из них. — Чья-то шлюха?
— Смотри, Ганс, она тоже — выродок.
Из троих мужчин он был самым высоким и сильным, явный лидер в этой шайке.
— Ты или тупой или новенький. Моё имя Лилит. Так сказал отец, и мать согласилась с ним. Но для тебя — Дама Клинков, сука ты горбатая. — Процедила сквозь зубы Лилит.
Все трое слегка попятились.
— Так это ты? — Заговорил главарь. — Стерва, убивающая из-под тяжка, в постели или на банкетах.
— Говаривают, ты мечи из пизды вытаскиваешь!
— Хочешь проверить? — Лилит нанесла удар.
Всё случилось в одно короткое мгновение. Движение она начала пустыми руками, будто ребёнок с воображаемым мечом, но в середине пути в руках возникли лезвия. Наёмники не успели и пальцами шевельнуть, как все трое лишились кончика своих носов. Они отшатнулись назад, крича от боли.
— Ах ты сука! Ты заплатишь! — Второй рукой они похватались за рукояти на поясах.
Бой едва не завязался, но внимание троицы резко переключилось за спину Лилит.
— Тум?! — В один голос ахнули они.
Бледнолицая девушка обернулась и сама увидела, что из шатра вышел её забинтованный напарник в одних портках. Он смотрел на троих этими спокойными глазами и те, словно получив от него мысленный приказ, попрятали мечи.
— Вон. — Единственное слово, которое он сказал.
Оно безукоризненно подействовало. Сжимая обрубленные носы, бормоча какие-то оскорбления в адрес Лилит, они побрели в сторону своих палаток. За всем этим удивлённо наблюдал незнакомец. Лилит повернулась к Туму и, вместо благодарности, стала его упрекать:
— Ты зачем встаёшь? Ты же раненый! Я не просила о помощи.
Тум лишь едва заметно улыбнулся и посмотрел на незнакомца. Лилит тоже о нём вспомнила.
— Заходи. — Сказала она бледному, исхудалому человеку и тот повиновался.
В шатре Лилит смогла разглядеть незваного гостя поближе. По телосложению он больше напоминал скелета. Бледная кожа буквально свисала на тонких руках и ногах, впалые, усталые и измученные глаза того же цвета, что и у неё, с какой-то детской надеждой смотрели на Лилит, будто она даст ответы на все вопросы и спасёт этого человека. Чёрные, короткие волосы неряшливо торчали во все стороны. На предложенную ему еду незнакомец накинулся, словно зверь на добычу. Наевшись мяса и напившись воды, незнакомец стал посговорчивее.
— Как тебя зовут? — Спросила Лилит.
— Гуннар. — Ответил человек.
— Кто ты? Зачем ты пришёл сюда?
— Я был смотрителем маяка. Жил вместе с женой. В шторм случилась беда и я потерял сознание, а очнулся уже таким. Я перестал стареть, чувствовать холод и стал выглядеть очень странно. Когда скончалась жена, я не знал, что мне делать. — Гуннар вдруг расплакался.
Лилит нахмурилась. В её памяти всплыло лицо Корвуса и тот роковой день.
Ты хочешь отомстить?
Ядовитый гнев наполнил душу, кулаки сжались едва не до крови. Этот человек, Гуннар, оказался в одной лодке с ней. В нём теперь тоже живёт частичка дьявола, он тоже обречён на нескончаемую жизнь во служении этой сволочи.
— Родич? — Спросил Тум.
— Можно и так сказать. У нас с ним одно проклятье.
Тум покивал, словно что-то понял и его это интересовало, хотя это было не совсем так.
— Я ничего не понимаю. Что со мной происходит? — Спросил Гуннар, глядя на Лилит.
— Ты обречён точно так же, как и я. Есть ещё двое, как мы, застрявшие в телах детей. Теперь нас четверо. С тобой или с кем-то близким тебе заключил сделку человек по имени Корвус. Теперь ты — его тень, его слуга и его вечный раб. Что он повелит, то ты исполнишь без всяких сомнений. Ты бессмертен. Вот, что это за проклятье.
