Судя по тому, как яростно выдохнул в коридоре Таши, мой ответ тоже не пришёлся ему по душе. И уж тем более, я раз и навсегда уничтожил его возможную тактику подружиться со мной, что называется, ради дела. И всё же он не стал ничего отвечать. Видно, ему, наконец, хватило ума понять, что какие-то мозги в голове у меня всё-таки имеются, и настолько откровенно манипулировать мной не получится.
Через десять минут вернулся Агер. Он уже избавился от массы, которая по цвету была очень схожа с цветом его кожи и создавала впечатление, что альбинос плавится на солнце. Впрочем, то, что уже сегодня все гвардейцы Йегероса наверняка будут обсуждать, как Агер бегал по замку с заляпанным лицом, настроения ему тоже вряд ли прибавляло. С грохотом поставив тарелку с мясом на стол, он прорычал:
— Ложись отдыхать, чешуйка! Через несколько периодов мы идём к первому объекту!
И так же стремительно покинул комнату. А я, наконец, запустил зубы в желанный кусок мяса.
* * *
В следующий раз меня разбудили. По моей просьбе на единственное окно натянули покрывало, так как я объяснил, что мне для отдыха необходима темнота или хотя бы сумерки. Лицо Агера, которому тоже пришлось организовывать эту самую штору, надо было видеть: даже искуснейший лицедей не смог бы выразить сразу столько чувств, от ненависти до беспомощности. Но штору мне всё же организовал. Я вполне закономерно ожидал от него подвоха, например, что покрывало будет дырявым или, того хуже, облито мочой или нечистотами, но нет. Кажется, до Агера наконец-то дошло, что каждый подобный удар по мне — плевок в собственный колодец, причём не только потому, что я не был намерен позволять ему над собой издеваться.
Разбудил меня сиреневый Моэн, и это была очень приятная перемена. По сранению с презрением и ненавистью Агера равнодушный и деловой взгляд Моэна был настоящим облегчением.
— Подъём, Дэмиен, — сухо сказал он, — ешь — и выдвигаемся. Нас уже ждут.
На столе меня уже ждал очередной кусок мяса. Сделав из этого вполне закономерный вывод, что о моей стычке с Агером ему уже всё известно, я счёл за лучшее приступить к еде. Не стоило накалять отношения хотя бы с тем, кто пытается быть нейтральным со мной. В этот момент мне стало интересно, чьё же, собственно, это было мясо. Мясо было вяленым, и потому очень трудно было определить, чьё оно. Да и не сильно бы мне это помогло: с местным бестиарием я совершенно не знаком. Посмотрел на Моэна, я хотел было спросить об этом, но внезапно даже для меня самого с языка слетел совсем другой вопрос:
— Это ведь самая лучшая ваша пища, верно?
— Да, — коротко сказал Моэн, после чего равнодушно добавил, — очень мило, что ты это заметил.
— Я уже говорил об этом твоему товарищу, — вздохнул я, — нет моей вины в том, что у меня такое тело, и что оно не переваривает другую пищу. Я пришёл сюда из мира, где всегда хватало еды и воды. Я не виноват, что не умею выживать так, как это делаете вы.
— Метнуть миску в рожу моему товарищу тебе это, однако, не помешало, — с едва уловимым скепсисом заметил Моэн, — а это, между прочим, дневной рацион обычного стражника. Простые работяги получают половину этой миски.
— Я честно сказал об этом твоему товарищу, и он проигнорировал мою просьбу, — возразил я, умолчав о том, что в течение всего нашего диалога Агер был занят тем, что стремился морально меня уничтожить, — так что миску в рожу он заслужил. Особенно с учётом того, что он срывает на мне злость за то, что его брату прожарили мозги за собственную жадность.
— Хватит болтать! — бесстрастно ответил Моэн, решительно прерывая разговор, который уходил в невыгодную для них сторону, — если ты поел — выдвигаемся.
Не став больше настаивать на разговоре, я поднялся и выразил готовность следовать за стражем. Он подошёл к двери и открыл её, пропуская меня выйти первым. И на выходе я увидел, что ждут меня все трое. Жаль. Я надеялся, что альбинос всё-таки уйдёт отдыхать и хоть ненадолго избавит меня от своего общества, ибо уж слишком сильно оно давило на психику.
