От наблюдения отвлекло пришедшее на телефон сообщение.
«Курт».
Сестра написала моё имя и больше ничего. Я сорвался с места, вышел на дорогу и поймал попутку, приказав человеку вести меня домой.
На случай, если что-то пойдёт не так, у Али в голове были две мои закладки. Написать брату и выдвигаться домой, в безопасное место.
Она написала. Уже в машине попробовал ей позволить, но сестра не ответила.
К моменту, когда прибыл домой, успел изъесть себя мыслями. Я представил всевозможные сценарии. Как Аля сошла с ума, как прыгнула с моста, как блуждает по городу, как на неё напали союзники Иосифа или другие повелители разума.
Но стоило подбежать к дому, как я уловил мечущиеся мысли сестры.
— Курт? — её голос дрожал, когда я ворвался в дом, — Курт… Он… Он…
— Тише, тише, — я опустился рядом, обнял её, прижал к себе и погладил по голове.
Уняв панику, наполнил спокойствием, убрал посторонние мысли.
Тот, кого я искал, имел изощренную фантазию. Он покусился не только на тело, но и на разум.
Лишившись части себя, у неё осталась память тела. Каждый раз, когда ей хотелось набросать самый незначительный рисунок, это пробуждало закладку повелителя разума. Панику, воспоминания об изнасиловании, чувство потери. То, что сейчас происходит с Али, я наблюдал не первый раз. Видел уже, как на неё накатывает, как чувства захлестывают её. Чужое вмешательство я не смог убрать. Зато поставил своё. Подавил, как мог, желание рисовать, чтобы не порождать цепную реакцию. Постарался ослабить те эмоции, которые вложил и усилил чужой повелитель.
Этого было недостаточно.
Мне хватило пары минут, чтобы успокоить сестру. От одной мысли, что Али не выдержала бы и… Нет, даже думать об этом не хочу.
Я уже потерял маму и не должен потерять Али.
Вскоре мне пришлось оставить её. Моё неумелое вмешательство сделало меня же триггером для воспоминаний Али. Стоило ей увидеть меня, и все внушения ослабевали. Раньше Али часто рисовала для своего непутевого братца. У нас была традиция — она вешала на холодильник смешные рисунки, где я изображен в нелепых позах и сценах. Так что я тесно связан с её любовью к рисованию, и долго находиться рядом мне нельзя.
За всё это я ненавидел того, кто сделал это.
Иосифа я убил из необходимости. В некотором роде это была самооборона. Этого же человека я собирался загнать, как бешеную собаку, и прикончить без всякой жалости.
Глава 8. Паук
5 октября, вторник
По дороге в школу в понедельник увидел аварию. Один зазевавшийся водитель помял бампер второму. На въезде в Низины встретилась картина еще интереснее. Трое парней в белых майках и куртках шли по улице и фонили на всю округу мыслями пристрелить какого-то урода.
И ведь пристрелят. Оружия я у них не заметил, но точно знал, что оно есть. Желание им воспользоваться светило, как пламя ночью. Их мысли вылетали, как злые осы, и кружили вокруг. Мои способности точно стали сильнее. Но думал я вовсе не о силе, а о безнаказанности.
Повелители — идеальные преступники. Они могут отнять что угодно. Имущество, жизнь… Или что-то более эфемерное, например талант. Никто об этом не узнает. А если узнает, то забудет или почувствует, что лучше не лезть, отстраниться и исчезнуть.
Жутко это. Жить в мире, где могущественные существа абсолютно безнаказанно делают всё, что им вздумается.
Но это я вру. Наказать можно и ещё как. Особенно если ты сам повелитель.
Только вот эта игра в обе стороны. Если вступил на тропу войны, будь готов проиграть. Я не мог сказать, есть ли во мне эта готовность. Зато точно знаю, что во мне нет страха. Когда вышел из автобуса, прошёл по улице и увидел черную машину, слишком дорогую для этих улиц, то понял, что хозяин Иосифа наконец-то пожаловал за мной.
Я чувствовал, что в машине сидит водитель и один человек сзади. Он ощущался как пустое место. Человек-воронка, стоит его коснуться вниманием, и начнет затягивать. Похоже на то, что делал добрый доктор. Исполненное на более высоком уровне.