Гуннар взялся за голову этим тонкими ручками и, согнувшись в три погибели, заскулил. Лилит смотрела на это без тени эмоций. Правильно, думала она, верно. Напитывайся искомым гневом к этому человеку. Ненавидь и презирай его, как я, он этого заслужил. Пусть трижды будет гореть Корвус, обрёкший тебя, меня и бог ещё знает кого, на эти вечные муки. Желай ему смерти и рано или поздно это желание сбудется.
Граф Каэрна
Граф стоял у широкого окна, сложив руки за спиной и любовался садом, зелёным ковром раскинувшимся вокруг крупного поместья. Высокий, статный, с чёрными волосами, завязанными в аккуратный хвостик красной лентой. Дело шло к вечеру. На письменном столике с круглым зеркалом, обрамлённым в золото, лежали аккуратно сложенные бумаги. Рядом откупоренная бутыль элитного вина, соседствующая с наполовину осушённым бокалом.
Закатное солнце одарило покои графа тёплыми вечерними тонами. На тумбе из тёмного дерева, стоящей у широкой двуспальной кровати, словно в унынии, склонила свой бутон белая роза. После взора на шикарный, ухоженный сад, цветок показался графу каким-то недоразумением и он подумал, что его стоит убрать. Странно, слуги ухаживают за розой ничуть не хуже сада, поливают, удобряют, но почему же она такая чахлая? Дурной знак. Впрочем, в знаках нет правды.
Синие глаза поднялись чуть выше цветка и в душе вновь зажглось старое пламя иступлённого гнева. На стене висела картина с изображением сурового, строгого пожилого человека. Художник с поразительной точностью изобразил каждую проступающую морщинку на подтянутом лице. Лоб человека рассекал небольшой шрам, подчёркивающий его воинственную натуру. Но главной в картине была другая деталь, которой никто, кроме графа, не придавал значения. По традиции люди благородных кровей изображались смотрящими прямо, словно глядят на тебя с полотна. Но этот человек смотрел куда-то вверх, вдаль, за спину художнику.
Даже уйдя, с нарастающей злобой в душе думал граф, ты на меня не смотришь. Постоянно зришь в будущее, которого нет, что-то замышляешь. Ты, построивший город на костях, вечно самодовольный и слишком занятой. Даже после смерти бросаешь на меня тень презрения. Как смеешь ты осуждать меня? Нет, не смеешь. Кровь самого близкого мне человека на твоих руках, и я этого не забуду.
Точно гром среди ясного неба, внезапный стук в дверь оборвал нить мыслей графа. Он уже знал, кто пришёл, и был немало удивлён, что этот человек имеет наглость так рьяно ломиться в покои. Не было ничего удивительного в том, что именно он сейчас пришёл. Из-за последних событий визиты заметно участились, от чего граф был совсем не в восторге.
За дверью его ждал невысокий человек, едва влезавший в свою одежду. При каждой встрече с ним граф гадал, когда же наконец пуговицы на рубахе сдадутся и не выдержат напора этого живота-бочки. Ко всему прочему, командир стражи Каэрна никогда не отличался приятным запахом, как, впрочем, и большинство людей чином пониже, не способных позволить себе частые походы в купальни.
— Милорд! — Попытался вежливо представиться командир, преклонив голову.
Интересно, с презрительной насмешкой отметил граф, как обстоят дела с женщинами у мужчины, чей взгляд на собственное достоинство застилает такой немалый живот?
— С чем ты здесь на этот раз? — Нарочито потирая глаза, уставшим голосом спросил граф.
Толстяк поднял голову и маленькими глазками посмотрел на грудь господину, на его брошь в виде бутона лилии c тринадцатью лепестками. Мало кто в Каэрне осмеливался иметь зрительный контакт с ним.