— Вы что, так боитесь, что я сбегу? — не выдержав, спросил я, когда мы спускались по каменной лестнице, — неужели двоих недостаточно?
— Когда процесс наладится — может, и будет достаточно, — сказал шедший впереди Моэн, — но сейчас у рано, которые увидят, как ты творишь воду, может отказать рассудок. И тогда ты пикнуть не успеешь, как тебя разорвут на сотню сувениров. Владыка Йегерос приказал обеспечить безопасность на самом высшем уровне — значит, так тому и быть.
Больше мы не разговаривали. Спустившись по лестнице, мы почти сразу вышли на улицу — и меня настигла жара, да такая, что даже рот лишний раз открывать не хотелось. Оставалось удивительным, как в помещении поддерживалась относительно сносная температура. Даже то, что здание было каменным, не могло спасать от такой жары: камень должен был прогреться до самого основания. Что ж, с учётом того, что это всё-таки дворец правителя, хоть и небольшой, как-то его защитили от солнца, возможно, или скорее всего, при помощи магии.
На улице стражи сразу заключили меня в квадрат, или скорее ромб. Один из рано шёл впереди, указывая направление, двое шли по бокам, и один — сзади.
И, между тем, шли мы далеко не в одиночку. Как видно, какие-то слухи в город уже просочились, возможно, что и с подачи самого Йегероса, чтобы подготовить свой народ к тому, что будет происходить. За нами шли с десяток зевак в рваных и грязных плащах и перешёптывались, то и дело показывая на меня пальцем, но приближаться не осмеливались. Вероятно, понимали, что с личной гвардией Йегероса — а никому другому он бы меня охранять не доверил — шутки плохи.
Но вот мы, наконец, пришли. Спустя десяток переулков перед нами показался огромный стеклянный бак с откидной крышкой и трубой с вентилем в самом низу. Даже стало интересно, стояла ли здесь эта посудина всегда, либо же её приволокли по той причине, что у города появился… я.
— Вот мы и пришли, — сказал Таши, когда мы остановились перед баком, — это твоё первое задание, гость. Можешь начинать…
Глава 2.3
Глава 3. Первые дары.
Я внимательно осмотрел сосуд. Он сделан был из неизвестного мне материала. С одной стороны — вроде бы и прозрачный, однако, когда Таши снимал с него крышку, звук явно был металлический. По объёму бак был достаточно объёмный — примерно десять кадок по размеру тех, которые я наполнял для Борхе. Таши соскочил с кучи камней, которую умудрились натаскать к баку, после чего жестом пригласил меня занять его место.
Я медленно направился к ёмкости, оглядываясь. Это была какая-то площадь, предназначенная то ли для гуляний, то ли для иных целей. То есть, разумеется, была когда-то площадь — ныне камень и земля друг от друга были практически неотличимы. И жилых домой здесь не было, разве что небольшая, но вытянутая двухэтажная постройка, из которого выглядывали разноцветные ребятишки и несколько рано в чёрной одежду и повязанных особым образом чёрных банданах. И внезапно я понял, что это за здание. Это была школа. Ну, конечно, Йегерос же предупреждал, что каждые новые сутки в первую очередь водой обеспечиваться будут родильные дома и школы.
— Если тебя смущает размер — не пугайся, — вывел меня из раздумий голос Таши, который по-своему истолковал мою медлительность, — наполни столько, сколько сможешь.
Вокруг нас собралась уже целая толпа, наверное, рано в триста, может, даже больше. И смотрели они с недоверием, отчаянием, угасающей надеждой. Они смотрели так, будто боялись поверить в происходящее — и в то же время желали этого изо всех сил. Осознав, какой невыносимой мукой для них сейчас была каждая лишняя секунда ожидания, я не стал больше тянуть. Выставив вперёд руки, я скоцентрировался, и…
Поток воды хлынул из моих рук — воды чистой, свежей, прохладной и такой притягательной в этом невыносимом пекле. Несколько секунд на площади стояла оглушительная тишина. А затем сотни голосов жадно взвыли при виде бесценной влаги, при виде воды, что находилась так близко, только руки протяни — и одновременно была столь недосягаема… Толпа, которая, как известно, не имеет разума, подалась вперёд, ко мне…