— Подойди и сядь в машину, — подумал я.
Подумал не свою мысль. Грубую, сильную и мощную. Она ворвалась, как грязная свинья в чистый дом. Выбила дверь и понеслась, показывая всем, что её нельзя удержать. Я и не пытался. Знал, что этим сделаю лишь хуже. Позволил мысли течь, как ей захочется, и сам удивился, когда она быстро потеряла силу.
Тем не менее я повернул и пошёл в сторону машины. Если со мной хотят поговорить, то так тому и быть. Открыл дверь, сел на заднее сиденье. Мужчина, который звал меня сюда, сидел рядом и смотрел в затонированное окно, отвернувшись. Внутри автомобиля царил полумрак.
— Это ты убил Иосифа? — спросил мужчина.
Я подумал, как прикончил парня, который напал на меня и пытался выжать из меня эмоции. Вновь почувствовал гнев.
— Значит, ты такой же, как мы, — прозвучал голос.
Мужчина повернул голову, давая мне увидеть боковым зрением чуть больше, чем раньше. Ему было лет сорок, наверное, а то и все пятьдесят. Волосы черные, короткие, уложенные назад, немного кучерявые. Рубашка цветастая, с неопределенным геометрическим узором, коричнево-желтая, что само по себе было той ещё пыткой для глаз. На правой кисти, внешней стороне, татуировка паука.
— Перед тем как начнём… — медленно проговорил он. — Решим вопрос, кто сильнее.
Я собирался активировать навык дуэли, а если идея не выгорит, то достать пистолет из рюкзака. Не успел. Понял, что не могу дышать. Попробовал сделать вдох, и ничего не вышло. Попытался дернуться — тоже не получилось. Тело парализовало, и я почувствовал себя манекеном, с которым могут сделать что угодно.
Отбросив панику, принялся искать, как именно он воздействует. Ничего. В голове начало шуметь, всё чаще билась мысль, что надо вдохнуть. Я искал воздействие и не находился его. Кричал внутри, пытался вернуть контроль над телом, но не мог даже пальцем пошевелить.
— Сейчас ты осознаешь, в насколько поганую ситуацию угодил… — голос мужчины доносился издалека, я почти не слушал его, сосредоточенный на возвращении контроля. — Пробуй, пытайся выбраться. Я с удовольствием на это посмотрю. Твой друг Иосиф не справился и отключился. Поэтому он работал на меня и беспрекословно выполнял указания. Знал, что с ним произойдет, если напортачит.
Нашёл! — на остатках сил, чувствуя, как беззвучно умирает тело, я нашёл, как он воздействовал на меня.
И в ту же секунду осознал: если он поймет, что я могу с ним бороться, то меня убьют. Используют метод попроще, но не будут терпеть рядом с собой угрозу.
Как с этим быть, притвориться и поддаться, попытаться скинуть давление и высвободиться — я не успел решить. В глазах потемнело, и я отключился.
* * *
Когда очнулся, то первое, о чём подумал, — отправляться в забытье становится плохой традицией.
— Очнулся? — раздался голос.
Разлепив глаза, увидел того самого мужчину. На этот раз получилось рассмотреть его куда лучше. Облака рассосались, выглянуло солнце, а он встал прямо передо мной. Впрочем, ничего нового я не увидел. Только то, что татуировка паука на кисти была не единственной. Ещё виднелись на шее и на левой руке.
— Почему пауки? — спросил я.
— Это единственное, что тебя заинтересовало?
Я огляделся. Увидел знакомое железное кладбище. Не зря говорят, хочешь сделать что-нибудь плохое, езжай сюда. Если приглядеться и подметить характерные детали, то ясно, что Иосифа я убил вон в том контейнере, который от нас метрах в двадцати.
Рядом со мной находился один лишь этот мужчина. Но что-то я сомневаюсь, что он сам тащил меня сюда. Скорее всего помог водитель, и его отослали, когда сделал дело — приковал меня наручниками за левую руку к металлическому поручню, кем-то любезно приваренному к контейнеру.
— Да, — ответил я.
— А ты мне нравишься больше, чем Иосиф, — по-доброму улыбнулся мужчина. — Называй меня Паук.
